— Черт возьми! — крикнул Нарцисс, с трудом протискиваясь вперед. — Мы никогда не доберемся до двери. Они, должно быть, пригласили весь город!
Пьер выразил удивление, что к дворцу подъехал в карете какой-то прелат.
— О, вы встретите здесь немало духовных лиц, — сказал Нарцисс. — Пожалуй, кардиналы и не решатся приехать, зная о прибытии королевских особ, но уж прелаты явятся непременно. Ведь это нейтральная почва, в таком салоне могут свободно общаться «черные» и «белые». Кроме того, подобные торжества случаются не часто, все жаждут сюда попасть.
Он пояснил, что, помимо двух парадных балов, которые даются зимою при дворе, в городе не бывает больших приемов, и нужны исключительные обстоятельства, чтобы вынудить римскую знать разориться на подобное празднество. В двух или трех салонах церковников еще дают званые вечера в конце карнавала. Но все чаще в Риме вместо пышных балов устраивают небольшие вечеринки. У нескольких княгинь есть свои приемные дни. Что же касается немногих светских гостиных, то здесь в тесном кругу собирается довольно смешанная публика, и ни одна хозяйка дома не сумела еще создать блестящий салон и стать признанной царицей нового светского общества.
— Наконец-то мы вошли, — сказал Нарцисс, добравшись до площадки лестницы.
— Не покидайте меня! — воскликнул Пьер с беспокойством. — Я здесь никого не знаю, только немного знаком с невестой, пожалуйста, представьте меня хозяевам.
Но им понадобилось еще много усилий, чтобы подняться по широкой лестнице, протискиваясь в тесной толпе гостей. Никогда в прошлом, во времена восковых свечей и масляных ламп, парадная лестница не была так ярко освещена. Электрические лампочки сверкали белыми гроздьями в роскошных бронзовых канделябрах, украшавших площадки, заливая все вокруг ослепительным светом. Оштукатуренные под мрамор стены были завешаны чудесными гобеленами с изображением мифа об Амуре и Психее, — фамильным сокровищем, хранившимся в семье со времен Возрождения. Толстый пушистый ковер покрывал стертые от времени ступени, а по углам зеленели декоративные растения и высокие пальмы. Старинный дворец словно обновился, согрелся от людского дыхания, в нем возродилась жизнь, когда его заполнила толпа веселых, благоухающих, сверкавших брильянтами женщин с обнаженными плечами.
Поднявшись вместе с Нарциссом наверх, Пьер увидел у входа в первую залу князя и княгиню Буонджованни; они стояли рядом, любезно встречая гостей. Князь, бывший капитан папской гвардии, был высокий, худощавый старик, белокурый с проседью; светлые глаза, унаследованные от матери-северянки, выделялись на его смуглом энергичном лице. Княгиня, все еще красивая женщина, с круглым, нежным личиком, которой на вид было не больше тридцати лет, хотя ей уже стукнуло сорок, безмятежно улыбалась; всегда спокойная, уравновешенная, она любила только себя и свою красоту. На ней было розовое атласное платье и драгоценный убор из крупных рубинов, ослепительно сверкавших на ее нежной коже и в тонких светло-русых волосах. Ее старший сын путешествовал, три младшие дочери еще учились в пансионе, из пятерых детей при ней находилась только Челия, очаровательная Челия, тоже белокурая, в легком платье из белого шелка, с огромными чистыми глазами и невинной улыбкой, сохранившая горделивый вид непорочной лилии, загадочная в своей девственной прелести. Семейство Сакко только что прибыло, и Аттилио стоял рядом с невестой, в скромном мундире лейтенанта, блистая молодостью и силой, так простодушно, так открыто радуясь своему счастью, что его нежные губы расплывались в улыбке и красивое, мужественное лицо сияло восторгом. Оба нареченных встречали гостей у входа; влюбленные, торжествующие, они казались олицетворением радости, жизненной силы, светлых надежд на будущее, и все при виде их растроганно улыбались, забывая о прежних сплетнях и злословии, от души сочувствуя этой прекрасной, счастливой влюбленной паре.
Нарцисс выступил вперед, чтобы представить Пьера. Но Челия предупредила его, она сделала шаг навстречу аббату и подвела его к родителям.
— Господин аббат Пьер Фроман, друг моей дорогой Бенедетты.
Они обменялись церемонными поклонами. Пьера очень тронула любезность девушки, а Челия тихо шепнула ему!
— Бенедетта приедет вместе со своей теткой и с Дарио. У нее сегодня такая большая радость! Вот увидите, как она будет хороша!
Пьер и Нарцисс принесли Челии свои поздравления. Но они не могли задержаться возле нее, так как толпа увлекла их дальше; князь и княгиня, окруженные и теснимые со всех сторон, еле успевали приветствовать все прибывавших гостей любезным поклоном и кивком головы. Челия, подведя обоих друзей к Аттилио, должна была вернуться и стать рядом с родителями, заняв свое место маленькой царицы бала.
Абер был немного знаком с Аттилио. Последовали новые поздравления и рукопожатия. Затем, при помощи ловких маневров, Нарцисс и Пьер с трудом пробрались в первую гостиную, но зрелище, представившееся им там, вознаградило их за все. Эта обширная, обитая зеленым бархатом с золотыми цветами зала называлась «оружейной», и в ней действительно хранилась замечательная коллекция старинного оружия и доспехов — секир, мечей, панцирей, принадлежавших предкам Буонджованни в пятнадцатом и шестнадцатом веках. И среди суровых воинских доспехов красовались изящные носилки прошлого столетня, украшенные росписью и позолотой, в которых когда-то носили в собор к мессе прабабку нынешнего князя, прославленную красавицу Беттину. На стенах висели картины, изображавшие исторические события, сражения, подписания договоров, королевские приемы, в которых участвовали князья Буонджованни; здесь были и фамильные портреты: горделивые вельможи, полководцы, адмиралы, церковные сановники, прелаты, кардиналы, и среди них, на почетном месте, в белом облачении, — папа из рода Буонджованни, который, вступив на святейший престол, прославил все поколения своих потомков. И здесь, под фамильными портретами, среди военных доспехов, около нарядных носилок, неподалеку от хозяев дома стояли супруги Сакко, важно отвечая на поклоны и поздравления.
— Смотрите, — шепнул Нарцисс на ухо Пьеру, — вон там, напротив нас, супруги Сакко, маленький брюнет и дама в сиреневом шелковом платье.
Пьер уже встречал Стефану у старика Орландо и сразу узнал ее милую улыбку и ясное, слегка располневшее лицо с мелкими чертами. Но с особым интересом он рассматривал мужа; черноволосый, сухощавый, изжелта-смуглый, с глазами навыкате, с острым подбородком и ястребиным носом, Сакко походил на ярмарочного неаполитанского полишинеля; он жестикулировал, громко разговаривал, заражая окружающих своим неистощимым весельем. Он обладал редким красноречием и, главное, необычайно приятным, пленительным голосом. Видя, с какою легкостью он покорял сердца в этой изысканной гостиной, можно было понять его блестящий успех в скучной, серой среде министерских чиновников. В деле женитьбы своего сына он вел себя на редкость умно и осмотрительно, с преувеличенной щепетильностью противился желанию Челии и самого Аттилио и долго не давал согласия на брак, опасаясь, как бы не заподозрили, будто он охотится за приданым или за титулом. Он уступил лишь после того, как дали согласие Буонджованни, и не раньше, чем узнал мнение всеми почитаемого старого Орландо, неподкупная честность которого была известна по всей Италии; Сакко, правда, был заранее уверен в его одобрении, так как прославленный герой не стеснялся заявлять во всеуслышание, что князья Буонджованни должны почитать за честь принять в семью его внучатого племянника, красивого и храброго юношу, который обновит их одряхлевший род и даст Челии здоровых детей. Во всей этой истории Сакко ловко пользовался славным именем Орландо, постоянно ссылался на свое родство с ним и выказывал сыновнюю почтительность к героическому защитнику отечества, будто и не подозревая, до какой степени старик его презирает и ненавидит; Орландо же возмущался, что Сакко и ему подобные захватили власть, и был убежден, что они приведут страну к разорению и позору.
— Что ж, — продолжал Нарцисс, обращаясь к Пьеру, — Сакко человек ловкий, практичный, щелчки и пощечины его нисколько не задевают. Должно быть, подобные личности без предрассудков необходимы, когда государство находится в бедственном положении, переживает кризисы — политические, финансовые и моральные. Говорят, что Сакко своей несокрушимой уверенностью, изворотливым умом, способностью преодолевать все препятствия, ни перед чем не отступая, совершенно покорил короля и снискал его благосклонность… Да посмотрите, посмотрите же, какая свита придворных его окружает, право, можно подумать, что он-то и есть настоящий хозяин этого дворца!
И в самом деле, гости, склонившись в поклоне перед супругами Буонджованни, проходили дальше и толпились вокруг Сакко: ведь от него зависела власть, выгодные должности, пенсии, ордена; если кое-кто и усмехался, видя этого черного вертлявого выскочку под портретами знатных предков хозяина дома, то льстецы уже заискивали перед ним, представителем новой власти, этой еще неведомой демократической силы, которая подымалась и крепла повсюду, даже на древней римской земле, где лежало в развалинах былое величие патрицианских родов.
