На следующий день единственным человеком в доме, естественно, помимо меня, выглядевшим весело и бодро, была Сонечка, радостно возвестившая о своем пробуждении необыкновенно зычным окликом. Лика что-то не торопилась заняться девочкой, а я просто не смогла проигнорировать острую потребность ребенка в общении, и, запрятав все свои принципы подальше, взяла девочку на руки и даже переодела ее. Правда, гардероб малышки не внушал оптимизма по части разнообразия. С трудом отыскала я лимонного цвета комбинезончик среди бело-розового содержимого шкафа.
– Фу, где ты взяла этот унисекс?! – немедленно вырвалось у Лики, едва она все-таки соизволила явиться к дочери. Халат на ней был все тот же, что и ночью, на ноги она обула какие-то немыслимые лаковые босоножки, ободок в волосах был вопиюще красного цвета, а на веках, несмотря на ранний час, уже красовались яркие голубые тени. Определенно, ее стиль, точнее его полное отсутствие, начинал мне нравиться своей непредсказуемостью, точнее, я уже знала, чего ожидать, но каждый раз хозяйке дома удавалось меня удивить.
– Во-первых, не ты, а вы, – привычно поправила я ее, – во-вторых, желтый цвет Сонечке очень идет. А в-третьих, раньше надо вставать, я не сиделка, а телохранитель, – спокойно парировала я, хотя произнесла это скорее по инерции, не чувствуя никакого раздражения из-за общения с милой крошкой.
– Ох, простите, что так вас обременила! – съязвила Лика и даже надула, было, губки, но вдруг передумала и назидательно заговорила, забирая малышку у меня из рук: – Запомни…те, девочкам надо надевать только розовенькое, чтобы жизнь у них была в розовом свете, пусть наслаждаются, пока с реальностью не столкнутся, – неожиданно горько закончила она, а я с удивлением внимательно вгляделась в лицо своей взбалмошной клиентки.
– Что? – осторожно уточнила я.
– Ничего, – буркнула Лика, но, видимо, желание поделиться своими мыслями пересилило все другие доводы, и она продолжила: – Просто потом она выйдет замуж и уже не сможет делать то, что ей захочется… и не сможет все поменять под свои желания… и… – Вдруг она осеклась, окинула меня странным взглядом, словно только сейчас поняла, с кем откровенничает, и сухо скомкала свой монолог: – И все. – В этот момент телефон у нее в кармане возвестил о получении сообщения. Лика опустила девочку в манеж, и, сообщив мне, что ей надо ответить мужу, отошла к окну, где, с улыбкой прочтя написанное, принялась быстро набирать ответ.
Я же, склонившись над малышкой, серьезно обдумывала ее слова. Конечно, они взволновали меня не своим глубоким философским смыслом, тем более что в такой особе, как Лика, не стоит искать глубины, она вся на поверхности, слишком проста, слишком примитивна, порой даже вульгарна, если вспомнить ее наряды, но чем-то ее монолог неуловимо изменил сложившийся у меня в мозгу образ молодой женщины. Какое-то время я, не таясь, пристально наблюдала, как хозяйка дома с кем-то увлеченно переписывается и продолжала бы это делать и дальше, если бы меня не отвлек звонок теперь уже моего мобильного телефона.
– Да, слушаю, – немедленно среагировала я, заметив на дисплее номер Платова. Обозначать, что звонит мне именно он, я не стала, так как Лика продолжала переписываться якобы с ним, и я не хотела подчеркивать, что ее маленькая ложь так легко вскрылась.
– Женя, вы были правы вчера, – голос его был очень взволнован. Я вся подобралась и на всякий случай подошла вплотную к манежу, автоматически встав со стороны окна, посчитав это место самым уязвимым для выстрела преступника. – Катя. Надо было поговорить с ней ночью…
– А что случилось? – В этот момент я уже знала, что ответит Максим.
– Она мертва… – упавшим голосом выдавил Платов.
– Как это случилось?
– Она покончила с собой, на экране ее компьютера осталась надпись: «Я не могу так больше жить, я люблю его…» – Платов судорожно сглотнул.
– Так, то есть это не записка, очень странно… – мрачно протянула я.
– Да вроде как там милиция сейчас работает, у них никаких сомнений, что она сама отравилась каким-то препаратом…
– Ладно, это все можно утверждать только после экспертизы. – Я не люблю поспешных выводов и привыкла верить лишь неоспоримым фактам. – Дело принимает слишком серьезный оборот, Максим, вам необходимо обратиться в милицию!
– Я дождусь результатов экспертизы и только, если выяснится, что она не сама, что ее убили, только тогда я обращусь в органы! – отрезал он и отключился.
– Что случилось? – взволнованно спросила Лика, которая отвлеклась от своих эсэмэсок, услышав, как я говорю с кем-то о милиции. – Это был Максим, да? – Она пристально на меня посмотрела и тут же схватилась за горло: – Ах, что-то с Николаем? – осенила ее страшная догадка.
– Нет, – поспешила я ее успокоить, видя неподдельное горе на лице женщины. – Секретарша вашего мужа погибла…
– Как? – Лика закрыла ладонями рот, округлив глаза.
– По предварительной версии – самоубийство, но доподлинно будет известно после экспертизы, – будничным тоном ответила я, хотя в голове у меня шла напряженная работа. Смерть Кати была такой своевременной, что я просто не могла заставить себя поверить в версию о самоубийстве. Как ни крути, но складывалось впечатление, что кто-то подслушал наш ночной разговор с Максимом, но я лично проверила дом на посторонние «жучки». Получалось, что это кто-то из домашних. Словно в подтверждение моих мыслей, зазвонил телефон. Лика взяла трубку, но через секунду выронила ее из рук.
– Это опять они, – сдавленно прошептала Платова. Сразу же догадавшись, о ком речь, я подскочила к телефону, чтобы попытаться разговорить преступника и тем самым выиграть так необходимое для определения номера и нахождения звонившего время, но, увы, ответом мне были лишь короткие гудки.
– Что, что он сказал?! – я непочтительно встряхнула Лику за плечи.
– Что осталось три дня, а потом они его убьют, – еле сдерживая слезы, выдавила она. – А потом мою девочку, – она обернулась на манеж, и из ее глаз все-таки пролились слезы при виде веселой возни Сонечки с ярко-розовым толстопопым плюшевым зайчиком.
– Лика, в следующий раз вы должны будете взять себя в руки, вы обязаны ради своего брата и дочери разговорить этого ублюдка, – начала, было, я, но, заметив, что хозяйка дома совершенно меня не слушает, с досадой добавила: – А лучше не подходите вообще к телефону, на звонки с этой минуты буду отвечать только я!
«Похоже, пора вплотную заняться этим делом, – решительно подумала я, оставив Лику наедине с дочерью, но продолжая внимательно наблюдать за ними из своей комнаты: – Первым делом надо связаться с Астаховым, – вспомнила я своего товарища по спецотряду, – пусть поднимет мне распечатку Ликиных звонков, что-то мне не нравится ее постоянная переписка».
И дело тут было не в том, что я хотела влезть в дела семейные, нет, я, как мясник, вырезающий из туши отменное филе, должна была отсечь все лишнее, а сделать это в моем случае можно было только, если проверить все ниточки и зацепки, возникающие по ходу расследования. Мысль о расследовании заставила меня поморщиться, эх, а ведь как все хорошо и понятно начиналось, вспомнила я наш первый разговор с Платовым и его фразу о том, что от меня ничего иного, кроме как охранять его дочь и жену, не требуется.
После вскрытия, а также найденных улик в доме Кати у следователя не осталось сомнений в том, что девушка покончила с собой, приняв большую дозу снотворного, относящегося к классу барбитуратов. Я не была удивлена, услышав это, ведь барбитураты очень часто фигурируют в делах о самоубийствах. Взять хотя бы нашумевшую трагедию с Мерилин Монро, которой врач прописал это средство в качестве антидепрессанта, совершенно не предполагая, чем закончится это назначение для первой красавицы заокеанского шоу-бизнеса далеких шестидесятых. Платов же и вовсе, казалось, даже выдохнул с облегчением, ведь вместе с секретаршей ушла и угроза его личной жизни. Едва милиционеры разрешили вести работу в офисе клиники в обычном режиме, как я немедленно посоветовала Максиму проверить стол и все ящики тумбочек и шкафов в приемной Екатерины, хотя он и без моей подсказки собирался это сделать.
Словно в дополнение уже нарисованной на словах картины, в самом нижнем ящике просторного шкафа, там, где покойная держала в исключительном порядке и строгой очередности архив из старой почты, среди разрешений на открытие клиники и первых договоров на покупку медицинского оборудования была найдена тонкая файловая папочка. В ней с аккуратной скрупулезностью были сложены копии выписок с лицевого счета Платова, того самого, на котором он в тайне от всех хранил необходимую для расширения бизнеса сумму.
– Что и требовалось доказать! – вынес свой вердикт Максим, делясь с нами последними новостями за поздним ужином.
– Вот ведь стерва какая, – не сдержала эмоций Лика и немедленно перекрестилась, вспомнив, видимо, что о покойниках плохо не говорят.
