спросил у Кенеки, вернутся ли его друзья. Он ответил, что обязательно, и очень скоро. Он запретил им нападать на крааль, где много невинных женщин и детей.
— Но когда они вернутся, господин, — со значением произнес он, — лучше тебе не говорить с ними. Все-таки это полуголые дикари, им могут приглянуться ваши одежда, ружья и боеприпасы. Уж лучше я сам схожу поблагодарить их и заодно приведу нескольких носильщиков взамен тех, что сбежали. Я заранее попросил прислать нам подходящих людей, предвидя подобный поворот событий.
— Неужели? — выдохнул я. — Какой ты предусмотрительный, Кенека! А позволь спросить, собираешься ли ты сам вернуться в крааль, или у тебя другие планы?
— Я не собираюсь возвращаться и помогать этим неблагодарным людям, господин. К тому же оспа — удручающее зрелище. Нет, я отправлюсь с вами к священному озеру Моун.
— К озеру Моун? — воскликнул я. — Ну уж нет! Я сыт приключениями по горло и твердо вознамерился туда не ходить.
Сквозь показную мягкость его взгляда явственно проглядывала неумолимая решимость.
— А я думаю, что ты все-таки пойдешь к озеру, господин Макумазан.
— А я так не думаю, Кенека.
— Понимаю. В таком случае я подожду своих друзей и кое о чем с ними договорюсь.
Казалось, прошла целая вечность, пока мы с ним вот так стояли лицом к лицу, молча вперив друг в друга взгляды. На самом деле все произошло в один миг. Уж не знаю, сумел ли Кенека прочитать мои мысли, но в его взгляде светилась решимость идти до конца, пусть даже вновь придется позвать на помощь этих своих друзей, питающих страсть к европейской одежде и оружию, загадочных туземцев, которые в настоящее время вели охоту на арабов.
Порой не следует лезть на рожон и лучше уступить; именно способность вовремя сделать правильный выбор, на мой взгляд, и отличает человека разумного от глупца. Хотя, как известно, мудрость и глупость ходят рука об руку и граница между ними почти незаметна. Поэтому столь просто промахнуться при выборе пути, однако иных из нас от опрометчивого шага нередко оберегает — не знаю даже, как лучше это назвать, — интуиция, забота ангела-хранителя, ниспосланное Небесами вдохновение?
Я, вообще-то, не отличаюсь особой прозорливостью, но тут почувствовал, что стоит поостеречься и не бросать вызов судьбе в лице этого чудака Кенеки и его приятелей-дикарей, которые появились будто бы из воздуха. Я трезво оценил положение вещей. Даже если мне удастся скрыться от друзей Кенеки и его врагов-арабов, которые имели на меня зуб, возвращаться обратно без носильщиков будет крайне затруднительно, равно как и путешествовать в любом другом направлении. Поэтому, хорошенько все взвесив, я выбрал меньшее из двух зол и предпочел в обществе Кенеки отправиться в неизвестность.
— Ну ладно, — заметил я небрежно, вспомнив вдруг слова Белой Мыши, что непременно выберусь из этого предприятия целым и невредимым. Понятия не имею, почему я вдруг поверил ей в ту минуту. — На восток идти или на запад, мне все равно. Отправимся к озеру Моун, если оно, конечно, существует. Откровенно говоря, я сильно сомневаюсь, что мы туда когда-нибудь доберемся.
— Я тоже, — сухо ответил Кенека.
Глава 7
ПУТЕШЕСТВИЕ
А сейчас я последую примеру одной моей знакомой дамы, большой любительницы чтения, которая проглатывает по три толстых романа за неделю и имеет обыкновение пересказывать их потом в двух словах. Попросту говоря, я опишу наше путешествие к загадочному озеру Моун как можно более кратко. Потребовалось бы немало времени, чтобы рассказать в мельчайших подробностях о стране, которая в то время оставалась для белых людей практически неизведанной землей; информации хватило бы для увесистого тома. Подобный труд оказался бы интересен для географов и этнографов — исследователей африканских племен. Однако, боюсь, большинство моих читателей столь однообразное повествование вскоре бы утомило. Поэтому я опускаю подробности и перехожу непосредственно к сути, каковую изложу лишь в самых общих чертах.
Итак, вернемся в тот памятный день. Покончив с разговорами, мы решили пообедать, поскольку всем нам было крайне необходимо подкрепиться. После чего мы с Хансом легли отдохнуть в тени скал, ибо усталость и пережитые волнения давали о себе знать, поставив Тома и Джерри на страже. В три часа пополудни они разбудили нас, вернее, меня одного. Ханс, который мог подолгу обходиться без сна, уже бодрствовал и тщательно осматривал ружья. От дозорных я узнал о возвращении дикарей. Кенека отправился им навстречу. Я взял бинокль и оглядел окрестности.
Внушительного вида обнаженные туземцы, головы которых были увенчаны плюмажами из перьев, заполонили вельд. В руках они что-то несли, и когда подошли поближе, я разглядел, что это были головы арабов. Дикари двигались в молчании и не спеша, как люди, исполненные ощущения выполненного долга. Кенека поравнялся со своими друзьями; те остановились и отсалютовали ему копьями, признавая этим его превосходство и высокое положение. Туземцы обступили Кенеку кругом, а он как будто что-то им говорил. Вскоре кольцо разомкнулось, и я увидел костер — уж не знаю, каким образом они его разожгли, — в который дикари сложили головы поверженных арабов.
— О баас, они поклоняются этому дьяволу Кенеке и приносят ему жертвы, — прошептал Ханс.
— По крайней мере, этот тип оказался нам полезен, вернее, не он сам, а его приверженцы.
Немного погодя дикари завершили обряд — или жертвоприношение, уж не знаю, чем они там занимались, — и снова двинулись в путь. Огонь в костре продолжал гореть. Туземцы вплотную приблизились к нашему холмику, и я занервничал, ожидая, что они подойдут к лагерю. Однако я ошибся. Не доходя нескольких сотен ярдов, дикари грянули песню — но не ту, что мы слышали ранее, а другую, с некоей меланхолически-прощальной ноткой. После чего бросились
