– Свяжемся с народом! Откроемся перед ним, может быть, добьемся успокоения, – предложил Шмавон.
– Наоборот, этим мы только ухудшим положение. Сейчас это означало бы подлить масла в огинь! – со страхом отозвался азарапет. – Весть молнией облетит страну и вызовет страшную смуту.
– Нет, нет, это невозможно! Разве теперь время открываться?! – горько усмехнулся Нершапух.
– Но что-нибудь все-таки следует предпринять. Спарапет, – обратился азарапет к Вардану, – пошлем людей, чтоб отговорить их от необдуманных шагов…
Вардан вспылил:
– Что ж, вы и народ хотите склонить на «притворное» отречение?.. И его совестью желаете торговать? Оставьте! Народ на это не пойдет. Он знает, что ему делать.
– Но ведь он нaткнется на регулярное войско персов! – с гневом подчеркнул Нершапух.
– Ничего, зато душа у него не безоружна, – с насмешкой отозвался Вардан, улыбаясь не то с горечью, не то со злобой.
За приближающейся толпой наблюдал и Васак со своими приверженцами.
– Толпой идут! Смертью пренебрегают!.. – в ярости бормотал Васак. – Точно на праздник идут, на торжество!.. Он не отрывал глаз от приближавшейся толпы.
– И как дерзко, как бесстрашно и спокойно!.. Не знают они, что ли, куда идут? Не думают об этом, не видят?
Толпа текла непрерывно, становилась все плотней и принимала угрожающие размеры.
Васака охватила тревога. Разрушались все его планы. Ставилось под угрозу его решение нанести удар противнику по прибытии в Зарехаван. Теперь уже нельзя было ждать подхода к Зарехавану всех персидских сил. Надо было немедленно по прибытии сюнийского полка исполнить задуманное: уничтожить или заключить под стражу приверженцев Вардача и подавить восстание.
Положение было чрезвычайно напряженное, хотя его и прикрывало внешнее безразличие и спокойствие.
В Ангхе разрасталось волнение. Заметны были скопления жителей, по-видемому, подбивавших друг другa на действия.
Из толпы вырвался всадник и поскакал к шатрам нахараров. Васак выглянул узнать, что случилось.
Пристально вглядывался в скачущего и встревоженный Вардан.
Всадник подскакал и придержал лоня. Видно было, что он хочет обратиться к Вардану, но Васак взглядом остановил его.
– Говори, с какой ты вестью…
Всадник замялся, но, не смея ослушаться приказа Васака, заговорил, обращаясь все же к Вардану:
– Государь Спарапет, прибыла Мать-госпожа с другими женщинами…
Вардан вздрогнул. Это было превыше всяких ожиданий. Это было уже невыносимо! Куда она едет и зачем? Чтоб вершить над ним суд?! О, эта глубокочтимая, могучая и страшная мать!..
В шатре царило оцепенение, стало тяжело дышать, как перед грозой. Все напряженно ждали, чтоб, наконец, разразилась буря. Сознание ложности положения сковывало волю каждого. Никогда еще так отчетливо и грубо не чувствовали и Васак и Вардан этой кричащей ложности своего положения…
Положение ще больше усугублялось поведением прибывшего вместе с Деншалухом молодог сепуха, сына близкого родственника Васака, чуьствсвавшего себя у марзпана свободно. Во время пребывания в Тизбоне он услышал об отречении нахараров, поспешил в Армению и, узнав в Зареванде, где находятся нахарары, направился к ним.
Видно было, что он много общглся с персидскими сановниками и привык пресмыкаться перед ними. Данное ему при крещении имя Степапноса он сменил в Персии на прозвище Пероз-Вшнасп-Тизбони. Одевался он на персидский лад – в короткий кафтан – и завивал локоны. На его бабьем лице блуждала глуповатая улыбка, выражавшая бессмысленную радость.
– Шесть лет я прсжил в Тизбоне! – расска ывал он. – Очень много должностей мне предлагали, но я не соглашался. На одном торжестве царь царей взглянул в мою сторону и, кажется, заметил меня. Когда я спросил служителя азарапета, тот подтвердил, что царь царей действительно посмотрел на меня. По-этому поводу возник большой спор. Один из слуг – повар, с которым я познакомился в доме, расположенном недалеко от кухни царя царей, – твердо и непреклонно утверждал, что царь царей посмотрел на меня. Весьма счастливый был день!..
Пероз-Вшнасп-Тизбони блаженно вгдохиул и мечтательно прикрыл глаза, наполнившиеся слезами умиления.
– Наши сепухи – люди неотесанные, – продолжал он. – Если бы они, подобно мне, терлись во дворце, общались с каждым поваром, слугой, дворцовым мальчишкой, евнухом – в этом ведь ничего дурного нет!.. – они были бы много образованней! Человек должен стараться быть разумным. Унизят тебя, а ты стерпи; смеются над тобой – стерпи… Веди себя смирно – может быть, и вознесешься когда-нибудь высоко… Так выдвигаются персидские вельможи. Мудрость именно в этом.
Среди напряженного и тягостного молчания нахараров униженные речи Пероза-Вшнаспа-Тизбони звучали особенно раздражающе вызывая глубокое отвращение. Он выкладывал свои изречения с таким самодовольством, что становился похож на павлина, любующегося своим хвостом. Принимая общее молчание за проявление интереса к его болтовне, он расходился все более и более. Отреченпе нахараров окрылило его.
Вардан просто не слушал его, не удостаивал взглянуть на него. Раза два Пероз-Вшнасп-Тизбони обратился к нему с каким-то вопросом, но не получил ответа. Вардан, раздвинув полог шатра, смотрел на равнину, где наблюдалось оживленное движение каких-то всадников. Васак был поглощен своими мыслями. Он слушал глупого родича рассеянно, но считал неудобным прерывать его или целать ему замечания в присутствии нахараров. Гют и Манэч рассматривали Пероза с любопытством. Гадишо хмуро выжидал, когда он замолчит. Один лишь Артак Мокац слушал его внимательно, стараясь не пропустить ни одного слова. Скопище приближалось и становилось все более и более мноюлюдным. Вскоре оно так разрослось, что Васак встревожился уже не на шутку. Загадочный людской поток разливался, как наводнение.
Васаку вспомнилось одно обстоятельство: начиная от Артаза и до самого Ангха он постоянно замечал позади каравана и по сторонам, по склонам гор и в ущельях, какие-то тени, которые то сгущались, то таяли и исчезали, чтоб вскоре появиться вновь. Васак не мог знать, что такие же тайные пешие и конные лазутчики сопровождали и Атома, и Деншапуха, и персидские отряды, постоянно общаясь друг с другом и ни на миг не прекращая наблюдения.
Васака изумляло и больше всего приводило в ярость то обстоятельство, что народ действовал с каким-то спокойным упорством, не спрашивая разрешения ни у кого, не считаясь ни с каким правом, с препятствиями, с опасностью, ни даже со страхом смерти.
– Не уничтожишь же весь народ! – глядя на приближавшуюся толпу, пробормотал Гадишо. – Нам нужна страна, а не ее гибель…
– Проклятие сеятелям смуты!.. – со злобой и беспокойством шептал Васак.
Да, народные массы становились нешуточным препятствием на его пути Вскоре подоспеют полки приверженцев, тогда он нанесет удар. Но что, если вмешается вот эта разъяренная толпа? Васак почувствовал, как его обдало холодным потом.
Он решил ждать, когда придут полки его приверженцев. Тогда он сможет выйти не только против Вардана, но и против народа, он сразу заставит смириться всех противников и таким образом избежит кровопролития. В противном случае страна превратится в руины, залитые кровью…
Тем временем Пероз-Вшнасп-Тизбони не прерывал своей неумолчной болтовни по-персидски:
– Князь Атрвщнасп весьма одобрял вероотступничество армян и лично выразил мне свое удовлетворение. Сидели мы с ним – он там, а я напротив, в двух шагах. И вот улыбнулся он мне и промолвил: «Это хорошо, хорошо!..» Я уже привез из Тизбона жрецов для нашей семьи и для семей моих родичей-сепухов. Сам-то лично я увезу сына в Тизбон, чтоб он совсем забыл армянский язык. Пока не будет забыт армянский, невозможно хорошо изучить персидский. Ну а ведь мы сейчас уже не армяне, мы – персы. Мы должны знать персидский лучше персов!
Внезапно, среди общего безмолвия, прозвучала оглушительная затрещина. Это Артак Мокац быстрее мысли вскочил с места и бросился к Перозу-Вшнаспу-Тизбонк. И пока тот одурело тряс головой и потирал точно обожженную крапивой щеку, Артак схватил его за руку, потащил к выходу и с силой вышвырнул вон из шатра. Пероз-Вшнасп-Тизбони пролетел пять-шесть шагов, упал, растянулся и потерял сознание.
Дворецкий Васака вместе с несколькими служителями подняли Пероза-Вшнаспа-Тизбони и унесли в соседний шатер.
Вардан даже не повернул головы в ту сторону. Деншапух, привскочив, с яростью уставился на Васака. Остальные также глядели на марзпана выжидающе. Но Васак не сделал ни одного движения, хотя краска залила его лицо Артак вернулся и уселся на старо? месте как ни в чем не бывало.
Все чувствовали, что его дерзкая выходка, да еще в присутствии персидских вельмож, сильно задела Васака, и ждали, что сейчас марзпан вспылит и произойдет столкновение. Но Васак сдержался, стараясь сохранить достоинство.
