Мы же единое целое, между нами не может быть пропасти.
— Ксюша, я хочу с тобой поговорить, — повторяет он спокойно, но слишком холодно.
Я хочу подойти и сесть к нему на руки, чтобы не чувствовать этого. Чтобы ощущать его тепло и ничего кроме тепла.
— Слушаю тебя, — дышу ровно, но голос все равно подводит.
— Я знаю, что ты не хочешь детей, — вздыхает. — Но я не понимаю почему — травму потери ребенка мы проработали. Я был с тобой практически на каждом приеме у психолога. Мне тридцать четыре, Ксюш. Во мне столько любви, что, кажется, хватит на всех детей в мире. Я прошу тебя… — его голос ломается до хрипоты. — Я молю тебя… давай придумаем что-нибудь? Не хочешь сама вынашивать ребенка, может, подумаем о суррогатном материнстве? О ребенке из приюта, в конце концов. Родная… я очень… очень сильно хочу ребенка.
Сердце обливается кровью. Мне больно это слышать, но какими-то крупицами здравого смысла я понимаю, что Кирилл имеет право на свое желание.
— Настолько, что готов принять ребенка от другой женщины? — я стараюсь, честно стараюсь не зареветь в голос.
— Суррогатное материнство — это не «ребенок от чужой женщины». Это будет наш с тобой малыш. С нашими генами и кровью.
— Нет, — звучит резче, чем мне хотелось бы.
— Тогда давай попробуем зачать естественным путем? — давит на меня, не спрашивает.
— Это репродуктивное насилие! — перехожу на крик.
— Это безысходность, Ксюша.
И словно гаснет на глазах…
Я не могу смотреть на свое отражение. Мне мерзко, противно. Хотя я понимаю: все, что случилось, — не мой выбор.
Выхожу из ванной комнаты и вдеваю в уши гвоздики с брюликами.
Взгляд цепляется за вазу с розами на столе. Букет настолько вычурный и удушающий, что вызывает приступ тошноты. Подхожу к окну и настежь распахиваю его. Нужно избавиться от этого запаха как можно скорее, потому что он совершенно невыносим.
Сегодня прием в доме родителей, и я рисую на своем лице маску. Она мне понадобится, чтобы пережить сегодняшний день. Надеваю широкие брюки, топ, а сверху пиджак. Я не готова идти в платье, мне нужна защита, доспехи. Поэтому чем больше на мне надето вещей, тем лучше.
Можно, конечно, было бы попросить Кирилла сходить со мной, но кто я ему теперь?.. Я не имею никакого права на просьбу такого рода, да и вообще, мне надо как-то начинать жить самостоятельно.
И для начала пора съехать из чужого дома, куда я нагрянула в порыве собственной драмы в совершенно неадекватном состоянии.
Женька… пользоваться его гостеприимством отчего-то больше не хочется.
Ровно в девять вечера приезжает Артем, и я впускаю его. На брате потрясающий черный смокинг и белоснежная рубашка. Он скептически окидывает взглядом квартиру босса и немного кривится.
— Перестань, — качаю головой.
Квартира достаточно просто обставлена, но вполне уютная. Конечно, я привыкла жить в других условиях, но на все эти дизайнерские красоты мне давно плевать.
— Это хата твоего босса? — спрашивает брат как бы между прочим.
— Да.
— Когда съезжать собираешься? — интересуется он, и я поджимаю губы. — О, да брось! Ты же не собиралась жить тут вечно! В конце концов, у тебя достаточно бабла, чтобы купить собственную квартиру. Тем более Кирилл отпишет после развода что-то…
— Мне ничего не надо от него. Эти деньги он заработал сам. Каторжным трудом, бессонными ночами и подорванным здоровьем.
— Так может…
— Нет! — выставляю вперед руку. — Эту тему мы больше не обсуждаем. Но, если тебе интересно, я планирую съехать отсюда как можно скорее.
Беру сумочку, подхватываю брата под руку. Выходим.
К дому отца приезжаем позже, чем планировалось. Светлана, жена отца, как хозяйка встречает нас с широкой улыбкой и распахнутыми объятиями. Она сияет, словно натертый унитаз, так и хочется ее окунуть в какое-нибудь дерь…
— Мои дети дорогие! — обнимает по очереди нас с Артемом, делает вид, что целует, но по факту нет даже попытки соприкосновения.
Слава богу!
— Артем, ты стал еще больше? Сколько стероидов пьешь? Скоро нам с отцом придется купить новый дом, потому что в этот ты просто не помещаешься, — хохочет наигранно.
— Да? А я думал, в этот дом не помещается твое непомерное эго, а не мои плечи, — хмыкает.
— Ох, — отмахивается она, — какой ты шутник! Ксюшенька, а это что у тебя такое за мешки под глазами?! Плохо питаешься? И неважно спишь, да? Это, наверное, потому, что тебя бросил муж и ушел к секретарше?
— О, нет, мама, — выделяю это слово, — это все игра света. Такая же, как и у твоей дочери. Смотри, у нее какая-то белая дорожка под носом. Вряд ли это потому что она плохо питается чем-то?
Лицо Светланы идет рябью, и она, натягивая улыбку, оборачивается к своей дочери, которая зависает в телефоне неподалеку:
— Сашенька, доченька, иди сюда, — щебечет нежно.
— Ма, отвали, — отвечает та беззлобно и целиком засовывает в рот тарталетку с черной икрой.
— Чудесно поболтали, но прошу простить меня, надо уделить внимание всем гостям, — мачеха кивает и отчаливает, подхватывает свою дочурку под локоть и утаскивает ее подальше от любопытных глаз.
— Мило, — Тема поджимает губы.
— Этот бой мы выиграли.
— Но не войну.
— Она нам не по зубам, — бормочу.
Это старая история, которая обросла сплетнями и кучей версий. На самом деле, все было очень банально. Мать умерла вскоре после моего десятилетия. А так как семья у нас довольно богатая и известная во всей стране, за новой женой дело не стало — отец быстро нашел замену маме.
Светлана появилась в нашем доме с трехлетней дочкой на руках, и один бог знает, чем она взяла отца, ведь Александра не имеет к моему отцу никакого отношения.
С самого начала Светлана четко разыграла карты, сделав из нас — родных детей отца — бастардов, а из своей дочери — главную наследницу.
В жопу эти игры богатых людей, я просто хочу тишины.
Но это пока невозможно, потому как отец…
— Здравствуй, Артем, — жмет ему руку. — Ксения.
Сухо и коротко целует меня. Киваем с братом отцу.
Он пристально окидывает нас взглядом. Вообще он отлично выглядит. Ему шестьдесят, но десяток лет смело можно скинуть.
— Привет, отец, — Тема выходит немного вперед, пытаясь закрыть меня собой.
— Ксения, мне нужно поговорить с тобой. Сейчас.
— Хорошо, — отвечаю, хотя это был не вопрос.
Тема явно хочет пойти со мной, но я останавливаю его, иду за отцом в его кабинет. Он садится за стол, я остаюсь стоять, сесть мне никто не предложил.
— Я слышал, что ты подала на развод. — Я не удивлена, ведь
