Весь «вечер» он провел у себя в каюте. Пробовал читать, потом смотрел фильмы. Но все это не приносило успокоения. Кевин глядел на экран, но думал о своем. О том, к чему он пришел, что принесла ему та давняя встреча с отцом Леонидом.
Пытался осмыслить все это, понять. Найти во всем произошедшем с ним что-то положительное. Искал — и не находил.
Ему казалось, что он лишь на какие-то мгновения смежил веки. И тут же понял, что сидит в одном из парков Виолы на уютной, похожей на подкову скамейке, между сомкнутыми концами которой оставался лишь узкий, не больше семидесяти сантиметров проход. В центре находился невысокий круглый столик. Такие скамейки были очень удобны для дружеских бесед в небольшой компании и пользовались заслуженной популярностью.
Напротив него, чуть слева, сидел отец Леонид. Правее расположился Ка Фай. Сила их глаз была такова, что Кевин мгновенно осознал, что находится в сновидении.
— Здравствуй, Кевин, — поздоровался отец Леонид. — Давненько с тобой не виделись.
— Решили заглянуть к тебе. Посмотреть, как ты тут без нас? — добавил Ка Фай.
— У меня все хорошо, — холодно ответил Кевин. — Все умерли, мне больше не о чем беспокоиться. У меня никого не осталось, поэтому никто больше не сможет меня шантажировать. Вы должны быть довольны моими успехами.
— Он все еще продолжает жаловаться, — произнес Ка Фай, посмотрев на отца Леонида. — Просто не верится.
— Вспомни себя, — пожал плечами Леонид. — Наверняка ты был ничем не лучше его.
— Не соглашусь, — покачал головой Ка Фай. — В моей голове глупостей было гораздо меньше.
— Вряд ли с этим согласится твой учитель, — сказал Леонид, они оба рассмеялись.
Эти два человека испортили ему жизнь. Он всей душой ненавидел этих стариков — и всей душой их любил. Это была странная, непонятная ему самому, смесь любви и ненависти.
— Я потерял Кэт, — сказал Кевин. — Малыш тоже погиб.
— Но ты ведь спас мир? — Отец Леонид внимательно смотрел на него. — Разве этого мало?
— Зачем мне мир, в котором нет ее? — Кевин отвел взгляд.
— Любовь — сильная штука, — произнес Ка Фай. — Одних она сводит в могилу. Других заставляет совершать невозможное.
Кевин взглянул на джара, пытаясь понять, что тот имеет в виду.
— Ты очень многому научился за эти годы, — сказал отец Леонид. — Но так и не понял главного: этот мир принадлежит тебе. В нем все подвластно твоей воле.
— Ты — Бог, — добавил Ка Фай. — Но Бог пока еще очень глупый.
— Начинающий Бог, — подтвердил отец Леонид. — Бог, который не знает, что он — Бог.
Кевин молчал. Просто не понимал еще, к чему клонят его собеседники.
— Этот мир принадлежит тебе, — повторил Ка Фай слова отца Леонида. — Он весь — вот тут. — Джар постучал себя пальцем по виску. — Поэтому только тебе определять, чему в нем быть, а чему нет.
— Вы о том, что я могу воссоздать Кэт? — неуверенно спросил Кевин.
— Нет, — покачал головой Ка Фай. — Это был бы неправильный путь. Ты бы все время мучился вопросом о том, настоящая ли это Кэт, или подделка, верно?
Кевин молча кивнул. Он уже давно привык к тому, что этим людям известны не только все его дела, но и мысли.
— Весь смысл, Кевин, в том, чтобы ходить по правильным тропинкам, — продолжил Ка Фай. — Твой мир должен быть гармоничным, в нем не должно быть свободных концов.
— Что вы понимаете под свободными концами?
— Если бы ты сбежал от схватки с джарами, одним свободным концом в твоей жизни стало бы больше. Если бы ты не спас из тюрьмы своих друзей, появился бы еще один конец.
— Но вы же сами отговаривали меня от их спасения?! — возмутился Кевин.
— Мало ли от чего я отговаривал? — усмехнулся Ка Фай. — Если бы я не отговаривал тебя, то уже в моей жизни появился бы лишний конец. Я делал то, что должен был делать, понимаешь? Моя задача заключалась в том, чтобы отговаривать тебя. Твоя — чтобы спасти друзей, несмотря на мое мнимое недовольство. Мы оба играли свои роли. И главный и единственный зритель — Джара — этой игрой осталась довольна.
— До чего все это сложно… — пробормотал Кевин.
— Все это просто, Кевин, — не согласился отец Леонид. — И по-настоящему восхитительно. Сейчас ты убит горем от потери Кэт. Ты мучительно ищешь смысл происшедшего, пытаешься понять, почему все случилось именно так, а не иначе. Не сознавая того, что весь этот мир — одна большая иллюзия. И с этой иллюзией ты волен делать все, что захочешь.
— Я совсем запутался, — признался Кевин. — Как я могу делать с миром все, что хочу? Не вы ли говорили мне о свободе воли других людей? Не вы ли призывали меня не давить на мир своей волей, не менять его без необходимости? А теперь говорите, что я волен делать с ним все, что хочу?
— В моих словах нет противоречия, — покачал головой отец Леонид. — Все это — грани целого. Мы приходим в этот мир для того, чтобы расти. Каждую секунду своей жизни мы сталкиваемся с выбором, и только от нас зависит, каким он будет. Ты решился лететь спасать друзей, хотя все было против тебя. И спас их — чем выбрал для себя дальнейший путь развития. Выбрал быть героем, а не трусом. Поднялся еще на одну ступеньку вверх. Приобрел важный опыт. И таких опытов в твоей жизни было и будет еще очень много. Ты познал радость любви и боль потери, познал предательство и настоящую дружбу. Все это было нужно для твоего роста, и мир это тебе дал. Но ты растешь, и на смену одним опытам приходят другие. Я учил тебя бережно относиться к миру, не давить на него — и это был нужный опыт. Ты впитал его, принял. Поднялся на очередную ступеньку. И теперь тебе предстоит усвоить новый урок, в котором ты волен влиять на мир так, как хочешь. При этом я знаю, что в твоих действиях уже не будет бездумного разрушения, что ты не будешь лезть в каждую дырку, стремясь всем навязать свою волю — потому что усвоил предыдущий урок. Но это не значит, что ты не можешь подправить что-то, что, на твой взгляд, выглядит не совсем гармонично.
— Но как отменить смерть человека? — вырвалось у Кевина.
Отец Леонид взглянул на Ка Фая, предоставляя ему право продолжить объяснение.
— Смерть нельзя отменить, — ответил Ка Фай. — Но ее можно избежать. Хотя можно сказать и наоборот. — Он усмехнулся. — Твоя проблема в том, что ты все еще судишь о мире как о чем-то стабильном. Даже все то, чему ты научился, не поколебало твоей веры в его нерушимость. Мы же не перестаем убеждать тебя в том, что мир — это иллюзия. Как картинки в детском калейдоскопе — повернул трубочку, стеклышки перекатились. И ты видишь уже совершенно новую картину.
— Но как ее повернуть? — хмуро спросил Кевин.
— Сначала ты должен понять, что собой представляет этот мир. Понять, что не существует времени, не существует даже пространства в том смысле, в каком ты привык их воспринимать. Все события существуют одновременно, и ты волен в любой момент времени, извиняюсь за тавтологию, их поменять.
— А точнее, выбрать тот вариант развития событий, который тебе нужен, — вставил отец Леонид.
— Совершенно верно, — поддержал его Ка Фай. — Скажем, в тот день, когда погибли Кэт и Малыш, ты предложил Михаэлю сесть за штурвал глайдера. Если бы ты вел машину сам, то вовремя заметил бы опасность и сумел бы ее избежать. В данном случае речь идет о том, что твой выбор оказался неправильным. В этом нет ничего страшного — мы все ошибаемся, и опыт ошибок тоже важен. Но ты джар. И как джар ты всегда волен изменить свой выбор.
— Добавлю, что этот выбор может иметь множество аспектов, — вновь вставил отец Леонид. — Например, есть вариант, в котором вы с Малышом и Кэт благополучно возвращаетесь на свой корабль и видите сидящую на ступеньках Маргарет.
— Но она же погибла? Взорвала себя вместе с Амалией?
— Ты в этом уверен? — Отец Леонид приподнял брови. — Просто выбери вариант, в котором она выжила. Сделай подарок Малышу — это же так просто!
— У Маргарет на пальце было кольцо с взрывчаткой, — пояснил Ка Фай. — В том варианте, который ты знаешь, она взорвала себя и Амалию. Но есть и другой вариант, в котором Маргарет сняла кольцо, бросила его Амалии под ноги, а сама прыгнула в открытый фильтр и захлопнула крышку. Фильтр очень прочный, поэтому Маргарет не пострадала от взрыва.
— Я уже ничего не понимаю… — пробормотал ошеломленный Кевин. — Допустим, реальность можно изменить. Но как я могу это сделать? Пока это для меня только слова.
— Проснись в той реальности, которая тебе нужна, — посоветовал Ка Фай. — Это очень непросто, но возможно. Когда это тебе удастся, ты будешь видеть очень яркий и живой сон, события которого ничем не будут отличаться от того, что с тобой происходило в действительности. Потому что они и будут той самой действительностью. Дальше тебе останется только проснуться в этом сне. Который на самом деле не будет являться сном.
