Тут «великородная пани», судорожно наморщив лоб, принялась рисовать на листе бумаги кружки, оказавшиеся кольцами. И когда закончила изображать третье и принялась выводить четвертое, Плетнев ее остановил. Уточнил только, не было ли пятого? Нет, пятого не было, с облегчением вспомнила Элеонора Владиславовна. А Васенина ничего не могла подтвердить, потому что находилась, как выражаются иностранные, а может, и отечественные, боксеры, в состоянии «грогги». Ну, или нокдауна, то есть ничего не соображала. И для ее ума, как понял Антон, это была просто непосильная задача.
Однако появлялись неожиданно и проблески в сознании, и когда Элеонора сказала, что жулик был похож на Ричарда Гира, Светлана возразила, что не на Гира, а, скорее, на Жан-Поля Бельмондо. У жулика лицо было не суховатое и вытянутое, а мясистое. И этот факт стал у них предметом серьезных взаимных упреков и возражений. Каждая сторона принялась утверждать свою точку зрения, и, хотя смысла в их споре не было решительно никакого, Антону полегчало. Раз спорят, значит, оживают, приходят в себя, и, значит, еще не все потеряно.
У него не было ни малейшего желания заниматься розыском «кидалы» и его подельников, изображавших милиционеров. Тем более что в форме был только один, да и тот, скорее всего, к милиции ни малейшего отношения не имел. А откуда берутся «мигалки», и как лепятся синие полосы по бокам обычного белого «Жигуленка» и большие буквы на капот и крышку багажника, вообще объяснять не надо. Задачка для «первоклашек». Словом, у «девушек» ничего не имелось в помощь сыщику. Зато в обилии проливались слезы, а в пленительных глазах «ясновельможной» дамы колыхалось столько упреков и сострадания, столько мольбы и обещания, что вытерпеть подобное испытание и остаться суровым и непреклонным мог бы разве что только самый закоренелый, зловредный и мстительный женофоб. Либо потомственный импотент. Ни тем, ни другим Антон Владимирович Плетнев не страдал, как не мог и гордиться.
— В милицию вы хоть сообщили? Заявление написали?
— А что толку? Они посмеялись и сказали: идите. Даже брать не хотели. Но мы… — Элеонора смутилась. — Мы так стали кричать, что взяли, но… ничего не обещали. Это там, рядом, в сто седьмом отделении, мы можем показать.
— А что толку показывать? — Антон вздохнул. Глядя на него, вздохнула и Элка. — У вас что, не было поблизости нормального мужика? Почему сами-то ринулись? Вас же облапошить, как два пальца… тьфу! Извините!
— Ее мужик… — Элка осторожно кивнула на Васенину, — погиб. В Чечне. Афган прошел — ничего, а дома, фактически на родине, вот… Летчик он. На вертолете…
Светлана не выдержала и стала громко всхлипывать. А Элка посмотрела на Антона осуждающим взглядом и негромко проговорила:
— У нее, кроме сына, никого больше нет, Антон. Ты извини нас. Наверное, само небо уже против нее и мальчика… — Элка привстала, но Антон резким жестом ладони приказал, чтобы она села на место.
— Ну, ладно, хватит реветь! — уже криком попытался он остановить и вернуть в берега реальности море разливанное безутешного горя и робких надежд. — Запомнили, говорите, возле какого обменного пункта это произошло?
— Запомнили… — сквозь всхлипы услышал Плетнев. — Не совсем же мы… идиотки… это… на «Фрунзенской»…
— Тогда поехали.
— Зачем? — робко спросила Элка. — Мы думали… ты…
— Вот еще новости! Я ж не видел вашего Бельмондо, или кто он там на самом деле! Интересно, как же я без вашей помощи его узнаю?
— Я обязательно узнаю! — решительно всхлипнула в последний раз Светлана.
— Хорошо, тогда и я тоже поеду… — заключила Элка.
— Ну, вот и славно, — облегченно выдохнул Антон. — Айда в машину, но из нее — ни шагу! Это мой приказ!
— А как же мы будем узнавать?
— Молча! — уже «загрохотал» Плетнев. — Вы что, собираетесь его за руки хватать? Или опознавать на ощупь? Боже, с кем я дело имею?! Сидите, глядите в окна и не высовывайтесь! Иначе я пошлю вас… подальше! И не стану ничем заниматься!
— Мы не будем, мы не будем… Не сердись, пожалуйста, Антошенька!..
О, Господи! Ну, как такое пережить?…
— Нет, девушки, я вижу, у вас и в самом деле не все в порядке с мозгами…
— Но мы же хотели, как лучше! — почти взмолилась Элка.
— Нам доллары были очень нужны! — в тон ей «застонала» Света.
— А вы покажите мне того, кому они не нужны.
— Завтра — крайний срок операции у Игорька, — убитым голосом прошептала Света.
— И вы думаете, что я найду вашего «кидалу» до завтра?
— Но Антон! — проникновенно уставилась на него Элка, и ее ангельский взгляд, и протянутые к нему руки, да и сама поза обращенной к нему с мольбой, жаждущей взаимного понимания, пышной женщины, говорили только об одном: о безграничной вере в его сверхъестественные возможности. — Ты же всегда был готов нам помочь! Ты и тогда сказал мне, что только попробуешь, и ведь все у тебя получилось! Ну, Антошенька, ну, миленький!
Ах, какой надрыв! И что они только творят с нами, мужчинами, эти удивительные, уверенные в наших силах женщины!..
Однако сейчас у Антона твердой уверенности не было, а врать им и обещать впустую он не хотел. Не о потерянном же кошельке шла речь, а о человеческой жизни. О сынишке этой Светланы.
— В общем, так, девушки. Я ничего вам обещать не могу, да и не буду. А вот постараться — это постараюсь. Если дело выгорит, поставим Богу свечку. Ну, а если… то сами понимаете, объяснять не буду.
Он открыл ящик письменного стола, достал несколько удостоверений, раскрыл их, посмотрел и, выбрав «следователя прокуратуры», сунул в боковой карман куртки. Остальные бросил обратно в ящик и закрыл его на ключ. Сунул в карман также и старую рацию — на всякий случай. Она работала, в смысле, громко шипела, создавая видимость настоящей, действующей, да только кто будет вслушиваться?…
— Поехали!..
Элка сказала, что возле обменного пункта сейчас картина была точно такой же, как накануне. Никого народу, входная дверь в сам пункт открыта, но «окошко» не работает. И на нем висит все то же объявление: «Технический перерыв». Такая же табличка болтается на веревочке, повешенная на гвоздь, вбитый в деревянный дверной косяк снаружи. Более того, подъезжая к обменному пункту по малой дорожке, они даже успели заметить, как из дверей вышел мужчина и быстрым движением нацепил на гвоздь эту табличку, после чего исчез за дверью.
Антон отметил, что действия его при этом были странные, как у знаменитого голубого воришки Альхена, — целенаправленно вкрадчивые. Вроде и не хотел вешать ее, но обстоятельства требовали, а вот свидетели при этом были бы нежелательны.
В общем, механизм мошенничества стал Антону понятным. Подъездная дорожка одна, если едет машина, то определенно к «обменнику», больше тут свернуть некуда. Потенциальных клиентов мальчики, сидящие в кассе, естественно, видят. Ну а дальше механика уже отработанная. Следом за разочарованным покупателем появляется «благодетель», нуждающийся в рублях либо в валюте, в зависимости от обстоятельств. И фальшивые «менты» тоже где-то здесь, уже наготове. Вот и вся технология. И знают о ней люди, а все равно «покупаются», как дети малые.
«Что ж, раз уже сходу предлагаются прежние условия, значит, они ничего не боятся. Попробуем сыграть по их правилам», — сказал себе Антон и обернулся к женщинам.
— Сидеть и не рыпаться! И носа наружу не высовывать. И к стеклам не липнуть! Иначе кто-то из них может вас узнать, и тогда, считайте, наши усилия — впустую.
Он вышел из машины. «Тойота» его была далеко не новой, что знал сам Антон. Зато внешне она выглядела чистенькой, отмытой и производила впечатление дорогой машины. В данном случае это было ему на руку. Медленной развалистой походкой, придерживая под мышкой туго набитую большую барсетку, Антон направился ко входу в обменный пункт. На табличку он, разумеется, не обратил внимания. Вошел внутрь, прочитал про технический перерыв и требовательно постучал в окошко. Никто не откликнулся, хотя шаги внутри он вроде бы услышал. Но они не приближались к двери, а удалялись, или так показалось.
Ворча и сплевывая, он вышел за дверь и увидел, как с проспекта на ту же дорожку сворачивает зеленая «девятка». У того мошенника была черная «ауди». Значит, другой. Ну да, тут же наверняка целый синдикат пашет…
Из-за руля вышел водитель — крепенький такой мужичок годам к тридцати, но явно не Ричард Гир и не Бельмондо, хотя одет прилично — в длинном, модном таком плаще. Он остановил свою машину за Плетневской «тойотой» и, проходя мимо нее, не удержался, кинул взгляд на тонированные стекла в салон. Потом стремительно перепрыгнул через две ступеньки у входа и исчез за открытой дверью. И так же стремительно вышел обратно и остановился, оглядываясь. Явно сделал вид, что «неожиданно» увидел Плетнева и повернулся к нему.
