и любая из них, попробуй ее так назвать, жутко обидится.
Так вот, в кабинете у Тумина они обсуждали меня. И если про то, как вытащить из адептки по обмену секреты темных заклинаний, все было относительно понятно, то вот упоминание каких-то дланей, в которые нас планировали распределить, настораживало своей неизвестностью. И пусть Сьер обещал разузнать об этих пятернях… Зачем дожидаться некроманта, когда у меня тут непытанный объект для допросов, в смысле расспросов, под боком лежит. И главное – он не сможет уйти от ответа! В буквальном смысле далеко ушкандыбать с койки на своих четверых – уж точно.
Так что проведем время с пользой для дела (общего, темного) и радостью для души (исключительно моей). Достанем светлого до печенок, селезенки и поджелудочной!
И я приступила к экзекуции. Причем не стала тянуть мантикора за подробности и спросила в лоб:
– Слушай, я тут узнала, у вас в академии есть какие-то длани. Что это за архи такие?
Снежок на столь резкую смену темы разговора вскинул бровь. Впрочем, ничем остальным своего удивления он не выказал. Хотя спустя какое-то время не слишком охотно пояснил, что для адептов боевого факультета существует традиция: на третьем курсе их распределяют по дланям, то бишь пятеркам.
Последние, как было понятно из названия, состояли в основном из пяти магов. Командир принимал решения, и потому собственным даром и жизнью отвечал за остальных. Также в команду входил атакующий. Он был ударно-боевой мощью команды. Щит в пятерке прикрывал напарников. Маскирующий – маг иллюзий – был ответственным за то, чтобы противник не обнаружил длань раньше времени. То бишь до того момента, пока враг не начнет подыхать. Ну и дозорный. Куда же без него малому отряду?
Судя по обмолвкам Снежка, подбирались адепты в длань не случайно, а по принципу: чтоб друг друга бесили. Ибо ректор свято проповедовал принцип: в академии студиозусы должны получать не только знания, но и умения. В том числе договариваться между собой.
И что странно, это срабатывало. К выпускному году обучения боевые маги были не только магически, физически, но и психически очень устойчивы и готовы преодолевать конфликты не только в мирных, но и боевых условиях.
В общем, если описывать педагогический гений ректора, то напарники по команде за время обучения успевали задолбать друг друга настолько, что даже уже не бесили.
И похоже, что в три таких дружных, слаженных коллектива светлых магов Тумин решил подселить по темному магу…
Я озадаченно почесала макушку. Вот это ректор зря…
Даже не сомневалась, что Сьер, Вэрд и я не приживемся в дланях… Все же мы, обитатели Темных земель, сызмальства знаем, что умелая провокация стоит трех конфликтов. А если еще на ней и не попался – то и четырех! Вопрос в другом: выдержат ли нас эти пятерки? И не разорвет ли их от «дружелюбия»?
Мои размышления прервал приход целителя. Лекарь осмотрел сначала меня, потом Снежка и вынес вердикт: мы свободны. Правда, я – с некоторыми ограничениями. Нагрузки мне еще с седмицу противопоказаны. А потому занятия по телесной подготовке я могу временно не посещать.
Засим нас отпустили на все четыре стороны, но мы со светлым устремились оба в одну – в столовую.
К слову, и проснувшаяся Эйта с нами. Причем белочка, несмотря на свою перебинтованную лапу, довольно шустро перепрыгнула с кровати на кровать и… облюбовала плечо Снежка!
Тот, хоть ее видеть и не мог, похоже, что-то почувствовал. Во всяком случае, дернул оным, чуть не скинув рыжулю.
– Но-но, полегче! – фыркнула белка. – Не мешок с картошкой несешь.
– Мешок было бы проще тащить… – не удержалась я тихо, так, чтобы только Эйта услышала, но, увы, как ни старалась шептать, светлый стал свидетелем моего ответа.
– На что ты намекаешь? Я пушинка! Я легкая! Почти как воздух…
– Воздух, чтоб ты знала, занимает собой еще и весь объем, – съехидничала я.
– Она у меня на плече? – вмешался в нашу пикировку Снежок.
– Как догадался?
– Он меня чует? – почти в унисон спросили мы с рыжей.
Вот только ликование хвостатой о том, что у нее появился кандидат в сумасшедшие, ведь если маг ощущает Эйту – это первый признак его возможного безумия, было недолгим. Ровно до фразы светлого:
– Ты просто пристально смотришь на него и бормочешь.
– Тьфу на тебя, северянин! – Белка аж сплюнула.
– А почему северянин? – полюбопытствовала я.
– Потому что у этого отмороженного и бесчувственного к моему обаянию типа даже снег на башке еще не растаял. Ледника кусок!
Светлый, словно чувствуя, что речь идет о его шевелюре, провел ладонью по макушке, приглаживая вихры, и, подозрительно глянув на меня, спросил:
– Что?
– Ничего. – Я приняла самый невинный вид, и он насторожился еще больше. Словно до этого ждал нападения спереди, а сейчас – разом со всех сторон. И даже сверху. И из-под земли тоже!
Впрочем, на всякий случай стал подчеркнуто игнорировать бухтение белочки, поскольку мы подходили к столовой, где концентрация светлых адептов вокруг резко увеличилась. И если Снежок уже притерпелся к темной, которая разговаривает сама с собой, то каждому встречному не станешь же объяснять, что твоя кукушка не улетела в теплые края вместе с утками, а туточки, на месте. И вообще, она жирненькая, раскормленная и даже если захочет подняться ввысь – ничего у нее не получится. Ментальные блоки не дадут.
В общем, я просто начала усиленно симулировать абсолютную нормальность. И на раздаче была самой адекватностью и воплощением вежливости. Настолько, что перестаралась. Потому как гном, орудовавший половником, косился на меня весьма подозрительно. И, не иначе как памятуя о вчерашней прожорливости одной темной, которая подходила к нему за добавкой тиндели, в этот раз налил сразу миску мясного наваристого супа до самых краев.
Я радовалась недолго. Стоило отойти с подносом от гнома, как выяснилось, что почти все места в зале заняты. Снежок, шедший впереди, уверенно двинулся к парням за столом – то ли одногруппникам, то ли просто друзьям, – унося с собой поводившую из стороны в сторону носом Эйту, которая предвкушающе потирала лапки.
А я, повертев головой, все же нашла свободный столик в углу. И направилась туда. Вот только не успела я присесть, как поняла, что забыла захватить ломоть хлеба. Пришлось оставить миску с супом и отлучиться за напластанными кусочками ковриги. Вот только когда я вернулась к столу…
–
