— Я подумаю, — смущенно улыбнулась она.
— Вот и отлично, — повеселел майор. — Ну, мне налево, в хозвзвод, а вам прямо.
Таня пошла, а он некоторое время стоял, смотрел ей вслед.
Вдруг впереди нее разорвался снаряд. Таня упала, но, как только пролетели осколки, поднялась как ни в чем не бывало. Малоземельны привыкли к таким сюрпризам… Через несколько секунд разорвался второй снаряд — на этот раз позади майора. Значит, немецкие минометчики ведут по ним прицельный огонь.
— Таня! Ложись! — закричал Труфанов.
Но она шла, очевидно не слыша его.
— Ложись, чертова кукла! — в сердцах крикнул майор и бросился к ней.
Таня улыбнулась, услышав «чертова кукла». Еще один человек так именует ее… Но когда обернулась, улыбка сошла с ее лица — майор бежал к ней отчаянными прыжками. Подбежав, сбил ее с ног и прикрыл своим телом. И в тот же миг совсем близко раздался взрыв снаряда. В нос ударил запах дыма и тола. Майор как-то странно вскрикнул и застонал. Таня стряхнула с себя его отяжелевшее тело. Труфанов лежал без движения, лицо его было бледно, грудь прерывисто вздымалась.
— Ой, товарищ майор! — закричала Таня. — Товарищ майор!
Как по волшебству, рядом появился Гармаш. Он поднял майора на руки и понес, а Тане сказал:
— Беги, скажи парторгу, а я в санчасть.
В тот день Таня так и не побывала в политотделе. Вечером она, Бурматов и Гармаш пошли в береговой госпиталь навестить комбата. Им сообщили, что у Труфанова перебиты три ребра. К раненому их не пустили.
5
Бурматов и Гармаш ушли, а Таня осталась и пошла разыскивать Галю. Нашла ее в обществе высокого, красивого офицера и девушки с узкими погонами лейтенанта. У офицера одна нога была в сапоге, другая в ботинке. Увидев Таню, Галя подбежала к ней и, глянув на ее расстроенное лицо, обеспокоено спросила:
— Что-то случилось?
Таня сказала, что приходила навестить раненого командира батальона, но ее не пустили.
— А его давно принесли?
— Час назад.
— Я сбегаю узнаю, как его состояние, — сказала Галя и повернулась к офицеру: — Ко мне пришла подруга. Прошу извинить.
Взяв Таню под руку, она повела ее к ступеням, ведущим в госпиталь.
— Здесь подожди, — сказала Галя.
Таня посмотрела в ту сторону, где стояли офицер и девушка. Офицер козырнул и пошел вдоль берега, девушка посмотрела ему вслед, потом опустила голову и направилась к Тане. Подойдя, она подняла голову. Их глаза встретились. Таня увидела на круглом лице светло-карие глаза, ясные и спокойные.
— Вы и есть снайпер Левидова? — спросила она.
— Вы не ошиблись.
— Мне рассказывала о вас Галя. А я вас не такой представляла.
— А какой же?
Девушка замялась, с запинкой проговорила:
— Не такой красивой… А вы…
Таня усмехнулась и ничего не ответила. Вышла Галя.
— Он на операционном столе.
— А долго продлится операция?
— Не знаю.
— Я дождусь. Можно у вас переночевать?
— Пожалуй…
— Ты сейчас занята?
— Сменилась с дежурства. Свободна до утра.
— Ой, как хорошо. Галя обратилась к девушке:
— Софа, мы пойдем вон туда, где скамейка. Если понадоблюсь, позовешь.
Софа кивнула и сказала:
— Он придет завтра.
— Кто он?
— Рыбин.
Галя кинула быстрый взгляд на Таню, усмехнулась, подхватила ее под руку и увлекла к скамейке, находившейся невдалеке под скалой.
Они сели, тесно прижавшись друг к другу. Галя не скрывала веселого настроения.
— Я уже написала маме Николая, чтобы немедленно сообщила его адрес, как узнает. Он, наверное, лежит в одном из сочинских госпиталей. Мама может наведываться к нему… А я дурочка… Была бы дома, тоже ходила бы. Поверила чужому письму, не дождалась похоронной… А он когда-то присылал мне стихи «Жди меня». Плохо я ждала, нет мне оправдания.
— Не занимайся самокритикой, — успокоила ее Таня. — В жизни всякое бывает. Ну случилось так, ничего не поделаешь. Николай не осудит тебя.
Несколько минут подруги молчали. Стало темнеть. Из госпиталя санитары стали выносить на носилках раненых. Таня встревожилась.
— Комбата сегодня тоже отправят?
— Наверное.
— Галя, милая, сбегай узнай.
Вернувшись, Галя сообщила:
— Его эвакуировать не будут. Он отказался, заявил, что будет лечиться здесь. Операция прошла успешно.
— А сейчас к нему можно?
— Он спит. Утром увидишься.
Таня прижалась к ней, глубоко вздохнула. Что она скажет утром майору? и какая встреча будет у них, когда он вернется в батальон?
— Как относиться к человеку, который любит тебя, а ты его нет? — вслух высказала она свою мысль.
Галя встрепенулась, внимательно посмотрела на нее.
— Ты о чем?
И, уже не таясь, Таня рассказала о раненом комбате, о его чувствах к ней, как он рисковал жизнью, чтобы спасти ее.
— Я люблю Виктора, а майор… Он такой замечательный человек. Я его немного люблю…
— Нельзя любить двух сразу, так не бывает, — наставительно сказала Галя. — Ты просто уважаешь майора, а когда уважают, то…
Не закончив мысль, Галя замолчала. Ей тоже хотелось рассказать о Рыбине, но с чего начать, не знала.
— Я хотела уехать с Малой земли в свой батальон, — продолжала Таня. — Но не смогла этого сделать. Решила, что надо быть выше личных чувств. Мы создавали Малую землю, мы и должны соединить ее с Большой. Надо подавлять в себе бабьи слабости. Но как это трудно, Галя…
— Ты права. Война войной, а человек остается человеком. Мне тоже…
Она опять умолкла, не досказав.
В небе послышался гул самолета.
— Сейчас нам дадут бесплатное освещение, — заметила Таня.
С самолета сбросили светящуюся бомбу на парашюте. Она осветила море, стали видны корабли, идущие к Малой земле. Они казались черными точками. Вскоре около кораблей стали взметаться белые фонтаны. Это рвались вражеские снаряды.
— У меня сердце замирает каждый раз, когда вижу это, — вздохнула Таня. — Ведь там Виктор.
— А он тоже каждую ночь под обстрелом, — проговорилась Галя.
— Кто это — он?
— Рыбин. Тот офицер, который стоял со мной, когда ты подошла.
— На одной ноге сапог, на другой ботинок?
— Тот самый. Он начальник продовольственных складов на берегу. А берег обстреливают всю ночь. Его недавно ранило.
Помолчав немного, она почему-то тихо сказала:
— Он влюблен в меня.
И уже горячо и сбивчиво заговорила:
— С пустой душой приехала я сюда, ничто не мило было… Он первый заговорил со мной, сочувствовал… Он знал Колю, рассказывал, каким он был смелым разведчиком.
— Ты влюбилась в него? — приглушенным голосом спросила Таня и отодвинулась.
— Сразу и осуждаешь, — усмехнулась Галя. — Нет, Танюша, до этого дело не дошло.
И неожиданно для Тани засмеялась.
— Ты чего? — недоуменно уставилась на нее Таня.
— Знала бы ты, — сквозь смех проговорила Галя, — как Рыбин охраняет меня от других мужчин: наш терапевт начал ухаживать за мной. Рыбин взял его за шиворот и пригрозил вытрясти душу, если тот хоть раз намекнет мне о своих симпатиях. Теперь мужчины обходят меня стороной.
Подруги примолкли и во все глаза смотрели на то, что происходило на берегу. Картина обычная, но к ней нельзя привыкнуть. Среди разрывов снарядов причаливали мотоботы. Люди работали, не обращая внимания на фонтаны воды и осколки.
6
Выписавшись из госпиталя, капитан Уральцев поехал в отдел кадров политотдела 18-й армии.
Он чувствовал себя здоровым, настроение было превосходное. «Заштопали» его хорошо. Так уж случилось, что привезли его в тот город, куда эвакуировалась жена. После госпиталя он провел две недели дома, сумел за это время написать несколько очерков. Радовало и положение на фронтах. После разгрома гитлеровских войск на Орловско-Курской дуге инициатива перешла к Советской Армии. Исход войны уже был предрешен.
В отделе кадров, который помещался в Фальшивом Геленджике, Уральцева взяли на учет и отправили в Пшаду, где жили офицеры, находившиеся в резерве. Инструктор отдела кадров заявил ему:
— Замполитов в ротах теперь не полагается. Право, не знаю, на какую должность вас определить. Вы журналист. Но ваша специальность пока не требуется. В мае в дивизионных газетах была введена новая штатная должность — заместитель редактора. Но сейчас все газеты обеспечены сотрудниками. В общем, езжайте пока в резерв и отдыхайте. Как понадобитесь — вызовем.
Жизнь в окрестностях Пшады была привольной. Офицеры разместились в легких сараях невдалеке от моря. Спали на свежем сене. После завтрака купались, загорали. На берегу проводили время до обеда, а потом читали свежие газеты и журналы. Вечером смотрели кинофильмы. Некоторые шли в село. Покупали яблоки, груши, сливы. Было спокойно, сюда не доносились звуки разрывов, даже вражеские самолеты не появлялись над Пшадой.
