с Корниловым, с которым кубанцы и приняли участие в легендарном 1-м Кубанском, именуемом Ледяным, походе, участвовали в боях под столицей Кубани, а затем, после смерти своего вождя Корнилова, под командой генерала Деникина отошли на Дон, откуда после нескольких месяцев отдыха двинулись в победоносный 2-й Кубанский поход, закончившийся освобождением от красных почти всего Северного Кавказа.
Но не всем участникам отряда Лесевицкого удалось дожить до этого. Многие из них пали смертью храбрых на полях Дона, Ставрополья и Кубани. Сам организатор отряда «Спасения Кубани» полковник Лесевицкий погиб. Невыносимо страдая от нарыва, он не чувствовал себя в силах принять участие в походе после оставления Екатеринодара и решил уйти из него одиночным порядком, по-видимому, с целью пробраться в Закавказье. За день до выступления отрядов из Екатеринодара он ушел из него в сопровождении кубанца сотника Выдры за Кубань, был захвачен в одной из закубанских станиц красными и вместе со своим спутником был расстрелян.
Ф. Пухальский[161]
Петроград и на Кубани[162]
Закончив курс лечения в одном из госпиталей города Петрограда, куда я был эвакуирован после ранения в Карпатах, я был направлен в 1-й Запасный полк, расположенный в казармах 145-го Новочеркасского полка на Охте.
Прибыл я туда в конце декабря 1916 года и оставался там в ожидании маршевой роты. Время было зимнее, маршевые роты отправлялись, но редко. За время моего пребывания в этом полку мне пришлось быть свидетелем многих событий с 14 февраля по 27 февраля семнадцатого года.
14 февраля начались демонстрации из-за хлеба, как тогда говорили, и кончилось все, как нам известно, революцией. В городе продолжались беспорядки. По улицам бродили шайки в серых шинелях и под видом обысков грабили всех, и были нередки случаи убийств. Полиции, как таковой, в это время уже не было, она еще в первые дни революции была физически уничтожена или попросту разбежалась. Мирное население осталось без охраны. В городе был хаос.
Жители города по кварталам создали на первых порах свою местную охрану, а потом постепенно создавалась городская милиция. В состав милиции во многих частях Петрограда входили рабочие, вооруженные захваченным оружием. Но служба милиции не спасала обывателя от грабежа, а милиционера от побоев. Грабительские шайки целыми днями и ночами бродили по определенным домам и под видом обысков забирали ценности или арестовывали, чтобы здесь же, за полученную мзду, освободить. Милиция не смогла бороться с подобным произволом, особенно когда такие случаи делались ночью и сама жизнь милиционера была в опасности. Поэтому для прекращения беспорядков город Петроград был разбит на районы. Милиция и охрана порядка усиливалась еще военной силой. Были созданы районные комендатуры.
Командир полка назначил меня комендантом Охты, приказал сформировать роту в 200 человек, выбрать двух офицеров и указать для реквизиции помещение на Охте. Из роты днем и ночью по некоторым улицам Охты посылались патрули, а ночью многие посты милиции усиливались одним или двумя солдатами, смотря по важности пункта. Приказывалось всех, производящих обыски без соответствующих документов, задерживать и направлять в Главное комендантское управление. В общем же на меня возлагалась обязанность оказывать помощь милиции. В служебном отношении я подчинялся командиру полка, как начальнику гарнизона на Охте и главному коменданту города Петрограда.
Так продолжалась моя очень беспокойная и тревожная служба несколько месяцев, когда мне пришлось быть свидетелем захвата власти большевиками, и все последующее время до моего окончательного отъезда из Петрограда на юг. Первого ноября я оставил Петроград. А на следующий день проехал Москву, где в это время были бои. Через несколько дней я приехал на Кубань. Живя в станице, ничего тревожного не наблюдал.
В конце ноября, запасшись на всякий случай фиктивным документом от нашего станичного кооператива, выехал обратно в Петроград и доехал до Ростова. Там же узнал, что прямого поезда на Москву нет и не будет, так как впереди идут бои между казаками и большевиками. В Ростове мне стало известно, что в Новочеркасске находится генерал Алексеев, который формирует добровольческие отряды.
Я вернулся обратно в Екатеринодар, потом в станицу и решил ехать через Тамань – Керчь на Москву. Из станицы, задержавшись там два дня, я выехал на Тамань и через Керчь – Синельниково проехал в Петроград, куда и прибыл 11 декабря 1917 года поздно ночью. В Москве пришлось пересесть в петроградский поезд. Одет я был в военную форму при погонах. Вошел в вагон 2-го класса и нашел свободное купе, где был лишь один пассажир – вольноопределяющийся. Поезд тронулся. Через некоторое время мой спутник, который при моем появлении не потрудился встать, обратился ко мне с вопросом:
– Господин офицер, почему вы в погонах, разве не знаете, что товарищ Муралов отдал приказ снять погоны?
В свою очередь я спросил его:
– Кто такой Муралов?
Оказалось, что товарищ Муралов – командующий войсками Московского военного округа.
– Я из Петроградского военного округа, возвращаюсь из отпуска, и мне неизвестно, какие распоряжения в Петрограде, – ответил я.
На какой-то станции вольноопределяющийся сошел с поезда. Поздно ночью 11 декабря поезд подошел к платформе Николаевского вокзала. С поезда я отправился к выходу на Знаменскую площадь, чтобы найти извозчика. Не успел я сойти со ступенек вокзала на площадь, как почувствовал, что кто-то дернул за мой правый погон, и вслед затем грубый голос:
– Снимай, тебе говорят, погоны!
Оглянулся назад и увидел здорового верзилу матроса в компании с другими. Погон он сорвал и держал в руке. Вступать в пререкания безоружному мне было опасно. На первой пролетке, с одним погоном на шинели, я поехал к себе на квартиру на Охту.
Утром 12 декабря я побывал в моей канцелярии и переговорил с моими двумя офицерами о положении в комендантской роте и в самом Петрограде. Ознакомившись с докладами, я заявил, что сегодня побываю у коменданта города Петрограда и завтра, 13 декабря, постараюсь оставить должность и уехать.
Обсудивши положение, я предложил офицерам отпуск, предоставив им право при желании вернуться обратно. Решено: я возьму отпуск, мой помощник получит от меня командировку в Киев во вновь формируемые украинские части, а адъютант – уроженец Петрограда – займет мою должность и будет продолжать исполнять обязанности коменданта Охты и постепенно ликвидировать комендантскую роту. Также я решил – солдат роты снабдить отпускными удостоверениями и разрешить им выехать. Касалось это, главным образом, сибиряков. Пока в роте приготовлялись отпуска, я отправился в Главное комендантское управление, явился к коменданту, доложил ему полную информацию о моей поездке на Кубань и
