- Тогда пусть к Хофтогу идёт...
Сопровождаемый бойцом, наверняка каким-нибудь наёмником, парень шёл по лагерю. Невзирая на глубокую ночь, тут кипела жизнь. Кто-то чинил поводья, кто-то грелся у костра, были и такие, кто варили в котелках еду. Пока стоял на скале и бегал, Нидлир успел порядком проголодаться, а в воздухе разносились такие запахи... Слышалась непривычно быстрая, какая-то птичья речь картиров. Потрескивал уголь в ржавых мангалах, неторопливо булькали котлы с варевом на огне. Кто-то ругался, кто-то смеялся, а из ближнего шатра доносились звуки, заставившие паренька возмечтать о свадьбе.
Картир рождается и умирает в пути, даже внуки порой не знают, где похоронены их деды, а уж где лежат прадеды и вовсе далёкие предки... Соответственно, и никакого настоящего, по понятию оседлых народов, жилья у картиров нет и быть не может. Вся их жизнь проходит в огромных, тёплых шатрах, поставленных на приземистые прочные повозки. Летом они наматывают бесконечные мили на большие тележные колёса. Но едва падёт снег, колёса снимают, заменяя широкими полозьями. Благо, где две трети, а где и три четверти года на Борэйне приходится на зиму. А неутомимые и неприхотливые, крупные и свирепые упряжные псы тянут и тянут по выстуженным просторам нехитрые дома вечных странников. Внутри - немудрёный скарб, еда, инструменты, если семья чуть побогаче - и какие-нибудь дешёвые украшения. Хоть и распоряжаются немалыми ценностями, сами-то картиры, если честно, лишь чуть-чуть богаче нищих.
Удивительно, но шатёр старейшины почти не выделялся на общем фоне табора. Сам Нидлир мог бы и не найти, где обитает хозяин табора. Шатёр был чуть больше, чуть лучше отделаны покрывающие его шкуры, чуть крупнее и добротней сколочена телега. И всё. Ничего особенного.
Старейшина тоже не спал. Нетрудно догадаться - ждал гонца от гвидассов, чтобы договориться, когда войти в посёлок. Можно послать и своего человека - но зачем рисковать одним из своих, пусть даже рабом, гоняя его по незнакомым горам глубокой ночью? Местным-то проще, как ни крути, они тут жизнь прожили.
- Катэ, меня послал наш старейшина...
- Знаю его. Как поживает старина Аспарух? - улыбнулся, подбадривая парня, старейшина. На первый взгляд - древний, разменявший, наверное, седьмой, а то и восьмой десяток старик. - Милостивы ли Боги к нему и его сыновьям?
- Хвала Богам, мы все ни в чём не знаем нужды, - вежливо, но и с тайным умыслом, ответил Нидлир. Конечно, без торговли с картирами они пропадут - но нельзя же сразу признавать свою зависимость! Иначе обрадованные картиры за свои товары начнут ломить тройную цену. Наоборот, надо показать, что гвидассы, конечно, рады торговле, и готовы щедро оплатить ткань, древесину и мясо с рыбой - но вовсе не собираются отдавать своё добро за бесценок. Так объяснял Брейг суть переговоров с картирами. И дать всё это понять нужно сразу, чтобы не попасть впросак: ибо картиры - несравненные мастера по части торговли, а значит, обмана. - Два сына у него, молодец к молодцу, и три дочери. Благословили его Боги, а значит, и народу часть Их милости перепадёт.
Старейшину не обманули наивные попытки Нидлира. Понимающе усмехнулся в пышную бороду ("Знаю, всё знаю - но не обижу, не последний раз тут торгую!").
- Значит, так, парень. Я знаю обычай, и всё, что ты мне скажешь - тоже знаю. Но до восхода солнца мы остаёмся тут: пока мы ни в чём не нуждаемся, кроме места для стоянки. Ваш старейшина уже знает, что мы пришли?
- Да, катэ, знает...
- Отлично. Тебе же, парень, предлагаю принять наше гостеприимство, разделить с нами кров и еду.
Умеют старейшины складно говорить - этого у них не отнимешь. Потому, собственно, они и старейшины, а простые парни, вроде самого Нидлира - у них на побегушках. Но предложение - щедрое и благожелательное, парень вежливо поклонился и вышел. Слышавший разговор стражник отстал. Раз сам старейшина табора назвал парня гостем - следить за ним уже нет смысла. Наоборот, закон гостеприимства обязывает оберегать гостя от всех бед и дать ему самое лучшее. Забывшие законы чести южане - те вправду могут заковать гостя в кандалы, посадить в острог, выдать врагам. А на Севере веками ходят легенды, что однажды в качестве замерзающего странника пришёл и попросился на ночлег сам Отец Богов. Нечестивые люди прогнали "нищеброда" прочь - и вскоре в кровавой междоусобице пресёкся их род, а потом люди забыли и их имена. Гость - неприкосновенен. Гостеприимство - превыше всего. Кому, как не вечным скитальцам картирам, это понимать?
Некоторое время парень бесцельно бродил по табору. Родного наречия картиров он не знал, но многие говорили на общем для всех племён острова Борэйн языке. Конечно, говорили с особым, неповторимым акцентом - но сначала с пятого на десятое, а потом почти дословно, парень начал понимать. Впрочем, ничего особенного в разговорах не было, такие беседы вели и сами гвидассы. Мужчины негромко переговаривались о погоде, торговле, дороге, собаках. Женщин больше интересовали дела семейные, кто на ком женился, у кого есть дети, а кто "девку оприходовать и то не может". Оказывается, странники, успевающие за свой век исходить Борэйн вдоль и поперёк, живут теми же вещами, что и домоседы гвидассы.
Внимание парня привлекла стройная фигурка в явно коротком ей полушубке, облезлой шапочке и старых, сбитых на бесконечных дорогах башмачках. Выбиваясь из-под шапки, едва ли не до пояса свисала толстая чёрная коса. Симпатичное личико, немного раскосые глаза, выдававшие чистокровную картирку, курносый нос, бронзовое от зимнего загара лицо, полные, свежие рубиново-алые губы. Красные от холода руки прижимали к бедру большой бронзовый сосуд, полный воды.
Девушка скользнула по нему осторожным, изучающим взглядом. Взгляд поразил парня больше, чем подвижные дома картиров, их разговоры и одежды вместе взятые.
- Что загрустил, парень? - молодой картир с бронзовой серьгой в ухе подмигнул, он безошибочно угадал не только язык (все борэйны, кроме картиров, в общем, понимают друг друга без переводчиков), но и говор. - Нравится девка?
- С чего ты взял, катэ? - не очень-то вежливо буркнул Нидлир.
- Нравится, вижу... И многим нравится. Чем один старый скряга и пользуется...
- Почему?
- Сирота она, глупый! - усмехнулся парень, стирая иней с заиндевевшей бородки. - Думаешь, просто так поёт-танцует? Ага, сейчас! Старейшине Иртону медяки зарабатывает. А как кончится представление, те, кто побогаче, и побольше заплатят. Только, хе-хе, уже не за танцульки.
Нидлир недобро зыркнул на насмешника. Больше всего на свете хотелось стукнуть непрошенного советчика промеж глаз, или хотя бы сказать ему что-то противное, чтобы не смел оскорблять прекрасную танцовщицу. Но умом он понимал: картир прав. То, что она сирота, объясняет всё - и масленые взгляды, какими награждали её мужчины, и легкомысленный, особенно с учётом холода, наряд, и насторожённость человека, который не ждёт от жизни ничего хорошего... Теперь ясно: девчонка стремится заработать побольше. Не для себя. Для приютившего её старейшины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
