— Мне ли бояться князя Кипиани? — усмехнулся я, выходя из машины.
Швейцар распахнул дверцу, выпуская Юлю, а я подал ей руку.
Еще когда мы поднимались по лестнице, нас почти оглушила громкая грузинская музыка и крики пирующих. Войдя в зал, мы увидели, что все столы в нем составлены вместе, по грузинскому обычаю. Гостей было не меньше сотни: большинство грузины, хотя я заметил и русских, в основном девушек. Сам князь, в грузинской одежде, как раз поднял рог, чтобы произнести какой-то тост. Музыка смолкла, и тут Кипиани увидел нас.
— Вах, Саша! — князь отдал рог ближайшему собутыльнику и двинулся к нам навстречу. — Сто лет тебя не видел, дорогой! Заходи, гостем будешь.
Не дойдя до нас десятка шагов, Кипиани выразительно посмотрел на Юлю, схватился за сердце и рухнул на пол, явно изображая обморок.
— Какая красавица! — возопил он, поднимаясь на колени. — Я сражен вами, сударыня. Прошу, назовите ваше имя.
— Юлия, — заметно смутившись, ответила девушка.
— Прошу к нашему столу, — князь все еще стоял на коленях и простирал к ней руки. — Ваша красота затмила сегодня петербургское солнце. Но, клянусь честью, если бы мы были в Грузии, вы затмили бы и ее солнце! Осветите своим присутствием наше застолье. И если вы не подарите мне сегодня танец, я умру от тоски!
Юля растерянно посмотрела на меня.
— Прошу к столу, — улыбнулся я в ответ. — Отклонить такое приглашение — значит нанести кровную обиду.
— Почетное место нашим дорогим гостям! — вскричал Кипиани, вскакивая на ноги.
За столом возникла суета. Два места рядом со стулом князя освободились почти мгновенно. Повинуясь знаку Кипиани, музыканты заиграли медленную мелодию. Я отступил чуть в сторону, и Юля поплыла к столу, рдея и смущаясь под множеством взглядов.
Князь ненадолго задержался около меня.
— Стол пополам? — спросил я его.
— Обижаешь, ты мой гость!
Мы медленно двинулись к столу.
— Обставил, кобеляка, — шепнул мне Кипиани на ухо, указывая глазами на вышагивающую впереди Юлю.
— Клинья будешь подбивать — зарежу, — тихо пообещал я.
— Что ты, дорогой! Пошли, сейчас тосты говорить будем.
Грузинское застолье увлекло нас. Кипиани непрерывно произносил тосты, выполняя роль тамады, веселье перехлестывало через край, и даже Юля, в начале сидевшая с отстраненным видом, быстро увлеклась, весело смеялась и одаривала благосклонными взглядами тех, кто отпускал ей комплименты. Уступив настойчивым просьбам Давида, она станцевала с ним грузинский танец, прилежно изображая из себя полную достоинства грузинку, в то время как лысеющий и заметно обрюзгший Давид выделывал вокруг нее затейливые коленца под заводной ритм оркестра.
— Ты давно знаешь Кипиани? — спросила она меня, после того как князь произнес напыщенный тост в честь «своего давнего друга Александра Юсупова».
— С юности, — ответил я. — Когда нам было по семнадцать-восемнадцать лет, мы облазили почти все петербургские рестораны и злачные места. Да и в Тифлис как-то ездили кутить, на целых две недели. Сколько же мы тогда вина выпили и танцев перетанцевали! — О количестве покоренных мной вместе с Давидом женщин я предпочел умолчать. — Так, как гуляют грузины, не гуляет никто. У них совершенно особое отношение к жизни. Я многому научился у Давида.
— Гулять и пить?
— Нет, легко относиться к жизни.
— А что было потом? — в глазах Юли горел неподдельный интерес.
— Потом я уехал в Китай и продолжил учиться там.
— А Кипиани?
— Он по-прежнему гуляет и пьет.
Застолье неслось своим путем: грузинские блюда, приготовленные в полном соответствии с традициями, тончайшее вино, музыка и песни грузинского хора...
Ближе к полуночи Кипиани сам поднялся с рогом в руке и затянул песню.
— Мне кажется, нам пора, — склонился я к Юлиному уху. — Они здесь будут гулять еще до утра.
— Да, пожалуй, — согласилась Юля. — Я так много сегодня съела... и выпила. Пойдем, пожалуй.
Впрочем, само прощание с Давидом заняло едва ли не час. Кипиани решительно не хотел отпускать нас, буквально заставил меня выпить еще несколько бокалов вина и спеть с ним на пару «Я могилу милой искал...». Когда же, наконец, удалось получить милостивое разрешение покинуть застолье, я громогласно пригласил князя Кипиани к себе в гости, подал руку не очень твердо стоявшей на ногах Юле и двинулся к выходу.
На пороге ресторана мы остановились. Юля в изумлении уставилась на ожидавший нас с открытой пассажирской дверцей «Роллс-ройс».
— Мы приехали не на этой машине, — решительно заявила она, немного подумав.
— Да, — согласился я. — Но отсюда поедем на этой. Я выпил слишком много, чтобы сесть за руль.
— А где твой «Мерседес»?
— Его отогнали в гараж.
— Там же мои покупки!
— Не волнуйся, они никуда не денутся.
— А когда ты успел вызвать эту машину?
— Когда ты танцевала с Кипиани.
— А я думала, ты обо всем забыл и совсем захмелел. Да и вечеринка была такая, что обо всем можно забыть. Ты что, никогда не расслабляешься?
Я сдержано улыбнулся.
— И что теперь? — она пристально посмотрела мне в глаза.
— Если хочешь, можем поехать ко мне. Я покажу тебе свою оранжерею. Ты ведь любишь цветы?
Юля долго молчала.
— Да, твою оранжерею я бы посмотрела с удовольствием, — произнесла она наконец.
Ее руки обвили меня. Я склонился к ней, и мы слились в поцелуе.
Глава 7
ДАРМШТАДТ
Когда я проснулся, то не сразу понял, который час. Было пасмурно и, глядя в окно, нельзя было тотчас разобрать, стоит ли на улице петербургская белая ночь или наступило утро. Взглянув на каминные часы, я увидел, что уже девять. Осторожно, чтобы не разбудить спящую Юлю, я вылез из-под одеяла, накинул бухарский халат и вышел из спальни. В приемной меня встретил секретарь.
— Доброго утра, ваша светлость. Вам хорошо спалось?
— Замечательно, — усмехнулся я. — Что с распоряжениями, которые я передал вчера днем?
— Все исполнено, ваша светлость. У меня только вопрос. На среду было назначено совещание с председателями советов директоров и управляющими вашими предприятиями. Его прикажете тоже провести без вас?
— Нет, перенесите на неделю. Я хочу провести его сам. Принесите извинения участникам от моего имени. Скажите, что я выполняю личную просьбу императора и патриотический долг.
— Слушаюсь, — на лице у Анатолия промелькнула насмешливая улыбка.
Я холодно посмотрел на него. Анатолий заметно смутился, занервничал, выронил блокнот, который держал в руках, поднял его и потупился.
— Анатолий, вы действительно считаете, что я могу врать в тех случаях, когда речь идет о патриотическом долге и императорской фамилии? — строго спросил я.
— Нет, что вы, ваша светлость.
— Вот и хорошо. Созвонитесь с Франкфуртом, пусть подгонят новую «БМВ» седьмой серии. Поведу сам.
— Слушаюсь. Прикажете отправить ваш багаж и багаж госпожи Грибовой в аэропорт?
— Отправляйте.
Я повернулся и пошел назад в спальню. Когда я вошел, Юля проснулась, сладко потянулась в постели и вдруг испуганно встрепенулась. Бросила взгляд на часы, потом посмотрела на меня.
— Доброе утро, ваша светлость, — произнесла она наигранно-официальным тоном. — Вчера все было замечательно. Но мне, увы, пора домой. Я сегодня работаю во вторую смену, и к четырем мне надо быть на фабрике.
— Тебе не надо быть на фабрике, — ответил я. — Мой секретарь созвонился с ее управляющим. Эту неделю ты в отпуске.
— Что?! — она резко села на кровати и тут же подтянула одеяло, чтобы прикрыть грудь.
— Мы едем в Висбаден на неделю. Я давно мечтал отдохнуть, а раз уж нашлась такая замечательная спутница, то грех упускать такой замечательный случай. Я все свои дела отложил. Надеюсь, что это же сделаешь и ты. Сессия у тебя закончилась, так что лично я препятствий не вижу.
— Ты, похоже, считаешь себя вправе решать за всех, кто тебя окружает, — усмехнулась она.
— Извини, привычка. Ну, так что? Каков будет твой положительный ответ?
Она задумалась.
— Когда ты это решил?
— Вчера, пока ты делала покупки в «Элите».
— И не счел нужным спросить меня?
— Нет.
Она снова замолчала.
— Я бы съездила в Висбаден, раз уж так вышло. Только мне надо домой заехать.
— Зачем? Твой паспорт уже здесь. За ним заехали еще вчера. Твои вчерашние покупки уже направлены в аэропорт. Все что надо еще, купим.
— Я хочу забрать своего плюшевого мишку, — с вызовом ответила она. — Не люблю без него путешествовать.
Я усмехнулся. Юле явно хотелось хоть в чем-то «победить» меня, чтобы подчеркнуть свою независимость.
— Хорошо, — ответил я, — заедем за твоим мишкой. Собирайся.
— А когда у нас самолет? — спросила она.
— Когда приедем в аэропорт. Полетим на моем «Сикоре». Но я не вижу смысла задерживаться.
Она отбросила одеяло и начала одеваться. Я молча любовался ее молодым стройным телом.
