Например - вернуться из смерти.
Впервые с того времени, как узнал о её смерти, Моррест улыбнулся. Не кривя губы в злой ухмылке, обещающей врагам смерть и муку. А просто улыбнулся - открыто, счастливо и удовлетворённо.
Он снова не одинок в обезумевшем, скрученном кровавой судорогой мире.
Часть 2. Надежда с Севера
Глава 10. Картиры идут
- Смотри, Нидлир, кто это там?
- Где, Брейг, да где же?
- А во-он, смотри!
Двое дозорных, совсем ещё мальчишки, вряд ли больше шестнадцати зим, стояли на Дозорной скале. Наверху нешуточно холодно - месяц Посоха в этих местах уже зима, дни уже сумрачные и совсем короткие. Скоро, совсем скоро солнце перестанет даже приближаться к линии горизонта, и на сто с лишним дней повиснет Долгая Ночь. Ветер то бьёт в лицо наотмашь, то кружит в безумном танце мириады холодных, колючих снежинок. Вдобавок, самое поганое время для стражи, час Нетопыря.
К небольшому выступу скалы, образовавшему нечто вроде крепостного парапета, прислонены два копья. Огонь факела сверкает на полированном металле наконечников. Не железе, нет - именно тут, вдали от моря, окружённые вечными снегами, и залегают единственные на всём Сэрхирге месторождения никарра. Металла прочнее стали и едва ли не легче дерева. Такой режет доспехи из закалённой стали, как нож масло, а человек, одевший доспех из никарра, может не беспокоиться о пропущенных ударах врага. Только этому металлу, да тайне его выплавки и обязан народ гвидассов своим благополучием. Да ещё согреваемой подземным теплом небольшой долине вокруг кипящего озера, которую со всех сторон обступают вечные льды. И в самые лютые морозы на излёте стосуточной ночи зима в долине мягче, чем в окрестных горах.
- Неужто картиры? - с радостным удивлением в голосе расспрашивает Брейг, напарник, только что отдыхавший за каменным забралом. Парень схватил копьё - кованное из цельного металла, дерево в этих краях существенно ценнее золота. - Так поздно? Через пять дней Ночь Духов, а за ней...
- Долгая Ночь!
Морщась от режущего лицо ветра, Брейг вгляделся в морозную мглу. На всякий случай взял копьё - мало ли что? Хотя никто, кроме картиров, уже не помнит дорогу сквозь вечные льды... Чтобы лучше видеть, приложил ладонь козырьком к лицу.
- Пару перестрелов до угольных копей не дошли, - рассмотрев всё, что хотел, заявил он. - Лагерем встали, отдыхают. Я сам обалдел, когда увидел: они же до лета теперь застрянут! Значит, так, Нидлир. Я стою тут, нельзя, чтобы пост хоть на минуту покинули. Зажгу зелёный огонь - пусть наши приготовятся. А ты дуй к старейшине, и дальше как он скажет.
Одетый в добротный полушубок из шкуры местного зверя, с обветренным морозными ветрами лицом, Нидлир не заставил себя долго упрашивать. Подхватил такое же, из никарра, копьё, Брейг встал к стене. Нидлир бросился вниз по вырубленной в склоне скалы лестнице. Перешитые сухожилиями тёплые сапожки с хрустом проминали свежий, уже этого года, снег. Лесенка, высеченная в скале, припорошена снегом. Местами она обледенела в те недолгие дни, когда осень ещё сопротивлялась зиме, и в полдень снег таял. Сами ступени, высокие и узкие, выщербленные временем, лишённые даже намёка на перила на краю пропасти, в любой момент могли вывернуться из-под ног, унося дозорного вниз по почти отвесному склону. Парень не обращал внимания на опасность: слишком часто он пробегал и вверх, и, что порой опаснее, вниз. Спасали крепкие ноги и врождённое чувство равновесия.
Опираясь на копьё, Брейг встал посреди плоской, будто сплющенной громадным молотом, вершины скалы. Морозный ветер привычно перехватил дыхание, лютый холод незримыми когтями впился в лицо, будто расшитый крохотными бриллиантами, над головой распростёрся чёрный плащ ночи. Она уже длится почти весь день, только в полдень на пару часов показывается багровый край солнца - впрочем, его всё равно почти всегда заслоняют низкие тучи. А когда в третий день месяца Улитки пройдёт Ночь Духов, солнце вообще перестанет показываться. Чуть посветлеет с востока небосвод - и снова воцарится кромешный мрак, и так до середины месяца Ясеня.
То есть воцарился бы, не будь лун. Изумрудно-зелёной луны Самани - если верить жрецам, она является дворцом сладостной Алхи. Луны цвета тёмной венозной крови - щита свирепого Барка Воителя. И мертвенно-синей, как окоченевший на морозе труп, Магры - обители богини тьмы, льда и смерти Борэйн.
Бывает и так, что совпадает полнолуние всех трёх. Это самое красивое, что может быть в подлунном мире. Но такое, опять же со слов жреца, случается не каждое столетие. Прошлый раз так было, когда народился тот, кто увёл народ гвидассов из неволи. Тройное полнолуние - знак великих перемен и потрясений, могущих обернуться и к худшему, и к лучшему. Так же редко совпадает и новолуние всех трёх лун, и это - знак приближения огромной беды. Боги миловали - такого тоже не видели три поколения подряд.
Горизонт на северо-западе слегка синеет. Вот-вот покажется трупно-синяя, убывающая Сепра, и заснеженные горы холодно засияют под её лучами. Потом должна выйти Магра, и к ледяной синеве добавятся тревожные багровые отблески - недавно было её новолуние, и тоненький, будто окровавленный серпик почти не даёт света. А перед самым рассветом взойдёт огромная изумрудная Самани, и всё утонет в серебристо-зелёных оттенках, будто сам воздух сияет призрачно-зелёным. Жрец бы истолковал, наверное, так: силы смерти убывают, силы любви на пике, силы ярости растут. Некто, кого ведут любовь и ненависть одновременно, победит саму смерть... Ну, или что-то подобное. На самом деле, дозорный, простой парень шестнадцати зим, едва вошедший в брачный возраст, никогда не задумывался над такими тонкими материями. Жрец говорит - ему виднее.
Сейчас вздыбленные во мраке, покрытые вечными снегами горы темны и неприветливы. Призрачно белеет саван снега на фоне угольной черноты скал, как провал в подземное царство, обитель Ирлифа, чернеет вход в угольную шахту и замершие на ночь рудники. Далеко-далеко, на самом горизонте, где огромная гора закрывает ущелье от северных ветров, видны несколько ярких, слегка мерцающих точек. Нечто вроде рыжих звёздочек, отчего-то решивших покинуть небосклон.
Вот они, картиры. Вечные странники знают безветренное место, там и встали до появления Самани или до бледного позднего рассвета: даже они неспособны идти по обледенелым тропам в ночной темени. Скоро их шатры на запряжённых собаками санях переползут обледенелый перевал - и в долину гвидассов придёт праздник. А там и Ночь Духов не за горами, а за ней не так уж далеко до Ночи Борэйн...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
