Мальчики не считали сыр адекватной заменой варенью, но заслушались маминых рассказов и всё съели. А Злата болтала без умолку. Ей хотелось создать лёгкую атмосферу, но её мужчины молча поглядывали на неё. Чтобы не слушать звенящую тишину, она рассказывала о чае всё, что знала.
Малыши слушали о том, как его собирают, ферментируют, подсушивают, чтобы сохранить все свойства чая. Каджи мало, что понимал, но ему нравился мамин голос и он с удовольствием следил за её радостным лицом. Иржи было интересно узнать новое об обычной траве. Ему не приходило в голову, что обыденные вещи могут иметь свою историю.
— Мне больше нравится зелёный чай, — произнёс Имрус, — чёрный и зелёный растут в разных местах?
— Что ты, нет, конечно, — довольная вопросом, воскликнула Злата, — всё дело в различной обработке одних и тех же листиков.
Чай был выпит, и беседа затихла сама собой. Мальчики ёрзали, косясь в сторону туалета, и Имрус поднялся, чтобы проследить за младшим сыном и помочь при необходимости. А Злата побежала в детскую комнату, чтобы посмотреть, какие там есть игрушки для улицы.
— Госпожа Витаж? Вы здесь?
— А где мне ещё быть? — немного сорвалась гувернантка, но быстро взяла себя в руки и миролюбиво спросила:
— Я чем-то могу помочь?
— Да, мы с мальчиками собираемся погулять, быть может, есть какие-то игрушки? Мяч или скакалка…
— Зачем это детям? — искренне удивилась Витаж, и Злата не знала, что ответить.
— Да, действительно, зачем? — задумчиво посматривая на гувернантку, повторила лэра. — На сегодня вы свободны, завтра у вас выходной, так что вы успеете на вечерний дилижанс в город.
— Благодарю, лэра Больдо, — сухо ответила Витаж, провожая раздосадованным взглядом спину лэры.
До сегодняшнего дня она надеялась завоевать внимание генерала, делая ставку на свою необходимость, предсказуемость в делах, постоянство, но стоило изнеженной фифе улыбнуться солдафону, как лелеемые планы потерпели крах. Жалко потраченного года в непопулярном семействе. Пожалуй, даже не стоит при поиске новой работы сообщать, что занималась с младшим сыном генерала Больдо. Одно радует: платили здесь хорошо. Витаж подошла к окну и наблюдала за лэрой, выбежавшей на улицу и чертящей на земле какие-то круги. Палка в её руках сломалась, и генерал резвым жеребцом помчался добывать ей новую.
«Может, остаться и посмотреть, чем закончится возобновление отношений? Лэра разгонит в нём кровь и бросит, а она воспользуется этим. Хотя бы годик побыть генеральской любовницей и обеспечить себя на всю жизнь! Уж она сумеет выжать из него максимум и сохранить добытое, в отличие от этой куклы!»
На кухне Гильда отпаивала чаем Паниви. Служанка охала и причитала:
— Подумать только, госпожу Радзи уволили из-за капризов лэры! Я когда подавала обед, думала, упаду в обморок, так она на меня смотрела! Вы слышали, как дети кричали о её колдовстве? Так вот, я вас уверяю уважаемая Гильди, что лэра опутала мне руки своей магией и я едва могла шевелиться.
— Что ты болтаешь, дурище! В кои-то веки лэра стала похожа на молодую девушку, а ты уже сплетни приготовилась разносить!
— Но как же теперь? Как мы без госпожи Радзи?
— Далась тебе Радзи! Нечего жалеть о ней!
А во дворе Злата начертила пару домиков для мальчишек и играла с ними в догонялки. Одна из её подруг уверяла, что дети должны за день набегаться, чтобы спокойно спать. Вот она и носилась вместе с младшим, убегая то от старшего, то от мужа, весело хохоча и забывая обо всех проблемах.
Тело распирало от энергии, счастливые глаза мальчишек заставляли трепетать от удовольствия, а ловящий её муж вызывал смех. Жалко, что маленький Каджи вскоре подустал, и Злата устроилась рядом с ним на скамеечку, чтобы чертить кружочки и квадратики на земле. Имрус занялся старшим сыном, изображая тролля, и подсказывая способы защиты от него.
Как только солнце стало садиться, так вся семья устроилась за столом ужинать. Гильда расстаралась и приготовила обжаренную цветную капусту в сухарях, потушила мясо, сделала овощное ассорти в сливках. Она видела, что лэра принюхалась и осталась довольна запахом, но как только Паниви стала выставлять сковородки на подогретый камень, так недоуменно нахмурилась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Злата не могла понять, почему в доме на стол ставят кастрюли и сковороды. Она пыталась поковыряться в доступной ей памяти и перед её глазами всплывали изящные сервизы в родном доме лэры Эйш. Так почему же здесь всё по-другому?
Не желая в такой замечательный день заострять на этом внимание, девушка помогла кушать малышу Каджи. После ужина ей хотелось бы спокойно посидеть вместе со всеми. Мальчики могли бы играть, устроившись на ковре, муж почитать газету, а она посидела бы с книжечкой, но доступные помещения были пропитаны пылью. Эту проблему она оставила на завтра.
— Лэра Больдо, готовить юным лэрам ванну?
— Да, конечно, — кивнула Злата, думая, что проблема вечернего времяпровождения решилась сама собой.
Так и вышло. Каджи искупала она, а Иржи разобрался сам, но каждому была рассказана сказка. Младшему о храбром мангусте Рики-тики-тави, сразившемуся со злой змеёй, а старшему захотелось рассказать «Аленький цветочек». Эту сказку, стоя за дверью, слушал Имрус. Он ждал ночи и боялся.
Сегодня получился необыкновенный день, и чем ближе была ночь, тем сильнее он горел от желания к своей жене. Но как же ему страшно услышать её отказ или смирение! Оказывается, он жаден и, узнав другую сторону Талейты, не хочет довольствоваться прежними условиями. Разница очевидна, и от этого хочется выть.
Он, не добившись любви от юной жены, всё же исполнял супружеский долг. Зная, что она сама себя заставила возлечь рядом с ним только для того, чтобы поскорее выполнить брачный контракт, он принял это, и долгое время надеялся, что всё изменится.
Какой же он глупец! Для неё каждая совместная ночь — это насилие и он, чувствуя это, старался завершить неприятное для Талейты времяпровождение побыстрее. Старался, но никогда глубоко не задумывался о том, что происходит между ними.
Никто об этом не задумывается в договорных браках. Он любил её и любит, но оказался бессилен сделать её счастливой. Он не знал, что для неё счастье, какая она в радости. Сегодняшний день он запомнит на всю жизнь и сделает всё, чтобы сохранить открывшиеся ему эмоции жены.
— Ну вот, чары колдуньи спали, и молодые зажили счастливо, — закончила сказку Злата. Погладив мальчика по вихрам и поцеловав в нежную щёчку, она тихонечко вышла.
— Чары развеялись, и мы заживём счастливо, — пробормотал Иржи, и ему всю ночь снилась другая сказка, где мама была волшебницей и всё, к чему она прикасалась, становилось прекрасным.
Осторожно прикрыв дверь, девушка развернулась и вздрогнула. В тени коридора стоял её муж. Он смотрел на неё так выразительно, но в то же время с какой-то мукой, что ей показалось, что она жестокая властительница его судьбы.
Ей бы хотелось броситься в его объятия, выпить его рвущуюся наружу страсть и ощутить зарождающийся пожар своей любви, но, Боже, как же она устала! Голова под платком невыносимо чешется и гораздо сильнее страсти хочется запустить руки в свои волосы, взъерошить их, разбить стягивающую виски причёску и массировать, мять кожу головы. А ещё день оказался излишне длинным и сложным. Злата подошла к генералу и хотела коснуться его груди, провести по ней рукой и мягко сказать:
«В следующий раз милый», — но, пожалуй, стоит ограничиться словами, без всяких вольностей, а то он накинется на неё и всё испортит.
— Имрус, — тихо обратилась она к нему, — сегодня был странный, я бы сказала замечательный день, но я валюсь с ног. Я очень устала… ты понимаешь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Понимаю, Талейта. Я никогда не буду тебя неволить. Единственное моё желание, чтобы ты улыбалась и была счастлива.
— Спасибо, Имрус. Если я буду счастливой, то поделюсь этим чувством с тобою.
Она скрылась в своей комнате, стянула головной убор и разобрала замысловатую причёску. Зачем крутить кренделя на голове, если их никто не видит?
