- Сама ты - жидовская морда!
Подобного рода дискуссии недавно слышал, когда я проходил мимо бывшего музея Ленина. Здесь по иронии судьбы в изобилии продавалась черносотенная, антисемитская, я бы прямо сказал, человеконенавистническая литература. Одни названия чего стоят: "Враги", "Жиды", "Протоколы сионских мудрецов"... И здесь же из под полы предлагался "Майн кампф" Адольфа Гитлера.
Воистину, антисемитизм и фашизм всегда рядом. И этот расистский бред свободно продавался до последнего времени в ста метрах от Красной площади, в столице страны, где более 27 миллионов человек погибли в великой войне против фашизма!
Один известный журналист затеял со мной полемику на страницах газеты. Он меня упрекал в том, что я будто бы исповедую какую-то странную теорию, мол, при демократии - меньше порядка, чем при тоталитаризме. А в результате в Москве - и цыгане-мошенники бродят толпами, и всякие бомжи в подвалах и на чердаках ночуют, поджигают дома, книги Гитлера, всякую расистскую литературу беспрепятственно продают, газеты, призывающие к погромам, выпускают...
С одной стороны, думаю, прочитав о себе такое, общество нас поддержит, если мы будем более энергично бороться с преступностью и иными "негативными явлениями". Но с другой... Наверное, чтобы что-то запретить, скажем, бродяжничество, должен быть какой-то закон, позволяющий это сделать. А его нет. К тому же раньше столько всего запрещалось, что сегодня любой запрет воспринимается как отступление от демократии...
При демократии, наверное, действительно больше явлений, которые могут многим не нравиться, подчас обоснованно. И все-таки терпимость по мне лучше, чем нетерпимость. Особенно в контексте нашей истории, наполненной непрерывной борьбой с кем-то и с чем-то: от троцкистов до диссидентов.
Никогда не поверю тому еврею, который скажет, что "еврейский вопрос" его не волнует. Никогда не пойму того еврея, который скрывает свою национальность. Хотя могу сказать про себя: я - человек русской культуры, гражданин России.
Понятие "национальность" отождествляется в демократических странах с понятием гражданства. По-моему, это правильно. Если ты гражданин Франции, родился, вырос, получил образование в этой стране, хоть ты негр или индус, значит ты - француз.
Хуже всего, когда политик пытается извлечь из "национального вопроса" конъюнктурные выгоды. Один в недавнем прошлом известный государственный деятель Российской Федерации менял, в зависимости от места пребывания, национальность матери. В Израиле объявил, что она - еврейка, на Украине говорил, - украинка, а в Италии - полька и католичка, как папа Римский. При этом не забывал напоминать, что "политик должен быть честным".
Есть и другая сторона этой проблемы и связанный с ней анекдот, я слышал его от Юрия Михайловича Лужкова.
На уроке в классе учитель поднимает по очереди детей и каждого спрашивает, кто какой национальности. И вот один еврейский мальчишка думает, да ну ее к такой-то матери, скажу, что я русский, может, жить легче будет. И говорит учительнице твердо: "Русский!" Так она и записала в журнал.
Приходит мальчишка из школы домой и говорит:
- Мам, у нас в школе спрашивали, кто какой национальности, я и ответил, что русский.
- Как тебе не стыдно, - отвечает ему мать, - ты позоришь нашу нацию, вместо того, чтобы ею гордиться, скрываешь, что ты еврей.
Пошел мальчишка к отцу и доложил ему, что случилось в школе. Тот ему ничего не ответил, взял ремень и отстегал сына по мягкому месту.
Пошел со слезами внук к деду. А тот ему вместо утешения заявляет:
- Я отказываюсь от такого внука. Я не думал, что мой наследник может предать свой народ.
Выходит расстроенный мальчишка в коридор и говорит сам себе: "Только два дня пробыл в русских, а сколько я от этих евреев натерпелся".
Я к тому это говорю, что, бывает, сами евреи создают искусственно национальную проблему. Что касается меня, то я прожил жизнь, где с детства эта проблема меня не пригибала. В школе и позже никогда не чувствовал дискомфорт из-за своей национальности. Девушки, друзья у меня всегда были разных национальностей, никому предпочтения по этому пункту я не отдавал. И девочки русские во дворе на меня обращали внимание, такого не помню, чтобы родители отговаривали их от контактов со мной словами: "зачем ты дружишь с Володей Ресиным, он же еврей".
Мне нравится формула Ильи Глазунова, которую он популяризирует устно и письменно: "Русский тот, кто любит Россию", независимо от того, что у него в паспорте значится под пятым пунктом. Я никогда и нигде от своей национальности не отказывался. Но, повторяю, чувствую себя человеком русской культуры, россиянином.
* * *
Вернусь в этой главе еще раз в послевоенные сталинские годы. Время то было сложное. С одной стороны, еще не прошло опьянение от Победы в великой войне, с другой стороны, в обществе обозначались новые веяния и настроения.
Настроения эти окрашены были в цвета страха и тревоги. Как будто приступы болезни у вождя за стеной Кремля выплескивались наружу и обволакивали город, всех людей невидимыми волнами истеричного возбуждения. Что-то должно случиться! Не может страна жить спокойно и тихо... Везде таятся враги и ждут момента, чтобы нас сокрушить... Нельзя расслабляться, давать себе передышку, надо все время быть начеку! Эти идеи вдалбливались в головы народа всеми газетами. Общественный невроз перекидывался от одного человека к другому, люди напрягались, сковывались, ждали новой войны, теперь уже с американцами. Тут еще появились "гениальные труды товарища Сталина по вопросам языкознания". Страна погрузилась в лингвистическую полемику, совершенно не понимая, кому и для чего это нужно.
В материальном плане наша семья по-прежнему жила сравнительно неплохо. Отца второй раз не арестовали. У нас в квартире стоял телефон, а это по тем временам - редкость. Появился холодильник "Саратов". В самой Москве в послевоенные сталинские годы жизнь с каждым годом заметно улучшалась. Постоянно происходило снижение цен. В 1950 году московские магазины были заполнены хорошего качества продуктами, множеством сортов колбас и сыров, масла, конфет... Приезжавшие в столицу жители других городов с пустыми полками продмагов чувствовали себя так, словно они попадали в другую страну. И деревня по-прежнему бедствовала, голодала, колхозники бежали в города. А Москва снабжалась отлично. И строилась.
Над городом, на Садовом кольце, Комсомольской, Смоленской площадях, в Зарядье, на Котельнической набережной и на Ленинских горах быстро росли высотные здания, каких прежде в Москве не видывали. Идея воздвигнуть над городом дома-памятники в честь Победы принадлежала Сталину. На заседании Политбюро он обосновал перед соратниками необходимость их появления. Присутствовавший при этом Хрущев изложил его выступление в таких словах:
"Помню, как у Сталина возникла идея построить высотные здания. Мы закончили войну Победой, получили признание победителей, к нам, говорил он, станут ездить иностранцы, ходить по Москве, а в ней нет высотных зданий. И будут сравнивать Москву с капиталистическими столицами. Мы потерпим моральный ущерб. В основе такой мотивировки лежало желание произвести впечатление..."
Как видим, архитектура была призвана для решения задачи политической. При этом авторам зданий ставилась цель - создать образы таких высотных домов, чтобы они, не дай бог, не походили на американские небоскребы. Что и было исполнено. За образец для подражания архитекторы взяли башни Московского Кремля, использовали при облицовке фасадов белый камень, воссоздавая образ "Москвы Белокаменной". Никто не считал тогда, сколько стоит в таких домах-дворцах один квадратный метр жилой площади. Сталин предложил дать квартиры в них известным писателям, артистам, академикам, людям с наиболее высокими заработками, чтобы брать с них повышенную квартплату.
Пришлось тогда Хрущеву, как секретарю ЦК, МК и МГК партии, заниматься высотками, хотя в душе ему этого не хотелось делать. Все желания Никиты Сергеевича сосредоточились на том, чтобы расширить строительство жилых домов для рядовых москвичей, ютившихся в бараках, подвалах, коммунальных квартирах.
* * *
Я получил аттестат зрелости в 1953 году, в год смерти Сталина. Вот тогда бесславно закончилось "дело врачей", невинные профессора вышли на свободу. Мои родители вздохнули свободно, а передо мной встала проблема: как жить дальше? Аттестат у меня был средним, математика - четверка, физика - четверка, то есть хорошо, русский - тройка, то есть удовлетворительно. Куда идти учиться? Под влиянием друзей хотел было идти работать шофером и учиться в институте на вечернем отделении. Но родители не разрешили мне это сделать. По их совету я подал документы в Горный институт.
У меня тогда возник конфликт с отцом: я хотел поступать на горный факультет, но отец сказал: "Будущее за экономикой, если ты будешь хорошо знать экономику, то станешь хорошим руководителем на любом производстве". И настоял, чтобы я поступил на экономический факультет. Я так, скрепя сердце, сделал, отец был за это мне благодарен. Он часто говорил: "Не повторяй мои ошибки, учись". У отца, как я уже писал, было образование начальное, всего несколько классов начальной школы.
