мне об этом белом человеке. Он пробирался через горный хребет в землю моего народа дабанда. Абанда прогнали его и преследовали, чтобы убить, как поступают со всеми чужаками. Но он оказался выносливым и быстроногим и сбежал от них. И вот представь, в самый последний момент, когда абанда его уже почти поймали — так дикие собаки загоняют выбившегося из сил зверя, — вдруг появляемся мы, и случается то, что предначертано свыше.
— Все это так, — кивнул я, — но меня больше волнует будущее. Похоже, ни дабанда, ни абанда не жалуют этого белого господина, который впредь станет нашим спутником.
— Так зачем ему оставаться с нами, Макумазан? Посмотри, этот человек сейчас без сознания. Всего один удар по голове, и он уже никогда не очнется. А если мы возьмем его с собой, отправившись к народу, который на него обижен, уж не знаю за что, тогда и нам тоже несдобровать.
С рассеянным видом я достал из-за пояса револьвер и стал возиться с ним, словно желая проверить, заряжено ли оружие.
— Вот что, Кенека, давай-ка проясним этот вопрос. Ты даешь мне понять, что в угоду тебе я должен убить — или позволить убить — моего соотечественника, сбежавшего от твоих соплеменников и прочих дикарей, которые напали на него по неведомой причине. Похоже, ты не понимаешь, как важен для меня этот белый человек. Так я тебе сейчас объясню. — Я резко вскинул револьвер и приблизил дуло к его глазам. — Скажи, друг мой, кого призывают в свидетели люди твоего народа, когда дают нерушимую клятву?
— Мы клянемся именем Энгои, господин, — ответил он дрожащим голосом. — Того, кто нарушит такую клятву, ждет смерть — и даже кое-что пострашнее смерти.
— Прекрасно. Тогда поклянись мне именем Энгои, что не причинишь никакого зла этому белому господину.
— А если я откажусь? — спросил он угрюмо.
— В этом случае, Кенека, я дам тебе время передумать, пока считаю до пятидесяти. Если ты и тогда откажешься или промолчишь, я пущу тебе пулю в лоб. Пришло время, друг мой, решить, кто тут главный.
— Если ты застрелишь меня, Макумазан, то мои люди убьют тебя.
— Как бы не так! Или ты позабыл, Кенека, что некая дама по имени Белая Мышь пообещала мне — а я склонен верить ее пророчеству, — что я вернусь из этого путешествия целым и невредимым. Не забивай себе понапрасну голову, после твоей смерти я сам позабочусь о собственной безопасности. Итак, начинаю отсчет.
И я стал считать, сделав паузы на «десяти» и «двадцати». На третьем десятке пальцы Кенеки судорожно сжали копье, которым он убивал абанда.
— Будь любезен, оставь в покое копье, или я выстрелю прямо сейчас.
Он разжал пальцы, и оружие упало на землю.
Досчитав до сорока, я снова помедлил и заметил, что время не ждет, хотя Кенека, возможно, прав, уповая на звезды, которым поклоняется, ибо вскоре вполне может оказаться на одной из них, покинув сей земной мир, преисполненный скорби. На счет «сорок пять» я поднял пистолет чуть повыше его носа.
— Сорок шесть, сорок семь, сорок восемь… — продолжил я и начал давить на спусковой крючок.
Тут Кенека сдался и упал на колени, целуя землю у моих ног, как обычно поступают на Востоке. От неожиданности я выстрелил, и пуля просвистела у него над головой.
— Боже мой! — воскликнул я. — Твое счастье, приятель, что ты решил образумиться! Этот пистолет срабатывает быстрее, чем я думал, а может, он просто на жаре стал скользким. Так, стало быть, ты клянешься?
— Да, господин, — прохрипел он. — Я клянусь именем Энгои, что не причиню вреда этому белому человеку и не навлеку на него беды. Однако эта моя клятва, Макумазан, означает нечто гораздо большее. Отныне не ты, а я должен служить тебе как своему победителю.
— Что ж, это весьма неплохо, — бодро отозвался я. — А теперь услуга за услугу: я готов отказаться от права победителя, взять с собой этого белого незнакомца, если он захочет, и предоставить тебе идти своей дорогой, а я, Ханс и мои охотники пойдем своей. Только обещай не преследовать меня и не досаждать каким-либо способом. Ну что, по рукам?
— Нет, господин, сие невозможно: ты должен проводить меня к озеру Моун.
— Что ж, пусть будет по-твоему, Кенека. Тогда объясни мне дорогу, ибо отныне руководить нашей экспедицией буду я. Но учти: если ты ослушаешься, обманешь меня или попытаешься навредить белому господину, я доведу начатый счет до конца. Договорились?
— Да, господин, — ответил он смиренно. — Взгляни вон туда. — Он указал на скалы всего в какой-нибудь сотне ярдов впереди, где росли могучие деревья. Пейзаж сей буквально подавлял своим величием. — Там мы найдем источник воды, господин. Надо поскорее добраться туда, ведь наши запасы на исходе. Белый человек выпил все, что у нас осталось, а скоро совсем стемнеет и идти будет невозможно.
— Отлично! Отправляйся вперед со своими людьми, и разбейте там лагерь. Мы же с белым путешественником прибудем чуть позже, как только он сможет ходить. Потом все обсудим.
Кенека посмотрел на меня с сомнением. Наверняка он гадал, уж не хочу ли я от него избавиться. А потом, наверное, решил, что без воды и с хромым спутником на руках мне будет весьма затруднительно сбежать. Как бы там ни было, он пошел собирать своих людей, и я видел, как они бредут с грузом в сторону скал, поросших могучими деревьями. На всякий случай я послал Ханса проследить за ними, наказав готтентоту выяснить, есть ли там вода и готовят ли они ночлег, после чего немедленно вернуться и обо всем мне доложить. По правде сказать, я не был до конца уверен в Кенеке. Возможно, он намеревался улизнуть под покровом ночи, оставив нас на произвол судьбы посреди пустыни.
