— Не будь дураком, парень. Те, кто напал на лагерь сильнее, чем кажутся. Они видят в темноте, их оружие несёт безмолвную смерть, а сами воины подобны злым голодным духам…
Другой бы стал спорить, но я хорошо помнил необычных гринго в странной броне, из-за которых и начались наши неприятности. Разжав кулак и зубами вынув плотно притёртую пробку, влил в себя всё содержимое пузырька залпом. Горло обожгло, в животе словно кто-то плеснул керосина в затухающий огонь, на миг я аж присел от скрутивших меня колик. Старый шаман остановился и в нетерпении приплясывал вокруг, пока я не нашёл в себе силы, чтобы идти дальше.
— А когда подействует-то?..
Но ответить колдуну не дал резкий свист и последовавший за этим звуком хаос. Мне и раньше приходилось метать гранаты, слышать разрывы бомб и один раз даже пережить настоящий налёт федералов на старый лагерь год назад. Но тогда всё было не так близко, мы отсиделись в лесу, а военные бомбили пустое место. Сейчас всё было иначе: меня ослепила яркая вспышка света, потом что-то огромное бросило назад и вверх вышибая из лёгких весь воздух и со всей дури шмякнуло о жёсткую землю. То, что это был выстрел из РПГ, разнёсший в труху арсенал, я понял почти сразу же. Но кроме шума в голове и звона в ушах я ничего больше не слышал. Зрение странным образом обострилось, а тошнота и слабость обычная после такой контузии как-то не приходили. Попробовал было встать на ноги, это с лёгкостью получилось, лишь земля чуть раскачивалась при каждом шаге. Оглядев и ощупав себя как мог, понял, что за исключением нескольких неглубоких ссадин от щепок и удара о землю — цел и невредим. Автомат так и остался сжатым в правой руке, а вот на левой виднелись ссадины, видимо старик всё же крепко вцепился в неё. Осмотревшись по сторонам я побрёл куда-то без всякой цели, досадуя на глухоту, сквозь которую словно через толщу воды доносились звуки стрельбы и взрывов. Даже крики людей были похожи на писк москитов, это казалось немного забавным. Хижины горели практически все, сельва тоже начинала заниматься очагами злого, дымного огня, скоро будет не продохнуть и к ночной темени прибавится гарь от пожарищ. К остаткам хижины шамана идти не пришлось, на труп старика я наткнулся через десяток метров, тело бросило под навес, где была общая столовая. Кавалу с разгона ударило о край широкой скамьи, от чего череп шамана треснул как перезрелый арбуз, сгусток тёмной крови и грязно-жёлтых ошмётков были на земле и досках скамейки. Повинуясь минутному импульсу, я снял с тела матерчатую торбу, из которой старик доставал снадобье и поднял валявшуюся справа от тела отлетевшую метра на два кепку. Повесив через плечо главное вместилище сокровищ нашего колдуна и одев его кепи, я почувствовал в себе странную уверенность, внутренний голос шептал в оглохшее ухо, что это был правильный поступок. Во рту пересохло и от непроизвольного сглатывания, целый шквал звуков обрушился на меня со всей силой. Выбравшись из-под развалившегося навеса, я снова осмотрелся и как мог резво побежал к восточной окраине лагеря, где не видно было вспышек огня. По пути мимо пробегали бойцы, кто-то пытался удержать меня за ремень сумки, но когда я рванулся, пальцы незнакомца разжались. Словно выпущенный из пращи камень меня вынесло к горящему лазарету, где на пороге стояла сеньорита Анна. Заметив меня, она улыбнулась рассеянной короткой улыбкой в которой было только чуть-чуть радости, зато через край горя и море растерянности.
— Симон, как ты сюда добрался?! — Голос Анны перекрывал треск горящих брёвен и заливистый лай пулемёта, из которого от бедра палил заместитель Рауля, страшный и огромный как замшелая скала команданте Пелюда.
— Я выходил от старого Кавалы, потом что-то взорвалось в арсенале, думаю, из гранатомёта пальнули с восточного склона. Потом старика убило… — Голова снова закружилась, но я что есть силы, ударил себя свободной рукой по лбу и дурнота отступила.
— Нужно уходить к скале, где сидят русские, там мы сможем обороняться и уйти по подземному ходу… — Вдруг лицо у докторши вытянулось, когда она пристально стала меня осматривать — Зрачки расширены… Что у тебя с глазами, мальчик?
— Н-ннезнаю — Слова будто бы примерзали где-то внутри, прежде чем сорваться с языка — Брухо дал какое-то снадобье, я выпил… Нам нужно идти, сеньорита Анна. Быстрее!
Попутно всплыла мысль, что план её вроде здравый, но только теперь русские никого внутрь не пустят, а если дело обернётся совсем плохо, уничтожат радиоузел, а потом сами уйдут. И причём тут колдунсая микстура?.. Я знаю, на что рассчитывала Анна — вызвать по рации Мигеля, чтобы он повернул обратно и пришёл за нами. Только он этого не сделает, как бы сильно не хотел: большие люди, что прилетали недавно, дали «советским» какое-то важное задание, из-за которого может быть на нас и напали. Или эта мысль уже приходила в голову?.. Чёрт, снадобье хоть притупляет боль, но помаленьку затуманивает мозги, нужно успеть сказать Анне…
— Сеньорита Анна, нам не следует идти в радиоузел, сейчас темно и охранники будут стрелять во всех, кто приблизится. Мы можем уйти в сельву, по руслу высохшего ручья.
— Но там мины, мальчик, нужно попытаться…
— Нет-нет! Я был там с сапёрами команданте Ставо, показывал где нужно ставить мины. Я знаю как пройти, только нужно быстрей выбираться отсюда. Пойдёмте, прошу вас!..
Но время было упущено: впереди у пылающих развалин штаба, из огня выступила знакомая мне огромная фигура Хесуса Гереро с пулемётом наперевес. Гигант стоял к нам с Анной боком и не замечал ничего, кроме творившегося впереди. Там была сплошная стена огня, горели врытые в землю бочки с горючим, где-то в темноте заливался длинными очередями одинокий автомат. Гереро возился с лентой ПКМ, пулемёт казался игрушкой в его руках, но его старания были тщетны. С досадливым выкриком отбросив бесполезное оружие в сторону, Пелюда вынул из кобуры здоровенный старинный револьвер. Это был знаменитый именной кольт «питон»,[116] подаренный Хесусу самим генералом Вера. Блестящий в пламени пожара, с длинным стволом, револьвер три раза подряд плюнул огнём в темноту. Затем ещё и ещё раз, но когда на лице Гереро уже стала появляться торжествующая ухмылка, волосатый гигант вдруг вскрикнул и выпустил оружие, а рука его сжимавшая — безвольно обвисла; в плече появилась дыра величиной с кофейное блюдце. Почему-то мой взгляд остановился сначала на тускло блестящем револьвере, на рукояти которого неожиданно ярко, горел квадратный красный камень. Рубины! В рукоять были вделаны рубины, это вдруг принесло ощущение невероятной радости и я тихо рассмеялся. Пелюда в изумлении переводил взгляд с раны на револьвер и снова на рану. Нас с сеньоритой Анной он не видел, как не замечал зрителей и противник команданте. Глаза стало щипать и на пламя сделалось невозможно смотреть, но стоило мне отвернуться, чтобы протереть глаза, как Гереро тонко и пронзительно закричал. В следующее мгновение, я увидел, как нечто бесформенное, переливающееся словно струя воды под лучами солнца в полдень, схватило нашего великана и как пушинку подняло в воздух. Грудь Хесуса превратилась в сплошную кровавую рану, а в глазах застыли ярость бессилие. Гадать не пришлось, это без сомнения был один из этих чудных гринго, только теперь я смог его хорошо рассмотреть… И видно он тоже нас заметил, потому что огромная туша команданте полетела в огромный костёр, пылающий на месте штабной хижины. Потом сам американец сбросил свою диковинную маскировку и теперь больше всего походил на рыцаря в доспехах, какими их рисуют в комиксах. Но вместо меча у него был в руках пулемёт, который он держал в правой руке, положив необычно толстый сетчатый ствол на локтевой сгиб левой, а за спиной горбом вырастал объёмистый округлый ранец. В следующий миг, я дёрнул застывшую в изумлении докторшу за руку и сам тоже начал пятиться в сторону, чтобы упасть на землю, откатываясь в темноту. Этот хитрый фокус я подсмотрел у Хименеса, во время недавней стычки с полицейскими, он так сделал, чтобы уйти с линии огня. Эта длинная дура взвизгнула и повалилась на меня словно сноп сена, но своей цели я добился — очередь из пулемёта «рыцаря» вспорола воздух в том месте где мы только что стояли. Сейчас главное не потерять темп и я с новой силой пополз к окраине лагеря, откуда никто не стрелял, там были минные поля, наверно хитрые гринго знали об этом и не полезли в ловушки так хитро расставленные команданте Ставо. Когда огни пожарища стали чуть менее яркими, я оглянулся назад и чуть было не бросился обратно: докторша исчезла, хотя ещё пару мгновений назад я слышал её хриплое дыхание у себя за спиной. Прокляв всех женщин на свете, попутно вспомнил мудрые слова шамана о том, что за ними даже присматривает какой-то отдельный демон и негоже мужчине лезть в их дела. Бросать девушку там на съедение гринго не стоило и я сжав автомат и бормоча все крепкие слова какие приходили на ум, повернул в обратную сторону. Меня подгонял отчётливый гул, идущий со стороны океана, я хорошо помню этот звук, так гудят самолёты гринго и эта музыка ничего хорошего оставшимся в лагере не предвещает. Стараясь идти быстрее, перехожу на осторожный бег, но сделать удалось всего лишь пару быстрых шагов, когда впереди раздался женский вскрик, а потом хлопнуло три хлёстких выстрела. Ускорив шаг и вглядываясь в неожиданно яркую ночь, какой за всю жизнь не видел ни разу, я скоро увидел Анну, стоящую на узкой тропинке, сжатую со всех сторон плотно стоящими деревьями. Докторша сжимала в вытянутых руках маленький хромированный револьвер, какие любят городские полицейские и бандиты из уличных шаек из тех, что побогаче. Перед девушкой метрах в пяти стоял давешний «рыцарь» и уже поднимал на уровень пояса пулемёт, чтобы короткой очередью срезать беглянку. Думать было некогда: как учил меня Мигель, я тихо передёрнул затвор автомата и поставив его на одиночный огонь, вскинув верный «калашников» к плечу, плавно выбрал спуск.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
