«порой трагичным экономическим положением»[72]. Он считывает в Юго-Западе этот парадокс истории, который почти не описывается в социологическом анализе.
Отец, погибший в море
Море присутствует с самого начала. У ног ребенка. В месте, где он родился, в Шербуре, и там, где провел детство, в Байонне. Оно стало причиной первого сокрушительного удара в жизни Барта, поскольку именно море забрало отца. Омофония слов la mer (море) и la mère (мать) во французском языке делает это односложное слово обозначением одновременно связи и разъединения. Неспособность Барта порвать с первой, первичной привязанностью, которую каждый ребенок испытывает к своей матери, находит объяснение в морской пучине. Парономазия вместо генеалогии. История связи отныне завязывается в языке.
Итак, Ролан Жерар Барт родился 12 ноября 1915 года на улице де ля Бюкай, 107, в Шербуре, где временно обосновались его родители. Они встретились в 1913 году на пароходе, идущем в Канаду: отец служил на нем лейтенантом, а мать ехала навестить своего брата Филиппа, отправившегося попытать счастья на чужбине. Барт родился в городе, который толком так и не узнал, как он признавался Жану Тибодо: «Моя нога буквально ни разу там не ступала, потому что мне было всего два месяца, когда меня оттуда увезли»[73]. Не прошло и года, как, командуя небольшим рыболовецким судном, переделанным для военных нужд в «патрульное», Луи Барт был атакован пятью немецкими эсминцами. Единственная пушка на судне быстро пришла в негодность, а сам он получил смертельное ранение. «Монтень» затонул 26 октября 1916 года в Северном море, у мыса Гри-Не в Па-де-Кале, в проливе, который отделяет французский берег от английского. Луи Барт погиб в возрасте тридцати трех лет. Ролан Барт остался сиротой, потеряв отца, который за особые заслуги перед армией был награжден орденом Почетного легиона посмертно. Ребенок будет признан «воспитанником нации» по решению гражданского суда Байонны от 30 ноября 1925 года. Государство, частично оплачивая его содержание и полностью покрывая расходы на обучение, таким образом опосредованно передало ребенку наследство от отца, признав, что страна перед ним в долгу.
История отца и его семьи ничем не примечательна. Луи Барт родился 28 февраля 1883 года в Марманде, в департаменте Ло и Гаронна. Его отец, Леон Барт, – инспектор «Железных дорог Юга Франции» – компании, которая некогда была легендарной. Вышедшая наравне с пятью другими частными компаниями из трех десятков первых железнодорожных компаний, каждая из которых обслуживала свою линию, и известная как Компания железных дорог Юга и бокового канала в Гаронне (называлась также Компания железных дорог Юга или просто «Юг»), она была основана в 1852 году братьями Перейр. Она обслуживала Юго-Запад Франции, территорию между Гаронной и Пиренеями, и к началу XX века располагала железнодорожной сетью общей протяженностью 4300 километров. В 1934 году произошло ее слияние с Компанией железных дорог от Парижа до Орлеана, а в 1938 году она будет национализирована, став частью Национальной компании железных дорог[74]. В ее истории сконцентрировано несколько черт, присущих жизни Ролана Барта: помимо того что там служил его дедушка, компания тесно связана с регионом Юго-Запада, в котором он провел первые годы жизни и который считал своей родиной, и в то же время с деловой буржуазией, принадлежащей к религиозным меньшинствам Франции. Братья Эмиль и Исаак Перейр были евреями из Бордо, близкими к деловым протестантским кругам, с которыми они работали[75]. Связь с этими меньшинствами сыграла, как мы увидим, определенную роль в формировании идентичности Ролана Барта. Он был протестантом по материнской линии и был связан с иудейством через отчима, с которым постоянно общался в юности, хотя и не говорил об этом публично. К тому же мы обязаны братьям Перейр архитектурным обликом большой части этого региона баскского побережья, образующего территорию детства Барта. Железнодорожная линия, перевозящая толпы пассажиров летом, но заметно пустеющая зимой, должна была окупаться. Именно поэтому предприниматели решили, восстановив лес Ландов, построить зимний курорт Аркашон. Чистейший воздух позволит принимать больных туберкулезом (еще одна примета жизни Барта) и всех, кому не хватает солнца и живительного ветра. Благодаря усилиям архитектора Поля Реньо быстро вырос живописный многообразный город, безопасный и комфортабельный. Открытие курорта в 1865 году посетили Наполеон III, императрица Евгения и их сын, состоялась пышная церемония, на которую члены семьи Барт не могли быть допущены: некогда они были династией нотариусов в городе Сен-Феликс-Лораге департамента Верхняя Гаронна, но постепенно беднели; именно последовательное обнищание послужило причиной того, что деду пришлось устроиться на мелкую должность на железной дороге.
Бабушка по отцу, Берта де Лапалю, хотя и была благородного происхождения, принадлежала к мелкобуржуазной культуре, скромной и провинциальной; в категориях Ролана Барта члены этой семьи были «обедневшими провинциальными дворянами (региона Тарб)»[76]. Это у них и среди них Барт проведет свое раннее детство. Они были католиками, но не слишком истовыми, что объясняет, почему именно религию матери, протестантскую, или кальвинистскую (по его собственным словам), он признал своей. Можно сказать наверняка, что он не воспитывался среди запаха ладана, тайн стихаря или обманов исповедальни. Это выделяет его историю среди других французских интеллектуалов или писателей и сближает его с Жидом.
Прустовский характер его детство приобрело во многом благодаря бабушке, о которой он пишет в подписи к фотографии в книге «Ролан Барт о Ролане Барте»:
…вся пропитанная буржуазностью – а не дворянством, хоть и дворянского происхождения, – она была очень чувствительна к социальным нарративам, излагая их на аккуратно-монастырском французском языке, где то и дело мелькали сослагательные формы имперфекта; светские сплетни воспламеняли ее, словно любовная страсть; главным предметом ее желаний была некая г-жа Лебёф, вдова аптекаря (разбогатевшего благодаря изобретению какой-то каменноугольной смолы), плоская, как садовая лужайка, чернявая, с усиками и перстнями на пальцах; задачей было заполучить ее к себе на ежемесячный чай (дальнейшее см. у Пруста)[77].
Далее следовал микрокосм Комбре, обозреваемый из спальни тети Леонии, и ее знаменитый липовый отвар. «По другую сторону кровати тянулось окно, перед тетиными глазами раскрывалась улица, и она тешила себя тем, что, наподобие персидских царей, читала по ней с утра до вечера повседневную, но уходящую корнями в глубокую древность хронику Комбре, которую потом обсуждала с Франсуазой»[78]. Бесчисленные запахи комнаты, казалось, переносят из дома в дом, из текста в текст. Мадам Буйбёф у Пруста сливается с мадам Лебёф у Барта. Ребенку дают всю ту же пятифранковую монету.
Луи-Жан Кальве, получивший у Исторической службы ВМФ документы, касающиеся послужного списка
