* * *
Итак, 1 сентября 1953 года я начал по утрам спешить на Калужскую площадь. Горный институт стал моей "альма-матер", моим университетом. Как раз в тот день на Ленинских, Воробьевых горах состоялось официальное открытие новых корпусов Московского университета. Над ними выше всех, на 240 метров, поднялась башня главного высотного здания.
Тогда оно громоздилось среди просторов Юго-Запада, где не было ни кварталов Черемушек, ни проспектов и улиц, где сегодня проживают миллионы москвичей. После войны на Калужской заставе располагался лагерный участок номер 121, один из бесчисленных островков ГУЛАГа, заполненный заключенными. Там строил большой полуциркульный дом на Большой Калужской, 30, будущий автор "Архипелага ГУЛАГ" Александр Исаевич Солженицын. В этом доме получила квартиту семья моей сокурсницы Наташи Пархоменко.
Это внушительное здание замыкает строй похожих друг на друга домов. Их начали строить перед войной в 1939 году по проекту известного московского архитектора Аркадия Мордвинова. О нем тепло вспоминает в мемуарах Никита Хрущев, ценивший организаторский талант этого зодчего, его умение быстро строить по новаторским проектам.
Тогда на Большой Калужской впервые начали проектировать, в сущности, типовые дома и возводить их поточно-скоростным методом. 5 мая заложили фундамент первого здания. Через пять месяцев работа шла на всех задуманных 11 домах, объемом свыше 500 тысяч кубометров. Так быстро все происходило потому, что бригады землекопов, завершив работу на первом объекте, сразу переходили на соседнюю стройплощадку. На их месте появлялись каменщики, потом отделочники. Они передавали эстафету друг другу от начала до конца строительного потока. Поэтому через 14 месяцев все запроектированные дома на Большой Калужской были построены. Стены их, как в прошлом, выкладывали из кирпича каменщики. Новым было то, что в проектах зданий заложены были типовые жилые секции. Элементы зданий изготавливались на заводе. Так впервые московские строители научились возводить 7-, 8-этажный жилой дом объемом 35-40 тысяч кубометров за 7-8 месяцев.
Этими жилыми домами началось задуманное по Генплану 1935 года сооружение кварталов Юго-Запада. Это главное направление московских строителей во второй половине ХХ века. Они оседлали шоссе, начинавшееся за Калужской заставой.
У этой заставы Москва внезапно обрывалась, долго не развивалась, как на других направлениях, не имея возможностей взобраться на крутую возвышенность, форсировать Москву-реку. Заливные луга затапливались вешними водами в Лужниках.
Подавая документы в Горный институт, носивший имя Сталина, я не думал, что мне придется принимать участие в реализации идей Генплана, который подобно институту назывался именем вождя.
* * *
Институт располагался далеко от Выставки, моей Сельскохозяйственной улицы. Каждое утро приходилось свыше часа добираться на перекладных от дома до Калужской площади. Ее я застал такой, какой она была в старой дореволюционной Москве. Калужская отличалась от всех других площадей Садового кольца уникальной круглой планировкой. По периметру большого круга располагались двух-трехэтажные дома с магазинами. Над строениями площади возвышался купол церкви Казанской Божьей матери, построенной по проекту Константина Тона. Креста на нем не было. В стенах храма помещался кинотеатр "Авангард", куда днем сбегали с лекций студенты близлежащих институтов. И я в их числе.
Сегодня ничего от ансамбля ХIХ века не сохранилось, Калужская площадь, названная Октябрьской, как все другие на Садовом кольце не только сломана, но и коренным образом перепланирована. Из круглой - стала квадратной со сквером посредине. Ее застроили новыми домами четверть века тому назад. Белокаменные здания окружают самый большой памятник Ленину в Москве, сооруженный на закате социализма не без моего участия. Его официально открывали при Горбачеве, в начале перестройки.
К монументу я имел отношение дважды, первый раз, когда его устанавливали, второй раз, когда пытались сломать в августе 1991 года, о чем расскажу ниже...
От Калужской площади Горный институт отделяло два владения. Их тоже сломали, но наше здание, где учились поколения студентов, сохранилось. Это - один из старейших домов Москвы. Н-образная форма плана и передний двор свидетельствуют, появился дом в конце ХVIII века. Принадлежал богатым дворянам Полторацким. С тех пор в начале Большой Калужской всеобщее внимание привлекала богатая усадьба с главным домом и флигелями, построенная учеником Матвея Казакова архитектором А. Н. Бакаревым. Усадьба появилась рядом с ансамблем известных в Москве Градских больниц, признанным шедевром классицизма.
В таком же стиле представал в прошлом и дом Полторацких. Он не сгорел в пожаре 1812 года. Поэтому, когда французы ушли из Москвы, в его залах состоялся первый в городе бал. Здесь, как пишут в справочниках, после взятия Парижа в 1814 году московское дворянство задало грандиозный бал. В саду между домом и Москвой-рекой происходило народное гулянье с балаганами, каруселями и фейерверком.
Этим домом владели последовательно Купеческое и Мещанское общества. Здание перестраивалось для мещанских училищ, мужского и женского. При советской власти их закрыли. В 1918 году в опустевших классах обосновалась Горная академия. От нее ведет историю Горный институт. В той академии преподавал Иван Губкин, обосновавший "Второе Баку", исследовавший Курскую магнитную аномалию. Известно имя и другого профессора нашего института академика Владимира Обручева, исследователя Сибири, первооткрывателя хребтов, автора "Плутонии" и "Земли Санникова". Из стен академии вышли Авраамий Завенягин, директор Магнитки и строитель Норильского горно-металлургического комбината, будущий министр среднего машиностроения СССР. Еще одно знаменитое имя - Иван Тевосян, выдающийся металлург, министр черной металлургии, посол СССР в Японии.
В летопись нашего Горного института вписаны фамилии людей с легендарными биографиями. Благодаря им Советский Союз стал сверхдержавой, первым запустил спутник, человека в космос, защитил себя ракетно-ядерным щитом.
Получали в академии и институте образование и те, кто пошел по пути, далекому от шахт. Студентом Горной академии числился Александр Фадеев, автор "Разгрома" и "Молодой гвардии". Его повесть и роман я в школе "проходил" по литературе. Студентом-горняком был современный драматург Михаил Шатров, он же Маршак, автор известных пьес. Они с успехом шли на сцене "Современника", вызывая приступы ярости цензуры и партийных инстанций. Инженерное образование пригодилось ему, когда он вместо театра в последние годы занялся бизнесом, строительством большого культурно-делового комплекса "Красные холмы" у Павелецкого вокзала и Краснохолмской набережной.
Скульптуры шахтеров над главным входом появились в послевоенные годы. Здесь тогда соседствовали три высших учебных заведения, три института Горный, Нефтяной и Стали, ведущие родословную от Горной академии. Сегодня у порога, который я переступал пять лет, толпятся молодые студенты Горного университета...
* * *
В Горном институте можно было стать настоящим инженером, после чего проявить себя везде: в науке, промышленности, строительстве, на государственном поприще. Учиться мне было интересно. Все казалось увлекательным. Меня переполняло чувство свободы, сознание того, что стал самостоятельным, взрослым человеком. Все это определялось одним словом студент!
Можно было прийти на лекцию, а при желании - пропустить. Можно было влюбиться и всю стипендию просадить в один вечер со своей возлюбленной в каком-нибудь захудалом ресторанчике. С ней же по вечерам ходить в кино и театры. А без подруги в этом же или другом заведении просидеть до полуночи с компанией друзей. И при расчете с официантом покрыть (после того, как все вывернули карманы) недостачу. Потом принимать доброжелательные похлопывания по плечу, слушать поощрительные отзывы о своей щедрости. А на другой день у кого-нибудь в институте одалживать до стипендии пятерку.
Можно было, переклеив фотокарточку на зачетке, сдать экзамен подслеповатому профессору за друга. А летом, после зачетов и экзаменов, уехать из Москвы. И после последней лекции с друзьями направиться в известную пивную. Там - часами сидеть за кружками и говорить, говорить обо всем - футболе, рыбалке, женщинах, текущих делах. Все это сопровождать остротами, шутками, розыгрышами, как теперь говорят, приколами, анекдотами, и песнями.
У меня была студенческая молодость, есть что вспомнить и рассказать внукам о незабываемых счастливых годах. Стало свободней дышать, закрылись двери лагерей. Из них вышли на волю миллионы невинных людей, таких как Александр Исаевич Солженицын и его герой Иван Денисович Шухов.
Моя жизнь во многом сходна с жизнью сверстников, поступивших в институты в год смерти Сталина. Конечно, итоги очень разные у людей, сидевших на одной студенческой скамье. Много грустного, печального и трагического. Тяжело бывает встретить в приемной бывшего сокурсника, блестящего по уму и дарованию, превратившегося за время, что мы не виделись, не в знаменитого ученого, как многие полагали, а в больного алкаша. Тяжело видеть трясущиеся руки, заискивающие, просящие глаза. Что тут скажешь? Почему так бывает? Кто виноват? Сам человек или сложившиеся помимо его воли обстоятельства? Наверное, есть судьба, какое-то предопределение, есть рок. Но всегда остается человек, его воля, принципы, стремление вопреки всему преодолевать преграды, выходить с честью из любых тупиков и жизненных лабиринтов.
