Он продолжал молчать. Отлично, видимо, я была и слова не достойна. Никакого желания продолжать это подобие разговора не было. Из квартиры я выходила с надеждой, что эти стены больше не услышат моего голоса.
При всём желании не идти на следующий день в университет, сделала я обратное, чтобы зайти на кафедру. Французского сегодня в расписании не было, и это придавало толику уверенности. В дальнейшем я просто не буду особо высовываться на его парах. Возможно, ему надоест обращать на меня внимание.
Во время большого перерыва на кафедре, как по злой шутке, был лишь один Станислав Алексеевич.
— Я пришла узнать, как как можно поменять научного руководителя.
— В этом году никак. Приказ подписан, всё утверждено.
О таком варианте я не подумала. И что теперь?
— Мы можем поговорить? — должно быть, мои брови ясно отразили моё недоумение. — Просто поговорить. Я не перейду границ.
— Я вас не понимаю.
— Хорошо, скажу коротко. Мы поработаем над курсовой на первом курсе. Совсем всё будет не устраивать, на втором — уйдёшь к кому-нибудь другому. Я буду отправлять литературу по почте, все вопросы можешь задавать таким же образом. Это тебя устраивает?
— Да, — получилось больше вопросительно, но ситуация соответствовала.
— Ещё вопросы есть?
— Нет.
Вопросы, ответы на которые я не смогу получить, озвучивать не хотелось.
Глава 5
Следующие три года прошли в моей бесконечной учёбе. У меня не получилось бы сказать, в каких семестрах я участвовала в конференциях, а когда писала и переводила статьи для журналов. Всё смешалось в бесконечный месяц: доклады, проекты, научные работы. Всё свободное время я старалась отдавать итальянскому, который выбрала вторым языком. Мои оценки оставались стабильно высокими — это была одна из немногих вещей, которой получалось радоваться. Высокий средний балл диплома не будет лишним, если соберусь в магистратуру.
Иногда Диме с Никой удавалось перехватить меня после пар и потащить гулять. Они несколько раз пытались достучаться до моего сознания, мол, не стоит отдавать все силы учёбе. А я только отвечала, что нет никакой необходимости переживать обо мне. Со мной всё было в порядке, зачем им лишний раз беспокоиться? Но когда я всё-таки сдавалась под их напором, случались редкие прогулки. После тех часов браться за какую-либо работу не хотелось. Тогда я позволяла себе расслабиться: смотрела до поздней ночи сериалы или читала художественную литературу.
На парах французского меня спрашивали не реже остальных, а дополнительной работы стало больше. После защиты первой курсовой я решила оставить всё как есть и не менять руководителя. Моя работа понравилась всей кафедре, и именно тогда мне предложили попробовать написать статью и поучаствовать в конференции. В результате это привело к повышенной стипендии.
Станислав Алексеевич чуть ли не каждый месяц отправлял мне списки литературы и ссылки на различные сайты с полезной информацией по моей теме. Никаких слов в дополнение не приходило, только если у меня не возникало вопроса, как лучше представить ту или иную информацию в работе. В таком случае я получала одинаковое «делайте как обычно, всё хорошо». Изредка мы сталкивались в пустом коридоре, и тогда я чувствовала странную растерянность. В одни дни мы здоровались, в другие — проходили мимо друг друга, даже не кивнув головой. На этом варианты нашего общения заканчивались.
Последний учебный семестр напомнил мне, что такое переживания о будущем. Диплом пережил последнюю редакцию, для презентации был создан файл на рабочем столе — на девяносто процентов я была готова к защите, а страх не был рационален. К тому же Станислав Алексеевич говорил, что моя выпускная работа сделана на очень высоком уровне. Однако иначе быть не могло: он постоянно пичкал меня большими объёмами полезной информации.
— Валерия, останьтесь, пожалуйста, чтобы обсудить один вопрос по диплому, — был вечер пятницы и задерживаться в университете вовсе не хотелось. Но пришлось сесть за парту перед его столом и дождаться, пока все выйдут.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Так. Насчёт диплома — к какому времени сможете отправить мне презентацию для защиты?
— Не могу точно сказать, только начала делать, — я немного напряглась. Времени ещё было достаточно, а ему всё готовое подавай.
— Я не тороплю. Мне нужно уехать на неделю, хотел предупредить, чтобы не оставлять без ответа, если напишете с вопросом.
— Хорошо, я поняла, — если бы он не ответил в течение нескольких дней, больших вопросов бы это не вызвало. Какая необходимость объясняться передо мной?
— И ещё, — он тяжело вздохнул, а я неожиданно для себя отметила, что выглядел он более уставшим, чем обычно. — У меня есть просьба, — эти слова заставили напрячься: звучало уже не очень хорошо.
— Какая?
— Не могли бы вы встретить сегодня Аню после школы и побыть с ней у нас дома? — я хотела возразить, но он продолжил, не смотря на меня. — Я бы не просил, если бы ситуация не была такой. У меня вечером важная встреча, которую никак не отменить, а Аня обвинила меня в том, что я не уделяю ей нисколько времени. Поставила ультиматум: если меня не будет дома, то уйдёт до утра на какую-то гулянку со старшеклассниками. Я очень переживаю за неё, — он посмотрел мне в глаза, и я поверила. Впрочем, и Аню можно было понять.
— Хорошо. Во сколько вы вернётесь?
— После десяти. Я провожу потом вас до дома.
— Не стоит.
— Последний урок заканчивается в три, — часы на руке показывали, что до звонка осталось полчаса.
— Тогда я подойду. До свидания.
— До вечера.
Школа практически не изменилась, разве что диванчики около гардероба заменили на более удобные. Я сидела там же, где мы впервые встретились с Аней. Прошло четыре года, получиться ли её узнать?
Прозвенел звонок, и начали появляться шумные голоса, которые постепенно становились громче. Вскоре я увидела невысокую, стройную девушку с собранными в хвост волосами и знакомыми глазами. Видимо, рядом были её одноклассники, с которыми она что-то весело обсуждала. Я встала, и когда их группа подошла ближе, Аня заметила меня. Удивление на её лице быстро сменилось радостью. Она что-то сказала своим собеседникам — наверное, чтобы не ждали — и быстрым шагом направилась ко мне.
— Привет.
— Это правда ты, — Аня обняла меня за шею, и я наконец перестала жалеть, что согласилась на это. Она тут ни при чём. К тому же мне бы хотелось узнать, как она сейчас живёт, всё ли у неё хорошо. — Но почему ты здесь? — она сделала небольшой шаг назад. — Хотя не важно! Подожди, я схожу за курткой.
Как много Станислав Алексеевич ей рассказал? Стоит ли упоминать, что я учусь в университете, где он преподаёт?
Через несколько минут мы были на улицу.
— Мне так интересно, как у тебя дела! Ты расскажешь про университет? А то я как раз начала думать, куда поступать.
— Ты уже думаешь про университет? — оставалось позавидовать: у меня получилось определиться лишь в одиннадцатом классе.
— Да. Смотрю, какой вариант подойдёт лучше. Ну и плюс, чтобы я смогла оказаться подальше от дяди, — она усмехнулась, а я непонимающе посмотрела на неё. — Ты просто не представляешь, какой он невыносимый.
— Почему вдруг ты стала так думать? — тогда мне казалось, что они очень близки.
— Когда он запретил нам общаться — это было только начало. Он всё ещё считает меня маленьким ребёнком, который не умеет думать сам. Продолжает запрещать общаться с тем, с кем я хочу. Без полного отчёта, что я собираюсь делать, мне и из дома не выйти, — она нахмурилась и раздражённо вздохнула. — Это очень давит на меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Он переживает за тебя, — сомнение в моём голосе не должно было слышаться так явно.
— Да ты ведь так не думаешь. Ладно, не хочу о нём говорить! Давай сходим куда-нибудь перекусить и погуляем? Погода сегодня хорошая, не очень холодно, — она солнечно улыбнулась и оглянулась по сторонам.
