– Спасибо, большое тебе спасибо, я через пять минут прилечу.
Успеваю глотнуть чай и запихнуть в себя огурец с хлебом, когда в окно вижу машину Ольги. Она на высокой скорости подъезжает к зданию, и до меня через приоткрытое окошко доносится визг тормозов.
Подскакиваю и выбегаю на улицу.
– Маш, режим повышенной готовности.
Помощница выскакивает из служебного помещения и кивает, уносясь в кабинет. Машина Ольги, кажется, не пережила только серьезных аварий. Да и при взгляде на эту груду металлолома удивляешься, что она в состоянии кого-то возить и не глохнуть. Но я уже привыкла к виду этой машины и без задержки лезу на заднее сидение, где, завернутое в одеяло, на меня жалобно смотрит нечто напоминающее собаку.
– Боже, кто с ней такое сотворил? – прикладываю ладонь к груди, за которой колотится сердце. – Бедный малыш.
Ольга уже суетится вокруг меня, помогает достать пострадавшего, постоянно что-то приговаривая еле слышным голосом.
– Ты не паникуй, – осаждаю, потому что паника Ольги плавно перетекает на меня, а мне нужна холодная голова, – у этого малыша большая воля к жизни, иначе сейчас я бы не держала его на руках.
– Да я ехала в приют, а тут под машину бросается. Я даже не сразу сообразила, что это живой щенок. Думала какой-то комок грязи. Потом кровь увидела, и совсем дурно стало. Видно же, что кто-то над щенком поиздевался, – она не отстает от меня ни на шаг.
Мельтешит сбоку. Она совсем молоденькая, лет двадцать, но у неё настолько большая душа, что если бы она могла, то приютила бы всех бездомышей. Она продолжает что-то рассказывать, а в голосе чуть ли не слезы.
Но это и не удивительно. Я сама готова разреветься при виде выражения глаз животного. Правду говорят, что самое страшное животное – это человек. И сейчас подтверждение этому трясется у меня на руках.
– О божечки, – Маруся прикрывает ладошкой рот, а её зеленые глаза испуганно распахиваются, – Вероник, это кто?
– Это щенок. Не пугайся, просто немного в грязи искупался где-то, да, малыш? – Разворачиваю и кладу животное на смотровой столик. – Ох.
Сама не сдерживаю болезненного выдоха.
– Открытый перелом лапы. Нужно сначала отмыть. Девочки, займетесь?
Маруся с Ольгой уверенно кивают и уносят пациента в душевую.
Готовлю все к тому, чтобы наложить на лапу гипс.
– Фух, вот ведь резвая попалась, – Маруся вытирает со лба пот и смеется, – никак не хотела отмываться, Вероник.
Мне на стол в этот раз укладывают щенка породы сенбернар.
– Да ладно? Это шутка? – бурчу себе под нос, рассматривая точную копию собаки Леши.
– М? – Ольга переспрашивает, но я в ответ мотаю головой.
Отличительная черта у Лешиной собаки была точь-в-точь такая же, как у этого малыша: на лбу пятнышко в форме треугольника и розовый нос.
Сглатываю подступивший к горлу комок. Слишком много прошлого в последнее время всплывает. Я была не готова к таким поворотам, но и бросить на произвол судьбы малыша я не могу. Только потому, что он похож на собаку моего бывшего.
– Ладно, приступим, – протираю перчатки антисептиком и приступаю к осмотру.
Через полтора часа выдыхаю, когда убеждаюсь, что щенку ничего больше не грозит.
– Оль, оставляй её у меня, – это решение всплывает само по себе, – у меня как раз одна палата пустует, а малышке нужно ещё много чего сделать. Да и тебе что мотаться туда-сюда, у тебя и так много подопечных.
Ольга округляет глаза.
– Ник, боюсь, я не смогу оплатить палату, – болезненно морщится, – у нас тут вчера траты вышли внушительные на лекарства и корм, пока пусто.
– Денег не нужно. Я сама пристрою малышку, если что.
– Правда? – Ольга стискивает мое запястье. – Спасибо тебе большое. Вероник, я не знаю, как мы все жили без твоей доброты.
Улыбаюсь. А сама не могу отвести взгляда от уснувшей малышки. Прошлое… отпустишь ли ты меня? Или так и будешь преследовать?
***
– Кирюш, осторожнее, малышка ещё совсем слабенькая, а ты уже пытаешься её куда-то утащить в третий раз, – шикаю на сына, который пытается чуть ли не ползком пробраться к палате нашего найденыша.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ему не хватает только спецназовского боевого раскраса на лице, и тайный агент по похищению щенков готов.
Сын цыкает и выныривает из-под стола.
Пришлось сегодня везти его с собой на работу, потому как садик закрыли из-за выключения воды, а Кира сама укатила на важное совещание и ничем не смогла помочь. Хорошо хоть, сегодня не так много было записей, и я смогла уделить сыну время, а он не «скончался от скуки», как он любит часто говорить.
– Ма-а-а-а, ну как ты меня увидела в этот раз? – недовольно дует губы и отворачивается спиной.
Я усмехаюсь.
– По твоей торчащей попе, Кирюш. Тайные агенты так не действуют.
Сын поворачивается, и я вижу на его лице неподдельную заинтересованность.
– А как надо?
Получите-распишитесь, мамочка. Сглатываю, ищу поддержки у хихикающей в противоположном углу Маруси.
– Мальчишки, – помощница прикусывает губу, чтобы прервать смех, – все им агентами хочется стать.
И я в этом полностью согласна с ней.
Кирилл недовольно топает ножкой.
– Ну мам! Как?
– Э-э-э, понятия не имею, я ж ветеринар, а не вот этот агент, – пытаюсь отмазаться от допроса сына.
Он не так давно выдал мне, что хочет стать агентом, как персонаж в любимом мультике, агент Стерлинг. И угораздило же меня показать ему тот мультик, теперь вот приходится расхлебывать.
– А вот агент Стерлинг именно так и делал, – уверенно заявляет сынишка.
Подхожу к нему и присаживаюсь на корточки, чтобы быть ближе к его личику и видеть глаза.
– Кирюш, в мультике все немного отличается от нашей жизни.
– Чем? – наклоняет голову набок, и голубые глаза подозрительно прищуриваются. – У нас нет агентов?
Боже, чем дети старше, тем сложнее объяснять им, что и как происходит.
Откашливаюсь.
– Наверное, есть. Они же тайные, – понижаю голос, чтобы нагнать таинственности, – о них никто не должен знать.
Жестикулирую руками и выдавливаю улыбку. Сын довольно визжит.
– Я тоже так хочу. Миссия номер один, вытащить щенка из западни палаты, потому что злой гений хочет её украсть и провести опыты.
У меня от этих слов глаза пытаются выпасть из орбит.
– Сынуль, не надо никого ниоткуда доставать. Щенку очень даже комфортно там, где он сейчас находится.
Но сын меня уже не слушает и уносится в сторону дверей.
– Вероник, я пойду? Помнишь, я пораньше просила отпустить? Мне на прием к врачу.
Отвлекаюсь от слежки за сыном и перевожу взгляд на Марусю.
– Конечно, Марусь, мы же договорились. Иди. Спасибо за помощь.
– До завтра, – Маруся машет рукой и выпархивает из клиники.
Вижу в окно, как она садится в машину к своему парню и повисает у него на шее. Одергиваю себя. Нехорошо подглядывать, но, черт возьми… как же хорошо, когда рядом любимый мужчина.
Испытав это однажды, не хочешь лишаться этого ощущения.
– Кирилл, что ты там делаешь? – подозрительная тишина вызывает небольшую панику.
Сын не отвечает. Выхожу из-за стола и выдыхаю, когда замечаю, что сын просто ходит по коридору и заглядывает в клетки к моим пациентам.
– Они спят, ма, – прислоняет указательный палец к губам, – не кричи тут.
Делаю вид, что зашиваю рот, и отступаю назад. Слышу, как звонит телефон.
Выдыхаю. Макс. Настроения нет никакого с ним разговаривать. Да он и не объявлялся после того случая на дороге. После аварии.
Но, наверное, будет правильнее расставить все точки и уже не возвращаться к вопросу Макса.
Несколько раз дышу и смахиваю зеленую кнопку.
– Слушаю, Макс, – усаживаюсь на стол и прикрываю глаза.
– Привет, Вероничка, – развязный тон тут же заставляет меня съежиться, – чем занята?
Конец ознакомительного фрагмента.
