Обстоятельно запечатлев в сознании состав преступления, милиционеры вопросительно посмотрели на Бориса Петровича. Тот легким движением подбородка отправил их прочь. Женщинам он сказал:
- Пошли вон.
Лицо, шея, грудь Валентины были в крови. Серафима вытерла ее трусиками, смоченными туалетной водой; потом они ушли.
Борис Петрович сел в кожаное кресло. Жестом пригласил Смирнова занять место напротив.
Тот сел.
Борис Петрович долго смотрел на него исподлобья.
Смирнов обдумывал положение.
- Думаете, куда влипли и как выбраться? - спросил Борис Петрович.
Смирнов, смущенно глядя, покивал.
- Я думаю, ваши раздумья не приведут вас к правильному выводу...
- Почему?
- Во-первых, вы не знаете, что находитесь в комнате Валентины, моей, как вам известно, законной супруги.
Борис Петрович встал, подошел к шкафу, распахнул его и Смирнов увидел обольстительные платья на вешалках, околдовывающее белье на полочках и завораживающие остроносые туфельки внизу.
Он нахмурился. Получалось, что не женщины пришли к нему, а он к Валентине. Это две большие разницы.
Борис Петрович скривил лицо хозяйской улыбкой.
- Реакция адекватная, вы, и в самом деле, умница. Приятно иметь дело с умным человеком.
- Спасибо за комплимент, - автоматически сказал Смирнов, вглядываясь в глаза утопающего хозяина жизни.
- Я вижу, вы полагаете, что это я подстроил, - понял тот немой его вопрос. - Чепуха. Просто Валентина смогла добраться только до гостевой спальни, и Виктор поселил вас здесь.
- А чего я еще не знаю?
- Вечером мне позвонили из Москвы. Моя карьера кончена.
Смирнов задумался, глядя на Толстый мыс, сиявший огнями санаториев. "Прямо из Гоголя... Моя карьера кончена. То есть еще несколько дней в этом коттедже, и все. Никаких заседаний Правительства, никаких рукопожатий Президента, никакого телевидения и официальных поездок в Европу, никаких мигалок, дач и прочее. Вместо всего этого небольшая фирма, контролируемая бандитами, постоянно выключенный телевизор, чтобы не видеть "их" самодовольных рож, и мысли, мысли, безжалостно сжимающие сердце".
- Вы что молчите? - привлек Борис Петрович его взор.
- Я чувствую, вы попытаетесь в полной мере использовать власть надо мной, которую получили, по вашим словам, случайно. Дохнуть, так не одному, да?
- А это идея! Последний день жизни и полная власть над жизнью одного, нет, трех человек.
- Почему полная? Может, я предпочту тюрьму вашему обществу.
- Да, вы можете это сделать, я вижу. И потому постараюсь быть деликатнее, чтобы вы все не испортили.
- Постараетесь быть деликатнее в игре, со мной, мышкой?
- Ну да. Кстати, как вам Серафима?
- Она не далась.
- И Валентина тоже?
-До нее вообще дело не доходило. Спиной кое-что почувствовал и все.
Борис Петрович задумался. Если между Серафимой и Смирновым ничего не было, то изнасилование уже не пришьешь. Только попытку. А за попытку в Москве не пожалеют. И кинут на самое дно.
Смирнов пытался думать о Валентине. Ему было неловко, что все так получилось. Эта кровь... Хотелось к ней прикоснуться, попросить прощения. В ней было что-то такое. В ней было счастье. Где-то внутри. Небольшой такой сияющий слиточек. Небольшой, но весомый и дорогой.
- А давайте сыграем в карты? - прочувствовал Борис Петрович тему его размышлений. - На одну из них?
- Вы ставите женщин, а я что?
- Как что? Жизнь.
- Не хочу. У меня не встанет в этом контексте.
- Ну хорошо, тогда давайте на минет. Если вы выиграете, то Серафима, ну, или Валентина, сделают вам минет.
- Не хочу. Я эстет. По крайней мере, в вашем обществе.
- Вы плохо оцениваете ситуацию. Сейчас я вызову милицию, и вас посадят на восемь лет. Из тюрьмы вы выйдете дряхлым стариком с никуда не годной прямой кишкой и заискивающим взглядом.
- Ну и пусть. Напишу об этом книгу.
- Вы писатель?!
- Десять приключенческих книг написал. Четыре из них издано.
- Как интересно! - глаза Бориса Петровича зажглись. - Вы знаете, я тоже накропал книгу о жизни, но как-то не решился показать ее специалистам.
- О чем она? - Смирнов надеялся перевести разговор и ситуацию в более оптимистичное для него русло.
- Как бы вам сказать... Ну, вы хорошо знаете, что человеческие органы трансплантируют. То есть сейчас умерших людей практически полностью разбирают на составные части. Руки, ноги, сердце, почки, печень, даже мясо и так далее. И всем это кажется нормальным и, более того, полезным явлением. А в своей книге я развил эту ситуацию до предела - общество утилизирует своих почивших членов стопроцентно. И это считается нормальным, все довольны, хотя бы потому, что появился действенный механизм демографического контроля, основанный на оптимально применяемой эвтаназии, сокращено животноводство коровы, овцы уже не вытаптывают природу, а домашняя птица, как, кстати, и буренки, не разносит всяческую опасную заразу. Более того, люди испытывают моральное удовлетворение, зная, что после смерти они будут востребованы, что они перейдут в кого-то своей плотью, и будут жить дальше... У Омара Хайяма на этот счет есть хорошие строки:
Когда умрем, наш прах пойдет на кирпичи,
И кто-нибудь себе из них хоромы сложит.
- А нет у вас в книге сцены "Киев. Очередь за окороком "Черномырдин""? - усмехнулся Смирнов. Он тоже любил развивать ситуации до предела.
Борис Петрович радостно засмеялся:
- Да, есть такая сцена! И еще сцена в столовой Белого Дома. Там раздатчица кричит: "Отбивная из Зюганова кончилась, остались только пельмени из Ростроповича с Вишневской" - Ростропович в завещании просил заморозить его в случае, если он почиет первым, просил, чтобы до конца быть с Галиной, чтобы в последний путь отправиться с ней в одном кулинарном ансамбле.
Смирнов сделал лицо восторженным, и Борис Петрович это оценил.
- Нет, знаете, Евгений Евгеньевич, с вами приятно разговаривать! Так во что мы будем играть? Преферанс? Покер? Дурак? Вы, наверное, предпочтете преферанс? Все геологи играют в преферанс.
- С болваном?
- Почему с болваном? С Виктором.
- За дурака меня держите? Играть на жизнь с вами и вашим верным телохранителем? Увольте!
- Ну, можно в покер...
- Не люблю я этот покер. Во всех фильмах в него мухлюют. Помните "Смешную девчонку" с Барброй Стрейзанд?
- Ну давайте тогда в дурака перекинемся?
- Слишком сложная игра, для шахматистов. Сам Анатолий Карпов, кажется, в ней чемпион. Нет, эта игра не для меня, я ведь даже ферзевый гамбит забыл. Отбиваться или принимать, помнить, что вышло - голову сломаешь, а она у меня сейчас ничего практически не соображает, по вашей, между прочим, милости, не соображает.
Смирнов ждал, когда Борис Петрович предложит играть в очко. И дождался.
- А в очко? Может, в очко? В детстве я в него играл c дворовыми мальчишками, пока мама не увидела. Очень простая игра.
- А правила вы помните?
- Виктор должен помнить, - обрадовался Борис Петрович.
Вошел Виктор. Он стоял за дверью.
- Виктор Владимирович, вы знаете правила игры в очко, карточное очко?
Виктор подумал и стал бесстрастно говорить:
- В игре участвуют тридцать шесть карт. Раздающий, или "банкир", называет ставку, то есть "банк". Карты сдаются снизу. Первую он рубашкой верх подкладывает под верхнюю карту, которая называется "своя" и является первой картой "банкира". Игрок должен сказать, на какую часть "банка" он играет. Затем банкир выдает ему столько карт, сколько тот потребует. Игрок старается в сумме набрать количество очков не превышающее или равное двадцати одному. Если он наберет больше двадцати одного, то проигрывает. Если меньше, то начинает играть банкир. Выигрывает тот, кто набирает большее количество очков, но меньше, естественно, двадцати одного.
Помолчав, вспоминая, Виктор продолжил:
- Есть еще одна тонкость. Игрок не имеет права скрывать перебор. Однако последнюю карту он может взять "в темную". В таком случае, если банкир переберет, то карты игрока не рассматриваются.
Правила игры Виктор объявил не совсем верно и не полностью, но Смирнов, решив прикинуться "чайником", его не поправил. Вместо этого он деловито спросил:
- Валет - это сколько очков?
Виктор посмотрел недоуменно.
- Валет - два, дама - три, король - четыре, туз - одиннадцать. Если придут два туза - это называется "золотое очко". Да, еще одно уточнение: если и банкир, и игрок наберут одинаковое количество очков, то выигравшим считается банкир.
- Карты принес? - деловито поинтересовался Борис Петрович, когда Труффальдино убрал руки за спину.
- Да, вот они.
- Ладно, иди к девушкам. Скажи, чтобы привели себя в полный сексуальный порядок и шли в гостиную. Ставка должна быть на кону.
Виктор, кивнув, вышел.
- Ну что, перебазируемся в гостиную? - подмигнул Борис Петрович Смирнову.
Вздохнув, тот поднялся.
***
На первом курсе, на учебной геологической практике он проигрался в очко в пух и прах. Даже плавки на нем принадлежали Сашке Таирову, разбитному парню и сыну начальника Памирской геологоразведочной экспедиции. Однако Смирнов нашел выход из положения, потому что сам был начальником. Начальником Таирова. Играли они в горах, в нижнем левом углу той самой площади, которую отряд Смирнова должен был покрыть глазомерной топографической съемкой.
