Как я и подозревал в хижине действительно горел небольшой костерок, а сам Кавала сидел в полном своём облачении, только вместо обычной набедренной повязки его тощую задницу теперь прикрывали криво обрезанные под шорты, полосатые камуфляжные штаны, а голову венчало такое же кепи, только убранное птичьими перьями. Короткий плюмаж был закреплён на ленте из сброшенной питоном кожи, хитро пристроенной вместо тульи. Я только один раз видел его таким — в тот денно он долго говорил с команданте Раулем, а потом отряд ушёл с насиженного места очень быстро. Старик сдвинул кепи на затылок и пошуровав в костре своим жёлтым от времени бамбуковым стеком, бросил короткий взгляд в мою сторону:
— А-а! ты пришёл, как я и просил.
— Не помню, чтобы ты звал меня — Это было неожиданно, поскольку за последние три дня мы со стариком не обмолвились и словом — Прости, если опоздал.
— Хе-хе — Голос колдуна был скрипучий, от него пробирала дрожь и кожа покрылась пупырышками — Нет, ты пришёл как раз вовремя. Пора собираться и уходить отсюда, Симон. Это нужно было сделать ещё неделю назад, но… Человек с тусклыми глазами из страны где живут ледяные демоны, должен был взять след. Старый Кавала, хотел помочь, теперь всё решает Келатипататль, он поведёт чужеземца по своим тропам и не даст ему промахнуться. А мы должны уходить…
Что-то такое я и подозревал: эти индейские брухос были поголовно настоящими колдунами. У нас в Паломе, где я родился и вырос, тоже жила одна женщина лет тридцати звали её — Агнесса. Но та просто знала всякие травы, разные заговоры для скота и красива была, так просто страсть, хоть и совсем старая на мой вкус. Но с индейскими колдунами сроду никто не тягался, говорят, что они могут украсть душу человека, просто посмотрев ему в глаза. Поэтому, я старался лишний раз не смотреть этому замшелому пню Квале прямо в его тусклые маленькие зенки, кто знает, что у старого хрыча на уме. Мысль о том, что пора уходить показалась мне здравой и своевременной. В отряде не было ничего такого, что заставляло бы тут задержаться. Полицейских и солдат можно убивать и в одиночку, терпеть придирки приходилось только из-за науки, которую нам тут преподавали «советские». А сейчас до меня дошла мысль, что Мигель и его солдаты сюда больше не вернутся. Жаль расставаться только с сеньоритой Анной, надо бы её предупредить, прежде чем исчезнуть.
— Ладно, старик, пойду собирать вещи, да предупрежу сеньориту Анну, может она с нами…
Шлёп! Бамбуковая палка шамана молниеносно опустилась на моё левое плечо и его ожгла резкая боль. Брухо резко приблизил своё лицо к моему, так что я ощутил гнилой запах из его пасти с чёрными от табака зубами перебиваемый пахучим ароматом идущим из множества мешочков нанизанных на ожерелье покрывающее всю грудь колдуна. От неожиданности я совершенно растерялся, замерев на месте.
— Глупый мальчишка! — Колдун завозившись на месте встал во весь свой невеликий рост и пройдя шалаш в два шага из дальнего угла обратно снова сел напротив — Женщина, это порождение Негеулькат, богини леса. Пусть богиня сама спасает своё отродье, нам важно уйти сейчас, пока…
Речь шамана прервала длинная пулемётная очередь, прозвучавшая в ночи, словно трескучий раскат грома, следом гулко бухнули три разрыва, уже чуть левее. Шаман снова вскочил и подхватив меня за руку вытащил из шалаша на улицу, запустив свободную ладонь в объёмистую сумку висевшую на левом бедре:
— Поздно!.. почему ты предупредил меня так поздно, мерзкий дух! Пошли живее парень, может быть мы ещё успеем спастись. На, выпей это сейчас же — Кавала сунул мне небольшую склянку, с тёмной жидкостью — Это предаст сил, главное, не смотри на огонь.
— Я это пить не буду и… — Я совсем было собрался оттолкнуть руку старика, но тот с силой вложил склянку мне в ладонь, крепко сжав её своими сильными пальцами. Невольно пришлось взять пузырёк, чтобы продолжить наш извилистый бег между оживающими хижинами. Бойцы отряда организованными группками, струились меж домов, подтягиваясь к западному краю лагеря, откуда всё чаще звучала стрельба и новые разрывы.
— Не будь дураком, парень. Те, кто напал на лагерь сильнее, чем кажутся. Они видят в темноте, их оружие несёт безмолвную смерть, а сами воины подобны злым голодным духам…
Другой бы стал спорить, но я хорошо помнил необычных гринго в странной броне, из-за которых и начались наши неприятности. Разжав кулак и зубами вынув плотно притёртую пробку, влил в себя всё содержимое пузырька залпом. Горло обожгло, в животе словно кто-то плеснул керосина в затухающий огонь, на миг я аж присел от скрутивших меня колик. Старый шаман остановился и в нетерпении приплясывал вокруг, пока я не нашёл в себе силы, чтобы идти дальше.
— А когда подействует-то?..
Но ответить колдуну не дал резкий свист и последовавший за этим звуком хаос. Мне и раньше приходилось метать гранаты, слышать разрывы бомб и один раз даже пережить настоящий налёт федералов на старый лагерь год назад. Но тогда всё было не так близко, мы отсиделись в лесу, а военные бомбили пустое место. Сейчас всё было иначе: меня ослепила яркая вспышка света, потом что-то огромное бросило назад и вверх вышибая из лёгких весь воздух и со всей дури шмякнуло о жёсткую землю. То, что это был выстрел из РПГ, разнёсший в труху арсенал, я понял почти сразу же. Но кроме шума в голове и звона в ушах я ничего больше не слышал. Зрение странным образом обострилось, а тошнота и слабость обычная после такой контузии как-то не приходили. Попробовал было встать на ноги, это с лёгкостью получилось, лишь земля чуть раскачивалась при каждом шаге. Оглядев и ощупав себя как мог, понял, что за исключением нескольких неглубоких ссадин от щепок и удара о землю — цел и невредим. Автомат так и остался сжатым в правой руке, а вот на левой виднелись ссадины, видимо старик всё же крепко вцепился в неё. Осмотревшись по сторонам я побрёл куда-то без всякой цели, досадуя на глухоту, сквозь которую словно через толщу воды доносились звуки стрельбы и взрывов. Даже крики людей были похожи на писк москитов, это казалось немного забавным. Хижины горели практически все, сельва тоже начинала заниматься очагами злого, дымного огня, скоро будет не продохнуть и к ночной темени прибавится гарь от пожарищ. К остаткам хижины шамана идти не пришлось, на труп старика я наткнулся через десяток метров, тело бросило под навес, где была общая столовая. Кавалу с разгона ударило о край широкой скамьи, от чего череп шамана треснул как перезрелый арбуз, сгусток тёмной крови и грязно-жёлтых ошмётков были на земле и досках скамейки. Повинуясь минутному импульсу, я снял с тела матерчатую торбу, из которой старик доставал снадобье и поднял валявшуюся справа от тела отлетевшую метра на два кепку. Повесив через плечо главное вместилище сокровищ нашего колдуна и одев его кепи, я почувствовал в себе странную уверенность, внутренний голос шептал в оглохшее ухо, что это был правильный поступок. Во рту пересохло и от непроизвольного сглатывания, целый шквал звуков обрушился на меня со всей силой. Выбравшись из-под развалившегося навеса, я снова осмотрелся и как мог резво побежал к восточной окраине лагеря, где не видно было вспышек огня. По пути мимо пробегали бойцы, кто-то пытался удержать меня за ремень сумки, но когда я рванулся, пальцы незнакомца разжались. Словно выпущенный из пращи камень меня вынесло к горящему лазарету, где на пороге стояла сеньорита Анна. Заметив меня, она улыбнулась рассеянной короткой улыбкой в которой было только чуть-чуть радости, зато через край горя и море растерянности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
