— Жуки кфулу. Хотите сказать, что люди им нужны как своеобразная пища? Высосут положительную энергетику и оставят помирать? — К потолку понеслись очередные клубы дыма. — Возможно. Если вообще принимать все эти наши с вами полувпечатления за истину. Вы пытаетесь втолковать собаке, чтобы она выключила телевизор, а она вместо этого несет вам вчерашнюю газету. Несовместимость и непонимание. Может, так и мы с вами… Слишком уж все это действительно фантастично.
— Фантастично? И это утверждаете вы? Вы, который…
— Да, тут вы, пожалуй, правы. Это я пытаюсь сопротивляться. Все-таки не совсем приятно осознавать, что выступаешь в роли орудия, подчиняешься чужой воле.
— Не знаю… — тихо сказал Батлер. — Когда все это на меня навалилось, сегодня ночью… я потом уже не спал, не мог заснуть. Лежал, думал… И понял, что совсем не прочь был бы вернуться… туда… Я понял, что мне уже не нужна эта, теперешняя Джейн… мне нужна память о той, прежней Джейн… Я уже не тот, и она уже не та — сколько лет-то прошло… Воплощенная память, возвращение в прошлое — вот что мне нужно. — Батлер остановился посредине комнаты, напротив Доусона. Солнечный луч бил ему прямо в лицо, но он не щурился и не отходил в сторону. — Мне тридцать восемь, Пол. И возраст Христа остался позади, и половина жизни, скорее всего, уже прожита. Подъем закончился — и начался спуск. Я думаю, у каждого человека наступает такой момент, когда приходит осознание: апогей пройден и больше не повторится. Ко мне такое осознание уже пришло, я совершенно отчетливо понимаю: все лучшее осталось позади, в прошлом, и дальше жизнь будет катиться по инерции, к финишу. Жизнь утекает между пальцами, Пол, и ее не остановить, и изменить ничего нельзя! Я иногда просто-таки физически чувствую, как уходят дни, — день за днем, день за днем… как вагоны, Пол! Цепляешься за них, а они неумолимо проскальзывают мимо, уходят к финальному тупику — и удержать их ты не можешь. Я это чувствую, Пол… И лучше уж переселиться в мир воспоминаний. Раньше в прошлое вернуться было невозможно, — а теперь такой шанс есть. И я обязательно постараюсь этим шансом воспользоваться.
Доусон хмыкнул и задумчиво покрутил в пальцах недокуренную сигарету.
— Вы рассуждаете, как древний старик, Алекс… И… И я, пожалуй, склонен с вами согласиться. Хотя, честно говоря, я об этом так серьезно еще не задумывался. Вернуться в прошлое… — Он сделал новую длинную затяжку. — А чем же все кончилось там, в вашем мире?
— А вот тут — провал, — развел руками Батлер. — Мы с Джейн были в Майами… ну, как бы в Майами… там, в Сфинксе… Вернулись с пляжа, посидели в ресторане, танцевали… Потом… В общем, я заснул… там… А очнулся уже на борту модуля. В компании Нарбутиса и Миллза.
— Майами… Вы там были только вдвоем? Никаких других людей не было?
— Почему же? Полным-полно народу, как всегда. Обычные люди, ничего иллюзорного. Хотя я понимаю, конечно, что никаких пляжей и никаких людей там на самом деле не было. Но это я сейчас понимаю… нет, вру! И тогда понимал — только мне было все равно. Может, среди них были и настоящие марсиане… слуги… Я ни о чем таком не думал, мне было просто хорошо. Иллюзия, не иллюзия — какая разница? Может быть, весь наш мир тоже только иллюзия — главное, чтобы мы его считали настоящим. Все, что было там, ничем не отличалось от настоящего… и я туда вернусь.
— И вы знаете, как это сделать? — спросил Доусон.
— Знаю, — уверенно ответил Батлер. — Нужна пирамида. Нужна подходящая пирамида.
Доусон задумался, машинально стряхнул пепел прямо на пол. Потом медленно произнес:
— Мне кажется, что рано или поздно я бы тоже это сообразил. Они подстраховались, делая инструментами нас обоих. Расчет был такой: или вас озарит — или меня. Или и вас, и меня. Но дело в том, Алекс, что я пока вовсе не горю желанием переселяться в прошлое. Мне интересно в настоящем.
— Пока, — с нажимом сказал Батлер.
— Да, возможно, — согласился Доусон. — Но ваше возвращение в одиночку вряд ли их устроит. Если бы им был нужен только один Алекс Батлер, они бы вас не выпустили.
— Я не собираюсь возвращаться в одиночку, Пол. Вернее, если и собираюсь, то не сейчас. Сначала я найду и опробую пункт переброски. Потом найду людей, которые хотели бы погрузиться в счастливый мир собственного прошлого. Кто-то из них вернется сюда — на время — и расскажет другим. Желающих наберется немало, хотя я не склонен считать, что это будет повальный исход. И мне почему-то кажется, Пол, что и вам захочется там побывать.
— Зов крови, — криво усмехнулся Доусон, подошел к столу и с силой вдавил окурок в пепельницу. — Вижу, вы продумали целый план, Алекс.
— Это не мой план, — сказал Батлер.
Доусон извлек из пачки новую сигарету, поднес к ней зажигалку. Зажигалка слегка подрагивала в его руке.
— Не думаю, что такое массовое бегство будет одобрено властями, — заметил он, вновь выдыхая дым.
— Я тоже не думаю. Безусловно, если установят контроль над пирамидой Хеопса, оттуда не убежишь. Вернее, туда не попадешь. Но есть и другие места.
Доусон приблизился к Батлеру и произнес, глядя ему в глаза:
— Алекс, поверьте, я отнюдь не собираюсь чинить вам препятствия. Все эти мои колебания только из-за того, что мне не очень комфортно ощущать себя орудием, я уже говорил. На самом деле я готов отправиться с вами и тоже добросовестно исполнять роль проводника. В конце концов, это, наверное, и есть мое предназначение. Именно это, а не что-либо другое. И я знаю, где есть такая пирамида: в амазонской сельве. Только не спрашивайте, откуда я это знаю. Просто знаю. Поверьте.
— Я вам верю, Пол, — сказал Батлер. — Наверное, этот мой странный зуд… Меня тянуло именно туда, только без вас я бы тыкался во все стороны и маялся гораздо дольше.
— Они старались нас свести, и у них получилось… Ведь скажите, положа руку на сердце: разве у нас с вами есть выбор, и мы можем поступить иначе? Разве орудия могут ослушаться хозяев?
Алекс Батлер молчал. Доусон, дымя сигаретой, задумчиво прошелся по комнате.
— Да, вот еще что, — встрепенулся Батлер. — Совершенно не помню, как у меня в кармане, там, внутри Сфинкса, оказалась визитка. Магазин дамского белья в Уолсолле, некто Келли. Это в Англии, я узнавал. Видимо, нашел ее в каком-то коридоре Сфинкса. Или он, этот Келли, мне ее вручил в придуманной реальности. То есть он-то не придуманный, этот Келли, он просто очутился в точке перехода… в пирамиде… И его с Земли занесло в Кидонию. Я так думаю. Иначе откуда бы у меня взялась его визитка?
— Да, — кивнул Доусон. — Очень даже может быть. Переходы продолжают работать, и это хорошо…
…Позавтракав в ресторане отеля, они отправились в аэропорт. И в ожидании посадки на рейс до Трентона, Батлер рассказал Доусону о том, что ему вспомнилось, что удалось разглядеть сквозь щели в заборе. Черная стена… Исповедь жреца Лучезарного… Исчезновение Фло… Мумии… Пирамида и открывшийся переход в земной Теотиуакан… Женщина в красном, псевдо-Флоренс… Черная башня… Джейн…
Джейн…
16
В Трентоне накрапывал дождь, и разгулявшийся ветер срывал с деревьев листву. Листья метались в воздухе, как мысли в голове сумасшедшего, и было что-то зловещее в этой их суете.
Сразу по прибытии Батлер с Доусоном поехали в банк. В результате немалая доля состояния Алекса была переведена на банковский счет мемфисского бизнесмена, дабы застраховаться на случай возможного негласного наблюдения за Батлером. Возможно, Батлер делал рискованный шаг, — однако он нисколько не сомневался в порядочности человека, чья цель совпадала с его собственной целью.
Добравшись до коттеджа Алекса, они устроились у компьютера, разыскивая необходимую информацию и обсуждая детали своих дальнейших действий.
А на следующее утро Батлеру позвонил Ник и сообщил, что он и Джейн уже в пути.
…Алекс старался справиться с волнением, но это у него плохо получалось. Он кругами вышагивал по двору, а Доусон сидел в шезлонге под дубом и листал толстенный географический атлас, едва удерживая его на коленях. Второй атлас, с картами и фотографиями поверхности Марса, прихваченный из любопытства с книжной полки ареолога, лежал на влажной траве у шезлонга.
Срыв в питейном заведении в окрестностях клиники Святого Марка был у Доусона единственным. Если он и продолжал переживать по поводу своего невероятного происхождения, то переживания эти никак не отражались на его поведении. Батлер тоже не касался этой темы — ему было о чем думать и что раз за разом прокручивать в голове. Теперь воспоминаний и впечатлений о марсианской эпопее хватало с лихвой. И все-таки, как человек, усвоивший в период предполетной подготовки немало премудростей науки психологии, он не мог не задаться вопросом: что означает такое поведение Доусона? Что это — вызывающая восхищение душевная уравновешенность, умение быстро справиться с шоком, сгладить его — или же речь идет не о сглаживании, а о подавлении, которое чревато непоправимым душевным потрясением?
