Крестьянки выбежали вперед и окружили Старшую госпожу, чтоб своими телами оградить ее от ударов. Впереди шагала и госпожа Дестрик Она чувствовала, что настал час действовать: либо она восстановит честь своего мужа, либо погибнет как подвижница. Воодушевление зажгло также и девушек.
Теперь действие перекинулось за пределы паперти, стычка происходила уже в открытом поле. Прибежавшие из своего лагеря персидские воины начали расстреливать толпу из луков. Стрела поразила крестьянку, шедшую рядом с госпожой Дестрик, и та наклонилась, чтобы помочь ей. Подбежавшая Анаит безуспешно старалась остановить кровотечение раненой.
Выбыло из строя несколько жрецов и несколько человек из нарэда.
Астхик, которая, забыв о себе, следила за Анаит и Старшей госпожой, внезапно заметила, что Анаит упала. Астхик вскрикнула, схватила сестру за руку и прижала к груди, как бы надеясь этим не дать ей умереть. Госпожа Дестрик, оказывавшая помощь раненым, тоже поспешила к Анапт. Девушка лежала неподвижно, и нельзя было пенять, дышит ли она еще, или уже скончалась.
Жрецы были изгнаны и отступали Вдруг в толпе послышались возгласы: «Дорогу, дорогу!»
Показались нахарары Жрецы окружили их и пошли за ними. Недобрым предзнаменованием показалось народу то обстоятельство, что вместе с нахарарами в церковь вошли также и Деншапух, Даре, могпэт Михр, жрецы и персидские военачальники.
На мгновение толпа попятилась перед пахарарами. От них веяло каким-то отчуждением, они внушали странный ужас, точно это были не нахарары, а какие-то оборотни, дэвы.
Но все страхи рассеялись, когда в церковь вошел Аракэл со своими товарищами Народ следовал за ними. А они встали перед нахарграмй и открыто, пренебрегая всякой опасностью, показывали своим поведением, что готовы и к спору и к бою. На нахараров были устремлеш недружелюбные и подозрительные взгляды.
Для Васака создалось крайне опасное положение. С одной стороны, нахарары могли каждую минуту призвать к избиению тех, кто вызвал столкновение; с другой стороны, нахарары могли заявить народу, что их отречение от христианства было притворным. Этого, главным образом, следовало опасаться со стороны Вардана…
На Вардана, затаив дыхание, смотрели все. Он поднял глаза, увидел мать и побледнел. Встречей с матерью Спарапета был потрясен и Васак: он почувствовал, что перед ним стоит олицетворенная совесть армянского народа.
Его немного успокоило то, что Вардан с грустным спокойствием склонился к руке матери и поцеловал ее. Начало казалось мирным, оно внушало надежду, что Вардаь будет отвлечен заботами о матери, а тем временем остычет пыл толпы.
Среди женщин послышались рыдания и стоны в ту же минуту, когда Вардан и Старшая госпожа увидели друг друга. Точно ударом грома поразило Вардана то, что мать была вооружена. Как же глубоко должно было быть ее горе, если она нашла в себе силы и решимость пройти подобный путь.
Сдавленным, глухчм голосом Вардан спросил:
– Зачем ты прибыла, мать?
Старшая госпожа со страхом и укором заглянула ему в глаза; у нее дрожал подбородок.
– Бремя на душе твоей, тяжело тебе! – скорбно воскликнула она. Внезапно голос ее зазвучал сурово. – Не был ты верен перед богом и людьми! Ты нарушил обет, данный отчизне!.. Вот – возьми меч отца и порази свою мать! – Она протянула Вардану меч.
– Ах, мать, бесценная моя мать! – вздохнул Вардан, поцеловал меч и передал его слуге.
Но Старшая госпожа с гневом выхватила меч у слуги и вновь вложила в ножны.
Вардан точно окаменел. Слова, которые он собирался сказать матери, застыли у него на устах. Нахарары, народ, персы – все, затаив дыхание, ждали что он скажет. Но он молча опустил глаза, весь во власти душевной борьбы. Он чувствовал на себе пристальный взгляд матери, видел губы, неслышно что-то шептавшие – то ли молитву, то ли проклятие.
В эту минуту Астхик и Югабер внесли в церковь Анаит. За ними вошли госпожа Дестрик и Шушаник, окруженные крестьянками. Вардан смутился, заметив доспехи на своей супруге, на дочери, на молодых девушках и крестьянках.
Анаит опустилк на пол, женщины занялись ею и другими ранеными. Стоявший в задних рядах Артак лишь теперь увидел Анаит. В глазах у него потемнело.
«Анаит тяжело ранена!.. Она может умереть!» – мелькнуло у него в голове.
Не веря своим глазам, он, как безумный, бросился к Анаит. Но княгиня Шушаник стала перед ним, и ее голос прозвучал упреком:
– Не подходи к подвижнице!..
Артак вздрогнул, пристально взглянул на Анаит и вновь сделал попытку подойти к ней. Но грустно и еле слышно прозвучал слабый голос девушки:
– Удались, князь!
Артак был сражен. Он хотел крикнуть, что верен обету, но необходимость поддерживать видимость отречения отрезвила его и сдержала. Он молча отошел.
Вардан строго взглянул на него Артак и сам понимал, что он обязан подавить в себе тревогу за жизнь Анаит и стоять рядом со своим Спарапетом.
Толпа расступилась. Крестьяне вносили в церковь тяжелораненых чтоб они испустили дух здесь же, на глазах у отступников.
Умирающих укладывали на пол, подложив им плоский камень под голову, и, как будто не желая дать присутствующим опомниться, вносили все новых и новых раненых.
Это уже начинало сильно действовать на всех. Нахарары замкнулись в себе, как будто дав друг другу слово выжидать, в какую сторону повернутся события.
Высокий пожилой крестьянин внес на руках умирающего юношу. Это был светлокудрый юноша, раненный в живот и весь залитый кровью. Крестьянин, по-видимому, его отец, держался с внушающим уважение достоинством. Он спокойно уложил раненого, стал у его изголовья и устремил взгляд на алтарь. Рядом опустилась на колени не старая еще женщина, по-видимому, мать раненого, и также устремила взгляд вдаль. Их скорбь была молчалива и безропотна; они ничего не делали, чтобы привлечь внимание к своему горю.
Раненых все продолжали вносить, и среди нахараров росло беспокойство: количество сражьнных удручало их.
Вошли Сероб и Погос, неся на руках тяжелораненую крестьянку. Они уложили ее недалеко от того места, где стояли нахарары. Раненая была бледна, глаза ее лихорадочно блестели; подняв дрожавшую руку, она со счастливой улыбкой прошептала, случайно остановив взгляд на Васаке:
– Кровь мою отдаю родине!..
Скользнув по ней недобрым взглядом, Васак хотел что-то сказать, но раненая внезапно побледнела еще больше, вздрогнула и бессильно повисла на руках поддерживавших ее Сероба и Погоса. Она была мертва.
В подавленном молчании, которое стояло в церкви, слышалось лишь хрипение умиравших.
Кто-то громко начал читать отходную.
Старшая госпожа упала на пол и начала целовать камни, подложенные под головы подвижников. Громко рыдали Астхик и другие девушки.
– Не плачьте! Подвижников не оплакивают! – остановила их княгиня Шушаник.
Артак с глубокой болью заметил, что Анаит ни разу не взглянула в его сторону. Его сжигало страстное желание хотя бы на миг встретиться с нею взглядом.
Запыленная, обожженная солнцем и ветром, Анаит в первую минуту показалась ему незнакомой. Доспехи не шли к ее хрупкому сложению. Но вскоре Артак все понял: Анаит посвятила себя защите родины, отказавшись от всего личного, она соединила свою жизнь с жизнью народа…
У входа в церковь что-то происходило, слышались глухие прерывистые стоны. Кто-то питался войти.
– Что это? Кто там? Довольно! Выведите из церкви!.. – раздраженно приказал Васак телолранителям. Те бросились исполнять его приказание. Глухой ропот пробежал по толпе.
– Это мученик! Они пытали его! – послышался испуганный голос, когда пришедший, оттолкнув телохранителей, выступил вперед.
Это был Саак. Все лицо его было в повязках. Уцелел лишь один глаз, да и тот был залит кровью. Саак шел, вытянув вперед руки, как слепец, нащупывающий дорогу.
– Куда идешь? – спрашивали пытавшиеся остановить его телохранители.
– Не троньте!.. Не троньте подвижника! Не троньте! – раздался повелительный голос Старшей госпожи; не вставая, она начала громко читать молитву: «Внемли мольбе нашей из уст мученика, господь милостивый!..»
Ужас охватил всех. Саак продолжал идти вперед, все так же вытянув руки.
– Перс Деншапух, где ты?! Или убей меня, или я тебя буду судить! – громко взывал он.
– Выведите его – приказал Васак Телохранители окружили Саака, пытаясь оттащить его к выходу. Но Саак исступленно вцепился в локоть Деншапуха.
– Месть народная!.. Месть! – восклицал он.
Рядом с Сааком выросла угрожающая фигура Гевонда. Устремив строгий взгляд на Васака, он повернулся затем к остальным нахарарам и воскликнул.
– Владетели земли армянской! Если по вашей воле совершаются эти злодеяния, – вонзите ваши мечи нам в грудь!.. Если же совершается это против вашей воли, – отомстите за них!
– Будем мстить без вас! – крикнул Аракэл.
– Отомстим! – гремела толпа.
