Будто наличие груди делало войну еще опаснее.
Джон снова потер лицо, голова запульсировала от давления. Его связующая часть разрушала его жизнь. Точнее нет… уже разрушила. Поскольку чтобы он не сделал сейчас, Джон сомневался, что сможет вернуть Хекс.
Однако в одном он был уверен.
Внезапно он подумал о Торе и той клятве.
И понял, что должен сделать.
***
Когда Тор подошел к ней, Ноу-Уан перестала дышать: его огромное тело покачивалось из стороны в сторону в ритме его походки, пылающий взгляд не отрывался от нее, будто мужчина собирался поглотить ее целиком.
Он был готов к сексу, подумала Ноу-Уан.
Дражайшая Дева-Летописеца, он шел, чтобы взять ее.
«Я хочу трахнуть тебя».
Рука поднялась к поясу мантии, и Ноу-Уан с шоком поняла, что была готова распахнуть одеяние прямо сейчас. Не здесь, сказала она своим пальцам. Где угодно, но не…
Не было ни мыслей о симпате, ни тревоги о том, будет ли больно, ни ощущения, что она может пожалеть. Лишь резонирующее спокойствие в центре ее тела, пульсирующая нужда, что этот мужчина – тот, кого она хотела; этого она ждала так долго и терпеливо.
Они оба были готовы.
Тормент замер перед ней, его грудь вздымалась и опускалась, ладони сжимались в кулаки.
– Я дам тебе шанс убраться от меня подальше. Прямо сейчас. Уходи из тренировочного центра, а я останусь здесь.
Его голос был искажен, такой низкий и глубокий, что слов было почти не разобрать.
Ее же, с другой стороны, был весьма четким:
– Я не оставлю тебя.
– Ты понимаешь, что я говорю? Если ты не уйдешь… То я буду в тебе через мгновение.
Она вздернула подбородок.
– Я хочу тебя – в себе.
Из его груди вырвался внушительный рык, такой звук при другом контексте мог бы привести ее в ужас. Но стоя лицом к лицу с этим восхитительным, возбужденным мужчиной? Ее тело ответило, удивительно расслабившись, еще больше приготовившись к нему.
Он не был нежен, когда подошел к ней и сгреб в охапку, высоко подняв ее ноги и просунув руку под коленями. И он едва ли медленно устремился в сторону бассейна… будто, если бы он направился в особняк, к кровати, то потерял бы драгоценное время.
Пока он шел, держа ее словно приз, Ноу-Уан всматривалась в его лицо. Его брови были низко опущены, губы приоткрылись, обнажая клыки, от предвкушения к щекам прилила краска. Тормент хотел этого. Нуждался в этом.
И нет пути назад.
Не то, чтобы она захотела повернуть. Ей нравилось, какие чувства он будил в ней в этот момент. Но она решила, что будет вероломно принимать отчаяние, с которым он держал ее, за комплимент. Тор по-прежнему любил свою мертвую супругу. Но с другой стороны, он хотел ее, Ноу-Уан… и этого было достаточно. Это, вероятно, все, что она когда-либо получит… и все же, как она сказала ему – это больше, чем она могла надеяться.
Повинуясь воле Тора, стеклянная дверь в бассейн широко распахнулась перед ними, а потом, когда она закрылась позади, Ноу-Уан услышала щелчок замка. Затем они быстро пересекли переднюю и завернули за угол, ступая в само помещение бассейна, от теплого, влажного воздуха которого ее тело плавилось еще больше…
Слаженным движением лампы над головой потухли, и голубовато-зеленый свет бассейна усилился, отбрасывая на все аквамариновое свечение.
– Пути назад нет, – сказал Тормент, словно давая ей последнюю возможность прекратить это.
Когда она едва кивнула ему, мужчина вновь зарычал и опустил ее на деревянную скамейку, укладывая на спину. Он был верен своему слову. Не стал ждать или колебаться; Тормент выгнулся над ней и смял ее губы в поцелуе, прижимая свою грудь к ее, устраивая свои бедра между ее ног.
Обвив его шею руками, Ноу-Уан притянула его к себе еще ближе, пока его губы двигались поверх ее, а язык проникал внутрь. Изумительные поцелуи поглощали настолько, что она не заметила, как он начал развязывать пояс ее мантии.
А потом его руки были на ней. Его ладони обжигали сквозь льняное полотно, когда он ласкал ее груди и продолжил опускаться ниже. Еще шире раздвигая для него бедра, она задрала ткань и получила то, к чему стремилась, его ласка добралось до ее лона, нежа ее, подводя к острой грани разрядки… но не дальше.
– Я хочу поцеловать тебя, – прорычал он у ее губ. – Но я не в силах ждать.
Он ведь уже целовал ее?
Прежде, чем она успела ответить, он приподнял свои бедра и спешно затеребил молнию на кожаных штанах.
А потом что-то горячее и округлое уткнулось в нее… дергаясь… скользя у лона.
Ноу-Уан выгнулась и выдохнула его имя…. и он взял ее: когда ее голос эхом отдался от высокого потолка, он вошел, прокладывая себе путь, твердый и, тем не менее, бархатно-нежный.
Голова Тормента рухнула рядом с ее, когда он соединил их, а потом мужчина прекратил все движения… и это хорошо: чувство растяжения и попытка приспособиться к его размерам граничили с болью… но она не отказалась бы от него ни за что на свете.
Из глубин его горла вырывались стоны, и Тор начал двигаться, сперва медленно, потом с нарастающей скоростью, его тело раскачивалось, когда он обхватил ее бедра и сжал. Их накрыла огромная волна страсти, каждое ощущение усиливалось стократно, разумом Ноу-Уан была здесь и одновременно улетела куда-то далеко, от того, как он доминировал над ней, не причиняя боли.
Когда ритм движений вырвался из-под контроля, Ноу-Уан изо всех сил вцепилась в мужчину, ее тело парило, хотя она была прижата под ним. Ее сердце разбилось и в то же мгновение собралось воедино, когда удовольствие внезапно достигло предела, а потом перебросило ее через край. Воистину, от оргазма ее лоно сжималось вокруг его плоти в том же ритме, разрядка отличалась от того, что она испытывала прежде… более интенсивная, она длилась дольше. И оргазм, будто, перекинул Тормента через его собственную грань, его таз содрогался напротив ее бедер.
Казалось, все длилось целую вечность, но, как бывает с любым полетом, они, в конце концов, лишились свободы небес и спустились на землю.
Ясное сознание – тревожная ноша, приходящая постепенно.
Тормент был все еще одет, как и она, мантия по-прежнему укрывала ее плечи и руки. Скамейка врезалась в ее лопатки и затылок. А воздух вокруг них был уже не таким горячим, как в минуты страсти.
Как странно, подумала она. Хотя они столько всего пережили вместе, эти мгновения возвели между ними высокую стену.
Она гадала, что он чувствовал после произошедшего…
Тормент поднял голову и взглянул на нее. Его лицо ничего особенно не выражало – ни радости, ни печали, ни вины.
