Луиза. — Это неправда!
Актер. — А что?!
Луиза. — Курсы кройки и шитья!
Актер. — Это бодрит! А вообще, черт с ними, с бабами. Все они суки и эгоистки. Заботятся только о себе. Снова буду дружить с молодыми, талантливыми ребятами. Тут у нас в театре начал служить один симпатичный актер-стажер…
Луиза. — Стой! Вернись! Не уходи в себя!
Актер. — Ах, зачем и к кому мне теперь возвращаться?
Луиза. — Ко мне! Ко мне, мой Мухтар!
Актер. — Ты мне изменила… все кончено.
Луиза. — Нет, я верна тебе! И я сейчас это докажу.
Актер. — Докажешь? Здесь, рядом с любовником, которого ты сама сюда затащила?
Луиза. — Он сам пришел! Он не поп, это маскировка. Он журналист! Репортер! Папарацци!
Актер. — Что? Что ты сказала?
Луиза. — Что слышал! (Подбегает к отцу Филарету, роется в его карманах, достает оттуда фотоаппарат и журналистское удостоверение и предъявляет улики Актеру.) Вот, смотри!
Актер (читает). — «Удостоверение члена союза журналистов России Филимона…» Боже! Печать дьявола! «Каинова печать — наша пресса».
Луиза. — Вот-вот!
Актер. — «У бедной девушки на плече был цветок лилии. Она была заклеймена».
Луиза. — А я тебе о чем?
Актер. — Ничего себе девушка — сто кило… А почему он Филимон, а не Филарет?
Луиза. — Попы часто меняют имена, если не звучит. У него так себе ФИО — Филимон Блиндяев.
Актер. — Понимаю… отец Филарет — это псевдоним… Теперь дом придется святить… Нечистый проник, папарацци.
Луиза. — Этот проник, а еще двоих ты сам пригласил.
Актер. — Я пригласил? Они сами пригласились, с забора на мою голову свалились! Это ты сказала их оставить. Я хотел в землю закопать. Только ради венчания пожалел.
Луиза. — Ты у меня гуманист!
Актер. — Да, я знаю. Честное пионерское.
Луиза. — А зачем дом святить, если ты вроде атеист?
Актер. — А зачем я священника зову, если я атеист? Потому что так сейчас принято. Сейчас даже коммунисты в церковь ходят. Свечку подержать. А кому служат, богу или дьяволу — неведомо.
Луиза. — Сейчас надо решить — что с этим делать? (Указывает на отца Филарета). Если фото напечатают, он их обещал моей мамаше показать, да, да!
Актер. — Да? А ты надеялась, что их никто не увидит?
Луиза. — Ну… увидит — не увидит… Мамаша у меня вообще не в курсе, чем я здесь занимаюсь. Она думает, я швея-мотористка, на фабрике нитки на палец мотаю.
Актер. — Да, мамашу жалко. Но, сама посуди, не могу же я его и впрямь тут грохнуть! Замочить, так сказать в сортире. Божьего человека!
Луиза. — Он шантажист, моралист, зануда и провокатор, а не божий человек! Чмо по жизни!
Актер. — Все мы создания божьи. Скажем так — он божья тварь.
Луиза. — Что тварь, это точно!
Актер. — Может, ему денег дать?
Луиза. — Не возьмет. На принцип пойдет.
Актер. — О как. А может, вообще ничего не печатать? Хрен с ней, с этой скандальной фотосессией.
Луиза. — Ну как так можно, котик? У тебя же упадет рейтинг. Я уже чувствую, что он какой-то не такой. Количество твоих фото в телепрограммах упало на 15 процентов за последние три месяца!
Актер. — Да… что же делать?
Луиза. — Накопать на него компромат!
Актер. — Как это?
Луиза. — А вот так! Сейчас мы ему устроим фотосессию типа «Последнее прости»! Что стоишь? Помогай! Свет ставь!
Луиза подбегает к отцу Филарету, сажает его за стол, вставляет флешку в фотокамеру Макса, делает несколько кадров с ним в виде пьяницы, целующегося с бутылкой, затем подтаскивает к нему Рекса и Макса, ставит кадры их объятий — то ли пьянка, то ли гомосексуализм, не разобрать. Играет музыка, щелкает фотоаппарат, сияет вспышка.
Луиза (не может отдышаться). — Вот так! И так будет с каждым! Кто с фотокамерой к нам придет, от нее и помрет!
Актер. — А дальше?
Луиза. — А дальше я пошлю все эти снимочки его мамашке! Старушка жива еще пока. И старше моей. Если он мою мутер ткнет носом в мои снимки, то я его мазер ткну ее корявым носиком в снимки сынишки! Пусть полюбуется, как ее семинарист-недоучка в столице с мужиками целуется и винище жрет!
Актер. — Ну ты жестокая, Лизунчик!
Луиза. — А то! Иначе у вас в городе не проживешь! И это еще не все…
Актер. — Не все? Что же еще-то надобно?
Луиза. — Буди этих гавриков! Ну, живо! (Будит Рекса и Макса.)
Действие 10
Макс (потягивается). — Вау! Какая компания! Вижу, никто не ушел…
Рекс. — Ну наконец-то я с вами… Свободная, проснувшаяся пресса с вами!
Макс. — А мы ничего не пропустили? Не было ли тут без нас каких-нибудь интересных событий? Волнующих, пикантных подробностей? Перчика? Изюминки?
Луиза. — Счас тебе будет и перчит и изюминка! Мы шпиона поймали!
Рекс. — Шпиона? Где?
Луиза. — Здесь! Прямо тут вот! Проник в дом. Но мы его разоблачили и обезвредили! (Указывает на отца Филарета).
Макс. — Батюшка — шпион? Не может быть! Отец Филарет ближе к святому, чем любой из моих знакомых!
Луиза. — Вот доказательства! (Протягивает фотоаппарат Филарета и удостоверение).
Макс. — Ах, вот как! Конкурирующая фирма! Где-то я это уже слышал… Поп — охотник за сокровищами и конкурент честных благородных папарацци!
Рекс. — Выходит, поп поддельный? Меня не удивило. Даже не вставляет. Я чувствовал, от него несет провинцией. Да и жаргончик… Через каждое слово.
Луиза. — Он мой земеля, а сленга он уже у вас тут нахватался! Короче устроим ему исповедь типа допрос — чтобы уже не отмазался!
Макс. — Лучше назовем интервью — эксклюзивчик!
Отец Филарет медленно приходит в себя.
Луиза. — Давай сюда спецсредства! (Поддерживая голову отца Филарета, поит его вином).
Актер. — Аккуратнее… Вино дорогое…
Луиза. — Да их ничем не прошибешь — только бутылкой по балде!
Рекс (щелкает диктофоном). — Слушаем с нетерпением!
Макс. — Итак, батюшка… тьфу… господин незваный гость… что вас привело в дом артиста NN?
Отец Филарет (сонным голосом). — Меня пригласили… провести венчание…
Актер. — Венчание, понимаешь, мое венчание! Мое с Луизой! А ты, негодяй, подонок однозначно, что устроил? Хотел бежать с ней?!
Отец Филарет. — Да, типо этого… не корысти ради, а только волею божественного чувства…
Актер. — А может хотел меня того… ограбить? Унести все деньги и ценности? Сберкнижки? Кредитки? Счета в швейцарском банке?
Отец Филарет. — Никаких банок я не трогал… только хотел бежать с Лизкой… Спасти ее из сего вертепа…
Макс. — Ну вот, можно не беспокоиться. Ничего ценного он забрать не хотел.
Луиза. — А меня?!
Макс. — Таких криворожских мисок на Тверской полно… через каждый метр три штуки…
Луиза. — Что?! Ах ты журналюга хренов!
Актер. — Попрошу не оскорблять будущую мадам NN! Супружницу мою ненаглядную.
Макс. — Не отвлекаемся. Продолжаем разговор. Итак, значит, любовь? Вами двигала любовь? Всепоглощающая, так сказать, страсть?
Отец Филарет. — Ну да… как Лизка сюда уехала, я подхватился — и за ней! А у вас тут в столице всюду строгий фейс-контроль и жесткий дресс-код… Оба злые как собаки…
Макс. — Понимаю, понимаю… даже сочувствую…
Отец Филарет. — Ну вот и пришлось мне по старой памяти рясу нацепить… в память несостоявшейся мечты стать священником… А как было бы хорошо! Служба… прихожане… домик в деревне… супруга матушка Лизавета…
Луиза. — Еще чего!
Актер. — Насчет домика в деревне — это неплохо. Поэтично.
Макс. — Ну хорошо. В общем понятно ваше желание жениться на Луизе. Черт возьми, телка с буферами… все при ней!
Луиза. — Да! Я и не скрываю! Никакого силикона, все натуральное!
Макс. — Это невозможно скрыть! Но как в таком случае объяснить эту комедию с фотоаппаратом?
Отец Филарет. — Так и объяснить… Жить-то надо… Оставшись без средств к существованию, вынужден был подрабатывать вашим подлым ремеслом! (Всхлипывает). Надев рясу, втирался в доверие… всюду вынюхивал, выспрашивал, шпионил, фотографировал….
