к мужу: чем он её накормил таким вкусным? Тот, смеясь, сознался. У жены началась рвота.
В Оренбурге ежедневно в какой-нибудь семье готовили пельмени, и меня кто-нибудь звал к себе на обед. С тех пор обожаю пельмени. Ещё помню необыкновенно вкусный чак-чак («гробница Магомета»), которым угощали нас наши хозяева и Хусаиновы.
Помню очень страшный случай со мной и папой. Мы возвращались с прогулки. Входим в свой переулок и видим: около нашего дома собралась огромная стая собак. Была весна – время «собачьих свадеб». Мы постояли, постояли, собаки на нас не смотрят, можно идти. Но только сделали несколько шагов, вся стая взвыла, ощетинилась и стала окружать нас. Путь и к дому, и из переулка оказался отрезан. Собаки двигались медленно, но кольцо сужалось. Тогда папа в отчаянии замахнулся на одну из собак ногой. Было скользко, и он грохнулся на землю. Собаки с визгом отпрянули.
К нашему великому счастью на крыльцо вышел отец Салии. Он моментально понял обстановку, схватил меня за руку и втолкнул в сени. Папа тем временем вскочил на ноги и тоже моментально оказался в сенях. Но одна отчаянная собачуха успела вырвать клок из его пальто. Спасло папу от своры собак несомненно то, что он был «спартанцем» – до конца дней ежедневно занимался гимнастикой, в молодости кувыркался на трапеции и обливался холодной водой. А бывали в Оренбурге случаи, когда весной – вечером или ночью – собаки загрызали людей насмерть.
Мама наняла девушку Машу, тоже местную казачку. Девушка попалась смирная, славная. Прожили мы в казённой квартире месяца два, соседка спрашивает маму: «Вы знаете, что ваша Маша по ночам уходит из дому?» Мама очень удивилась и на следующую ночь пошла в комнату Маши – окно открыто, Маши нет. Мама не стала ложиться спать, дождалась возвращения девушки. Та разрыдалась и выдала свою тайну.
А нужно сказать, что за нашим домом был огромный пустырь с развалинами старых казачьих домов. Хозяева ушли с белыми, но то и дело, по одиночке появлялись в городе. Вернулся в город жених Маши, встретил её на улице, стал настаивать на ночных свиданиях. Он оказался главой целой шайки. Они собирались покончить с нами и ограбить дом. Маша, как могла, отговаривала их. Теперь, будучи разоблачённой, рыдая, сказала, что уйдёт от нас навсегда. Просила её не искать, но потребовать охрану дома на несколько дней. Помню, с неделю по вечерам и ночам у нас дежурил чекист. Потом соседка под секретом сообщила маме, что шайка ушла и с ними Маша.
Поздней весной папе дали казённую квартиру на улице Неплюевской, одной из главных улиц города. Это был старинный особняк бывшего градоначальника. Квартира была шикарной. Нам дали 4 комнаты. В 5-й комнате жила женщина лет 50-и вместе с сыном, местная казачка. Кто жил в других комнатах, я не помню.
Мама обожала кошек. На Неплюевской у нас дома жили: кошка Снегурка, излюбленным занятием которой было спать в печной золе (вылезала она оттуда чернее трубочиста, но звать её продолжали Снегуркой), кот Васька-босяк, припадочный и с разными глазами, Барыня с кучей котят и Голубчик – красавец сибирской породы. Однажды Голубчик заболел паршой. Мама со страху велела прислуге Маше отнести его на пустырь, но к вечеру Голубчик был дома. Несколько раз пытались избавиться от него, но безуспешно. Тогда за дело взялась наша соседка. Унесла кота, а вернувшись, сообщила, что бросила его в подвал с водой, и ему, конечно, оттуда не выбраться. Сказав это, она пошла во двор. Вдруг слышим истошный крик и какой-то стук. Выбегаем во двор и видим: соседка лежит без чувств, а на ней сидит мокрый Голубчик и отряхивается. Вечером сын хозяйки унёс Голубчика на пустырь, и больше мы его не видели.
На Неплюевской мы прожили до весны. Ранней весной [15 июня 1925 года] была образована Казахская республика со столицей в городе Кзыл-Орда. Наркомфин, в котором работал отец, из Оренбурга переводили туда. Отца вызвал к себе начальник Наркомфина Маймин. [Исидор Борисович Маймин, нарком финансов Казакской АССР в 1923–1926 гг., дед актрисы и режиссёра Галины Волчек]. Маймин сказал: «Дмитрий Дмитриевич, в Москву Вам возвращаться бессмысленно – ни работы, ни жилья Вы там не найдёте. Я настоятельно советую Вам поехать со мной. Но должен предупредить, что ГПУ поручило мне наблюдать за Вами в политическом отношении. Во время Вашей работы со мной я ничего предосудительного за Вами не замечал и теперь могу поручиться за Вас. В дальнейшем прошу Вас и впредь на работе и вне её с сослуживцами быть осторожным, иначе вынужден буду сообщить об этом в органы. И ещё раз настоятельно советую Вам поехать со мной».
Делать было нечего, отец согласился и уехал в Кзыл-Орду. Вскоре после его отъезда нас предупредили, что в нашем доме будет размещено какое-то учреждение, и нам предложили до отъезда переехать в Дом крестьянина. Дали нам там две комнаты с окнами во двор, вещи все уже были упакованы. Во двор без конца приезжали и уезжали крестьяне из окрестностей, пьяные орали песни, случались и драки, по ночам ржали лошади. Мама решилась наконец и с ужасом отправилась со мной в Кзыл-Орду.
КЗЫЛ-ОРДА
Поезд шёл среди голой степи, выжженной и безжизненной. Только верблюжьи колючки, гонимые ветром, мчались наперегонки с поездом. Кое-где попадались островки саксаула, издали похожие на кучи зелёных кружев. В них иногда появлялся король степи – красавец фазан. Ящерицы и змеи тоже мелькали порой за окнами вагона. Мама при виде их приходила в ужас, а ведь, кроме змей, нас ожидали встречи с тарантулами, скорпионами и фалангами, а главное – с малюсенькими чёрными пауками, «чёрной смертью» [каракуртами], укус которых вызывает моментальную, скоропостижную смерть.
Тогда на железных дорогах под вагонами каталось много беспризорников. А ещё были банды, которые забрасывали в окно вагона железный крючок и тащили, что попадётся. В соседнем вагоне такой крюк ночью зацепился за спину пассажирки. На весь состав раздался её безумный крик. Все побежали в этот вагон. Мама со мной тоже, т. к. побоялась оставить меня одну. Бандиты тащат бедную женщину к себе за окно, а мужчины в вагоне тянут её в свою сторону. Наконец, кто-то догадался отцепить крючок. Хорошо, что мы подъезжали к станции. Там пострадавшую сдали вокзальному врачу.
Несмотря на то, что окна в вагонах были закрыты, мелкая, как пудра, пыль покрывала густым слоем людей и вещи, скрипела на зубах и засыпала глаза.
