Я молча постоял над своей жертвой несколько секунд, чтобы отдышаться, но оказался не в силах сдержать улыбки от того, насколько жалкой и беспомощной она выглядела. После того как Элени, наконец, перестала бороться со стяжками, разорвать которые у нее не имелось ни единого шанса, я снова заговорил:
— Теперь, как я уже говорил, ты съешь все, и тебе понравится. А если не станешь есть, то я, оставив тебя связанной, начну делать с тобой отвратительные и неприличные вещи. Понимаешь, о чем я, красотка? Мне уже надоело то, как ты со мной дурачишься. Я не играю в игры, во всяком случае, не с маленькими девочками.
— Какого хрена? Ты кусок гребаного дерьма!
Да, следовало также вставить кляп ей в рот, но это бы помешало насильной кормежке.
Отмахнувшись от чуши, которую девочка продолжала нести, я обошел кровать, чтобы захватить тост. Нагнулся и засунул большой палец ей в рот, раскрывая челюсть. Пропихнул тост между губ, но она попыталась вытолкнуть его языком. Мне это чем-то напомнило принудительное кормление собаки лекарствами.
Я снова засунул большой палец ей в рот и прижал язык к нижним зубам настолько, чтобы пустить кровь. Элени вскрикнула, и я улыбнулся.
— Мы можем сделать это по-хорошему или по-плохому. Мне не важно, какой вариант выбирать, для тебя же, однако, это может иметь значение. Поэтому дам тебе еще один шанс, чтобы правильно ответить. Тебе. Нужно. Поесть, — безжизненным и бесстрастным тоном потребовал я, продолжая держать ее челюсть и язык.
Через несколько секунд девочка расслабилась и утвердительно кивнула головой. По щеке медленно скатилась одинокая слезинка, и я потянулся, чтобы вытереть ее.
В ответ на ее уступчивость напряжение в моем теле ослабло. Я отпустил челюсть и положил кусочек тоста Элени в рот. Она откусила и прожевала, усиленно работая горлом, чтобы проглотить сухой хлеб.
Я снова встал, чтобы взять стакан имбирного эля. Поднеся напиток к губам, я наклонил стакан, чтобы позволить чистой шипучей жидкости попасть в исстрадавшийся желудок. На этот раз она проглотила легче, но влага все равно пролилась из-за того, что девушка лежала.
Потребовалось несколько минут, чтобы Элени съела один тост и выпила полстакана эля. Я посмотрел на нее и улыбнулся.
— Я развяжу тебя, если считаешь, что сможешь в дальнейшем себя хорошо вести. Согласна?
Она кивнула.
И я снова улыбнулся.
— Хорошая Девочка.
Глава 9
Элени
Освободив от веревок мои запястья и ноги, он ушел. А я никак не могла поверить, что оказалась связанной для того, чтобы силой быть накормленной тостом. Насколько же мой похититель ебанутый? Не захотел ни поговорить, ни отпустить меня, но удостоверился, что я сыта и ни в чем не нуждаюсь? В голове не укладывалось. Почему бы просто не убить меня, и дело с концом?
Начни он резать мне руки и ноги, я бы, по крайней мере, точно понимала, что ему от меня нужно. Вместо этого он казался то чувственным и равнодушным, то заботливым и бессердечным, поэтому я никак не могла раскусить его, или же разобраться во всей этой гребаной ситуации. В одно мгновение я его боялась, а в следующее была уверена, что смогу одолеть. Возможно, не физически, но психологически. Становилось очевидно, что у него демонов гораздо больше, чем у меня, если такое вообще возможно.
Потирая запястья, я босиком побрела в ванную и подставила их под струю холодной воды. Прополоскала рот найденным зубным эликсиром, ощутив при этом ужасную боль в том месте, где прокусила язык. От привкуса крови меня снова замутило. Гребаный придурок.
Вернувшись в спальню, я начала расхаживать взад и вперед перед дверью. Что предпринять? Соблазнить его? Или дать волю дерьму, которое поднималось в душе? Может, лучше снова свернуться калачиком на кровати и заснуть, молясь о том, чтобы похититель разрешил мне пережить следующую ночь? После некоторых колебаний я пришла к единственному выводу: нужно позвать его, называя придурком, ведь им он и являлся. В этом была вся я. Ни с кем себя не сдерживала и уж из-за него не собиралась начинать. Плевала я на то, кто он, и где нахожусь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
К черту его. К черту эту комнату и весь мир.
— ЭЙ, ПРИДУРОК, — заорала я во весь голос, стуча кулаками по двери.
Мне пришлось собрать все свои силы или их отсутствие, чтобы создать как можно больше шума. Хотелось встряхнуть своего похитителя и этот жуткий, тихий дом. Я желала, чтобы мой голос без умолку звучал у него в ушах всю ночь напролет. Чтобы мои крики приводили этого придурка в ужас в его гребаном сне.
— Могу поспорить, что ты меня похитил потому, что у тебя нет настоящих друзей! Зачем кому-то хотеть быть рядом с тобой? Ты такой, блядь, псих, что тебе остается только похищать людей, чтобы они становились твоими друзьями.
Я молилась, чтобы это задело его за живое. Не имело значения, права я или нет. Я просто пыталась вывести его из себя.
— Уверена, что у тебя даже член не работает. Поэтому ты и не трахнул меня. Вялый член!
Как только последнее предложение вылетело из моего рта, дверь распахнулась, ударив меня прямо в гребаное лицо. Послышался сильный хруст от резкого соприкосновения дерева и носа. Тотчас по моему лицу заструилась кровь, в то время как похититель схватил меня рукой за горло. По мере того, как сильные пальцы сжимали мою шею все крепче и крепче, мое дыхание замедлялось. Захлопнулась дверь, и я оказалась брошенной на кровать.
Из-за текущей по лицу крови я плохо видела. Быстро заморгала глазами, но стало только хуже. Пришлось полагаться только на слух и осязание. Ничего другого мне не осталось. Пока я, свернувшись калачиком, лежала и ждала удара, слышался лишь звук его шагов вокруг кровати. Осознав, что не следовало давить на похитителя, я неожиданно почувствовала себя глупой. Теперь он попробует заставить меня заплатить, и я прекрасно понимала, что заслуживаю всего, что мужчина со мной сотворит.
— Почему бы тебе просто не повиноваться и быть моей Хорошей Девочкой, Элени? Для тебя же будет лучше, — тихим, но беспощадным тоном заметил он.
Вряд ли разговаривая с самим собой, похититель хотел быть услышанным, но наверняка я не знала. Только лишившись возможности видеть, начинаешь ценить зрение. Меня захлестывала паника, лицо горело, и я, блядь, была почти уверена, что нос у меня сломан. Я нуждалась если не во врачебной, то хоть в какой-нибудь помощи, но догадывалась, что придется страдать в одиночку в этой роскошной тюрьме.
— Я задал тебе гребаный ВОПРОС! — раздался его голос.
Похититель находился близко, и он почти кричал.
Я почувствовала, как под его весом прогнулась кровать. Мужчина пришел за мной, и от боли и страха мое тело забилось в конвульсиях. Как бы сильно не пыталась, унять дрожь у меня не вышло. Я ощутила, как мою шею снова обхватывают пальцы. Он вдавил меня в кровать, и я начала плакать. Слезы мешались с засохшей кровью, и тут я почувствовала, как к моему виску прижались теплые губы.
— Маленькая красивая сучка! Почему ты вынуждаешь меня поступать так? Хочешь, чтобы я сделал тебе больно, Элени?
Несмотря на разбитый нос, я уловила его аромат. Мыло «Irish Spring» и дезодорант «Axe». Я бы узнала их из тысячи, поскольку слышала от множества мужчин в своей жизни. Попыталась не реагировать на запах, но ничего у меня не получилось. Я лежала напуганная до смерти и чертовски возбужденная, что формально делало меня самой ненормальной стервой на планете Земля. Я не ожидала, что буду такой же ебанутой, как и мой похититель.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мне очень жаль,— солгала я, и для него это не осталось тайной.
— Тебе не жаль, Элени. Меня не проведешь.
Мужчина провел языком вдоль высохшей крови, дойдя до самого рта, чем застал меня врасплох, и насильно вытянул мои руки над головой. Начав отбиваться, тут же проиграла по габаритам и силе. Что бы он ни собирался со мной сделать, мне оставалось только принять это. Никто не услышит моих криков о помощи, и против своего похитителя я оказалась бессильна.
