мента, у которого нет даже своей крыши над головой. Когда я только начал подниматься, и она была рядом. Когда купили первую двушку, когда она узнала, что не может иметь детей…
Прокручиваю все это в голове, лелея каждое воспоминание.
А после распахиваю глаза, притягиваю к себе бумаги на развод и ставлю на каждой странице подпись.
Глава 12
Ксюша
— Кирилл! Кирюш! Кирочка-а-а-! — прыгаю посреди комнаты, и муж ловит меня на лету.
Визжу, обнимаю его за шею и прижимаю к себе, рыдаю от счастья.
— Милый, я беременна! Уже шесть недель, представляешь?! У нас будет маленький!
Глаза Кирилла загораются огнем, и он кружит меня по всей комнате. А когда останавливается, я вижу в его глазах то, чего не видела никогда раньше, — слезы.
Обхватываю его за талию и утыкаюсь носом в грудь.
Боже! Какое это счастье! Я никогда не была такой счастливой, как сейчас. Ведь ребенок для женщины — самое важное, что может случиться в жизни.
— Как назовем? — спрашивает муж хрипло.
— Что ты! Еще совсем рано! Тем более пока даже не известен пол ребенка. А кого ты хочешь больше? Девочку или мальчика? — тараторю и не могу остановить себя.
— Мне все равно, Ксюшка, — целует меня в лоб. — Я буду любить этого ребенка вне зависимости от пола. Господи, родная, как я счастлив!
— И я, милый! И я.
Буквально соскребаю себя с пола.
Когда за Кириллом захлопнулась дверь, у меня подкосились ноги. Сколько я просидела посреди коридора? Несколько часов точно. Все тело затекло, я даже шеей двигаю с трудом.
Плетусь в ванную комнату, шаркая пятками по полу, как старуха. Хотя почему как? Вон даже в отражении на меня смотрит уставшая жешщина.
Я состарилась за несколько дней, и процесс этот необратим.
Звонит телефон, я отвечаю. Болтаю с братом. С Темой у меня доверительные отношения. Рассказываю ему все. Без подробностей, но так, чтобы он понял масштаб случившегося.
Слышу в его голосе сожаление. У них с Кириллом достаточно тесная связь. Когда я только привела Кира в семью, настало нехорошее время.
Против меня плелись интриги, Киру постоянно готовили козни в деле, которое он пытался поднять в одиночку. Ему устраивали бойкот, игнорировали на семейных вечерах. Только один Артем вел себя достойно — подружился с моим мужем, и я считаю, что благодаря Артему мы и выстояли.
Я не знаю, чего ему это стоило, но он заткнул рты всем тетушкам, двоюродным братьям, даже нашему отцу с мачехой. Мне кажется, если бы была жива мама, она бы не позволила случиться всему тому бреду.
Наверное, именно поэтому Артем оказался убит моим рассказом.
Я сижу перед телевизором, по которому показывают сериал с совершенно отвратительной игрой актеров, и ем остывшую пиццу, когда в дверь звонят.
Иду в коридор на цыпочках. Если это Кир, притворюсь, будто меня нет дома. Но это не муж, что почему-то меня расстраивает. Открываю дверь, и в комнату проходит подруга.
— Вау, Викуля! — Она при полном параде — в вечернем платье с абсолютно нескромным вырезом. — Куда ты собралась?!
— Не ты, а мы! — выдает подруга решительное.
— Э-э-э, — туплю. — Я никуда не пойду!
— Вообще-то, я тебя не спрашивала.
— Вообще-то, так не делается!
Вика резко разворачивается и всплескивает руками:
— Ну давай подождем лет пять-семь, пока ты оплачешь свою семейную жизнь и настрадаешься по мужу-изменщику! — выставляет вперед руку: — Я даже слушать ничего не хочу! Сегодня открытие нового пафосного клуба, и я иду туда с тобой!
Стону в полный голос, но все-таки иду собираться. Чуть не деремся с Викой, которая все-таки заставляет меня надеть короткое платье, усыпанное пайетками. Подруга делает мне яркий макияж и распускает волосы. Образ дополняют убийственные шпильки.
В клуб нас пускают по пригласительным, которые протягивает Вика. Проходим к бару, заказываем коктейли. Я выпиваю больше чем нужно. Голова кружится, но мне становится так хорошо, я чувствую себя настолько свободно, что выпиваю еще парочку.
Вика пытается остановить меня, но куда там!
Я выплываю на танцпол и под стробоскопами пляшу как в последний раз в жизни. Выделываю такое, что сама себе поражаюсь.
— Все, детка, пора баиньки! — подруга пытается утянуть меня из клуба.
— С ума сошла?! — выкрикиваю пьяно. — Я только, можно сказать, жить начала!
— Ксюх, все это, конечно, хорошо, но давай будем интегрировать тебя во взрослую жизнь постепенно. Уже три ночи, мне завтра на работу!
— Вот ты и поезжай домой! — кричу ей.
— Я не поеду без тебя! — выдает решительно.
Неожиданно композиция сменяется, и вокруг моей талии смыкаются сильные руки. На секунду… буквально на секунду мне кажется, что это Кир, но…
— Привет, русалка, — стелит бархатом голос.
— Иман? — распахиваю глаза.
— Потанцуем? — спрашивает он с ленивой улыбкой.
— С удовольствием, — отвечаю уверенно и оборачиваюсь к подруге: — Все, Викуль, беги. Я под надежной защитой.
Иман слышит все и расплывается в улыбке.
— Этому господину можно доверять? — интересуется подруга хмуро.
— Мне нужно, — акцентирует это слово Иман, — доверять.
Неожиданно Вика делает шаг вперед и подносит указательный палец к носу Амаева.
— Обидите ее — найду и отрежу яйца, — кивает мне и, махнув гривой, уходит.
— Она вообще миролюбивая, — растерянно провожаю ее взглядом.
Иман тесно прижимает меня к себе и ведет в медленном танце:
— Празднуешь что-то, Ксюша-а? — тянет мое имя.
— Новую жизнь, — вспоминаю, что яхта Имана так называется.
— Символично. А новая жизнь, как я понимаю, у тебя началась в Сочи?
— Именно.
— Ты замужем, Ксюша? — спрашивает он и кладет руку мне на кисть, перебирает пальцы, уделяя особое внимание безымянному.
— Я развожусь, Иман.
— Печально, — вздох и лукавая улыбка, — для твоего мужа. Но для меня — идеально.
Он ведет пальцами по моему локтю и выше, к плечу:
— Ты очень красивая, Ксюша-а. Я сразу обратил внимание на тебя. Ты была так печальна, потеряна. Мне очень захотелось тебя спасти.
— Не все женщины любят, когда их спасают.
— Но ты же не из их числа, Ксюша-а?
Хмурюсь. Голова кружится, язык заплетается, ноги не слушаются.
— Я не знаю, Иман. Вся моя жизнь оказалась обнулена, и теперь я не могу вспомнить, какая я на самом деле.
Он поднимает руку и гладит тыльной стороной ладони мои волосы:
— Ты хрупкая… но сильная. Нежная, но решительная, — наклоняется ниже и, как змей-искуситель, шепчет на ухо: — А еще ты совсем забыла, что значит чувствовать себя любимой.
У меня по-детски начинает трястись губа, я в шаге от того, чтобы заплакать.
Композиция заканчивается, и Амаев тянет меня за руку, проводит в
