«Милая мисс Эймс, — писал он. — Надеюсь, Вы простите мою навязчивость и то, что я не сумел для знакомства с Вами найти предлог более значительный, нежели наше физическое сходство. Но как Вы сами наверняка знаете, на свете очень мало людей, в которых лишь два дюйма росту. Я говорю „два дюйма“, хотя в действительности я несколько выше. Единственный мой недостаток состоит в том, что я несколько похож на мышь. Несмотря на это я хорошо сложен. Кроме того, я силен не по годам. Позвольте мне обойтись без околичностей: я пишу эту краткую записку с тем, чтобы предложить Вам со мной познакомиться.
Я понимаю, что Вашим родителям может не понравиться столь прямое и внезапное предложение, и потому хотел бы посоветовать Вам просто не говорить им об этом. Если они ничего не узнают о моем предложении, то и не испытают неприятного чувства. Впрочем, Вы, наверное, лучше знаете, как вести себя с Вашим отцом и матерью, так что я воздерживаюсь от советов и оставляю все на Ваше усмотрение.
Будучи любителем свежего воздуха, я остановился в живописном месте у реки, там, где начинается аллея Трейси. Может быть, Вы согласились бы покататься со мной на лодке? Например, завтра перед заходом солнца, когда все мелкие дневные заботы отступают, а река так спокойно несет свои воды под сенью ив. Эти тихие весенние вечера, словно нарочно созданы для лодочных прогулок. Хочу сказать Вам, милая мисс Эймс, что я люблю водоемы, а моя лодка — верный старый друг».
От возбуждения Стюарт совершенно забыл, что никакой лодки у него нет.
«Если Вы примите мое приглашение, приходите завтра к реке около пяти. Я буду со всем возможным нетерпением ждать Вашего появления. А теперь я вынужден закончить это дерзкое послание и заняться делами.
Остаюсь преданный Вам, Стюарт Крох».
Стюарт запечатал конверт и повернулся к хозяину магазина.
— Где бы я мог взять напрокат лодку? — спросил он.
— Прямо здесь, — ответил хозяин. Он подошел к прилавку с сувенирами и достал маленькую берестяную лодочку с надписью «Воспоминания о лете» по борту. Стюарт внимательно осмотрел ее.
— А она не течет? — осведомился он.
— Это — отличная лодка, — сказал хозяин, расправляя слегка помявшиеся борта. — Она обойдется тебе в семьдесят центов плюс один цент налога.
Стюарт вынул кошелек и расплатился с хозяином. Затем он заглянул внутрь лодки и заметил, что в ней нет весел.
— А весла? — деловито спросил он.
Хозяин поискал на полке с сувенирами, но весел нигде не было. Тогда он пошел к стойке с мороженым и вручил Стюарту две картонных ложечки, которыми зачерпывают мороженое из стаканчика.
— Вполне сойдут вместо весел, — сказал хозяин.
Делать было нечего, пришлось удовольствоваться ложечками, хотя вид их Стюарту чрезвычайно не понравился.
— Сойти-то они, может, и сойдут, — проговорил он, — а ну как попадутся индейцы, худо мне тогда придется, с такими-то веслами.
Хозяин магазина вынес лодку и весла на улицу и положил их на землю. Он диву давался: что же крошечный морячок собирается делать с лодкой? Стюарт не колебался ни секунды. Он достал из кармана веревку, привязал весла к сиденью, взвалил лодку на голову и уверенно зашагал, как будто всю жизнь только этим и занимался. Он очень гордился своими мореходными навыками и к тому же вообще любил покрасоваться.
14. Вечер на реке
Взмокший и усталый, Стюарт наконец добрался до реки. Он спустил лодку на воду и с огорчением обнаружил, что она течет. Лодка представляла собой сложенную полоску бересты, которая на корме была сшита веревкой, и сквозь шов легко проникала вода. В считанные секунды вода поднялась до середины борта.
— Черт побери! — воскликнул Стюарт. — Меня надули. — Подумать только, он заплатил семьдесят шесть центов за якобы настоящую индейскую лодку, а теперь выясняется, что она течет.
— Черт, черт, черт, — бормотал он.
Стюарт вычерпал воду, вытащил лодку на берег и перевернул ее вверх дном. Лодку необходимо было немедленно отремонтировать — нельзя же катать Хэрриет в такой дырявой посудине, ей это вряд ли понравится. Преодолевая усталость, Стюарт полез на ель за смолой. Он законопатил шов и ликвидировал течь. Впрочем, даже и теперь это было довольно жалкое суденышко. Пускаться на нем в плавание было крайне рискованно, только такой опытный моряк, как Стюарт, мог на это решиться. Лодка была такая хрупкая, что и для сувенира вряд ли годилась. Стюарт набрал на берегу камешков, подтащил их поближе к воде и уложил на дно лодки наподобие балласта, чтобы придать судну устойчивость и выровнять ход. Кроме того, он приделал спинку к сиденью, чтобы Хэрриет, если ей захочется, могла откинуться назад и окунуть руку в воду. Еще он смастерил для нее подушку, обернув кусочек мха чистым носовым платком. Потом Стюарт взял весла и стал отрабатывать движения. Было, конечно, досадно, что вместо весел у него картонные ложечки, но выбирать не приходилось. Он надеялся, что Хэрриет не заметит, что на самом деле он гребет ложечками для мороженого.
Стюарт провозился с лодкой всю вторую половину дня: он и так и сяк перекладывал балласт и конопатил швы, стараясь довести все до полного совершенства. Его мысли были целиком поглощены предстоящей встречей с Хэрриет. Когда наступил вечер, он достал топорик, срубил одуванчик, вскрыл банку ветчины со специями и устроил себе легкий ужин из ветчины с одуванчиковым молоком. После ужина Стюарт прилег на берегу, опершись головой о ствол папоротника, откусил кусочек еловой смолы и предался мечтам, пожевывая смолу, словно жевательную резинку. В его воображении рисовались мельчайшие подробности завтрашней лодочной прогулки. Закрыв глаза, Стюарт явственно представил себе, как Хэрриет спускается по тропинке к реке, как недвижна водная гладь, и как на берегу, в мягком вечернем свете проступают хрупкие очертания лодки. Он мысленно перебирал каждое мгновение завтрашнего вечера. Он сядет на весла и поведет лодку вверх по течению, туда, где плавает лист кувшинки. Там он предложит Хэрриет выйти и немного посидеть. Стюарт решил, что наденет под брюки плавки, чтобы быть готовым в любую минуту нырнуть в холодный поток. Он проплывет кролем вверх и вниз по течению и вокруг кувшинки, а Хэрриет будет смотреть на него и восхищаться тем, как он плавает. (Когда Стюарт дошел в воображении до этого места, его челюсти заработали с удвоенной скоростью.)
Внезапно Стюарт открыл глаза и выпрямился. Он вспомнил о своем письме и подумал: а вдруг оно не дойдет? Письмо такое маленькое, его могут просто не заметить в почтовом ящике. Стюарт не на шутку встревожился. Вскоре, однако, его мысли вернулись в прежнее русло. Где-то на противоположном берегу запел козодой, на землю спустились сумерки, и Стюарт погрузился в сон.
На следующее утро небо затянули облака. Стюарту надо было съездить в город сменить масло в автомобиле, так что он покрепче привязал лодку к камню, а сверху забросал ее листьями. Затем он отправился по своим делам, не переставая думать о Хэрриет и мечтая о том, чтобы наладилась погода. Но небо было пасмурно, и все предвещало дождь.
Стюарт вернулся из города с головной болью, но понадеялся, что к пяти часам ему полегчает. Он нервничал, ему ведь никогда не приходилось катать девушку на лодке. Он то ложился отдохнуть, то примерял одну за другой рубашки, стараясь понять, которая ему больше к лицу, и непрестанно расчесывал усы. Стюарт так волновался, что не успевал надеть свежую рубашку, как под мышками тотчас появлялись мокрые пятна и нужно было снова переодеваться. Он сменил рубашку в два часа, затем в три, затем еще раз в четверть пятого. На это ушло почти все время. Чем ближе к пяти, тем больше Стюарт нервничал. Он суетился, то и дело поглядывал на часы, расхаживал взад и вперед по тропинке, причесывался, разговаривал сам с собой.
Скоро заметно похолодало, и Стюарт понял, что дождя не миновать. Он решительно не знал, что будет делать, если Хэрриет придет кататься на лодке, а тут как раз хлынет дождь.
Наконец наступило пять часов. Стюарт услышал, как кто-то спускается по тропинке. Это была Хэрриет. Она приняла приглашение. Стюарт со всех ног бросился к пню, уселся и напустил на себя непринужденный вид, словно всю жизнь только и делал, что встречался с девушками. Он дождался, пока Хэрриет подойдет поближе, и встал ей навстречу.
— Добрый день! — сказал он, стараясь унять дрожь в голосе.
— Вы — мистер Крох? — спросила Хэрриет.
— Да, это я. Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли, — отвечал Стюарт.
— А с вашей стороны было очень любезно меня пригласить, — проговорила Хэрриет. Она была одета в белый свитер, твидовую юбку, белые шерстяные носки и спортивные туфли. Голова повязана ярким платком. Еще Стюарт заметил, что Хэрриет держала в руках коробочку мятных леденцов.
— Что вы, что вы, я так рад, — затараторил Стюарт. — Жаль только, что погода испортилась. По-моему, сегодня большая влажность, не правда ли? — Стюарт старался произносить слова с аристократическим британским выговором.
