— Я тут на Аляску намылился, ха-ха! — заявил Таракан. — А на этих собаках буду там ездить, ха-ха!
— Этот парень чокнутый, — шепнула Лула Сейлору.
— А ты сам-то откуда, Таракан? — спросил Сейлор.
— Если ты спрашиваешь, где я родился, так это в Белзони, штат Миссисипи, ха-ха! Но потом переехал в Батон-Руж.
— А зачем тебе на Аляску? — спросила Лула. — И где ты этих щенят достал? Похоже, они больные.
Таракан уставился на щенков и бережно погладил каждого немытой рукой. Щенки скулили и облизывали его грязные пальцы.
— Я смотрел по телику одну киношку, ха-ха! «Зов предков» называется. Я никогда не видел снега, ха-ха! А щенков в собачьем приюте взял. Они никому не нужны, ха-ха! Все там берут каких-нибудь питбулей или гончих. Я их буду хорошо кормить, чтоб они выросли большие и сильные, и они будут мчать меня по снегу, ха-ха!
Таракан достал из кармана кусок сырой говяжьей печенки и принялся раздирать ее на мелкие кусочки.
— Сейлор! — взвизгнула Лула, увидев это. — Остановись! Останови машину сейчас же!
Сейлор свернул на обочину хайвея и остановился. Лула открыла дверцу и выпрыгнула из машины.
— Извините, но я этого не вынесу, — сказала она. — Таракан, или как там тебя, немедленно вылезай отсюда вместе со своими собаками!
Таракан засунул печенку обратно в карман и вылез вместе с рюкзаком и коробкой крошечных псин. Как только он со своим хозяйством был выдворен на обочину, Лула запрыгнула в машину и захлопнула дверь.
— Мне очень жаль, мне в самом деле очень жаль, Таракан, — сказала она. — Езжай себе на свою Аляску, но только не с нами. А лучше бы тебе найти кого-нибудь, кто сможет позаботиться как следует о собаках, пока они все не передохли. И если ты не возражаешь, мой тебе совет — неплохо бы тебе привести себя в божеский вид, хотя бы ванну принять для начала! Пока! — Лула достала из бардачка солнечные очки и надела их. — Поехали, — бросила она Сейлору.
Когда они отъехали, Сейлор сказал Луле:
— Милая, тебе не кажется, что ты слишком сурово обошлась с парнишкой?
— Я знаю, ты считаешь, это мамино воспитание во мне сказывается. Но я ничего не могу с этим поделать, Сейлор, правда. Мне жаль мальчишку, но, когда он достал из кармана этот мокрый вонючий кусок мяса, меня чуть не вырвало. А эти несчастные больные щенки!
Сейлор засмеялся:
— Такова жизнь на дороге, глупышка.
— Сделай одолжение, Сейлор, не подбирай больше никого, ладно?
Говори со мной ласково
— Знаешь, что мне больше всего нравится, милый? — сказала Лула, когда они направились из Лафайетта к озеру Чарльз.
— Что, малышка?
— Когда ты говоришь со мной ласково.
Сейлор засмеялся:
— Ну, это мне не трудно. В смысле, это само собой выходит. В «Пи Ди» стоило мне о тебе подумать, на душе легчало. Я думал прежде всего о твоих больших серых глазах, но больше все-таки о твоих тощих ножках.
— Ты считаешь, что у меня тощие ноги?
— Может, для кого и тощие, а для меня так в самый раз.
— Все девушки несовершенны, ты ж знаешь, кроме тех, кто на картинках в журналах.
— Догадываюсь.
— Обидно, да?
— Жаловаться мне не на что, любимая, ты ж знаешь.
— Я думаю, большинство мужчин, если не все, упускают детали.
— Что это значит?
— У мужиков в голове какой-то автоматический выключатель. Вроде как говоришь ему что-то и просто пытаешься добраться до той мысли, которую действительно хочешь высказать, а потом смотришь на него и понимаешь, что он ничего не слышал. Не то чтобы ты говорила о чем-то сложном или там высоком, просто он не слушает. Иногда они врут тебе и говорят, что понимают, что ты хочешь сказать, но меня этим не купишь. Потому что потом ты скажешь что-нибудь еще, что он должен понять, если он понял то, о чем ты говорила раньше, а он не понимает, и ты знаешь, что говорила без толку.
— Так ты думаешь, что я тебе лгу, Лула?
Лула помолчала пару минут, слушая громкий шум мотора.
— Лула, ты слышишь меня?
— Слышу.
— Я тебя расстроил?
— Нет, Сейлор, дорогой, я не расстроена. Просто иногда почва уходит из-под ног, когда думаешь одно, а на деле выходит совсем другое.
— Вот почему я никогда не думаю больше чем нужно.
— Знаешь, мне сегодня приснился жуткий длинный сон. Вот послушай и сам решай. Я пошла гулять и пришла на поле. Цветы вокруг были такие яркие. И везде лежали трупы лошадей и детей. Мне было грустно, но как-то понарошку. Я точно знала, что они ушли куда-то, где им лучше. Потом ко мне подошла какая-то старуха и сказала, что я должна выпустить из них кровь, чтобы тела превратились в мумии. Она показала мне, как надрезать им рты, чтобы кровь ушла. Потом я должна была перенести тела по мосту через чудесную реку в старый амбар.
Там, где я была, все выглядело таким мирным и прекрасным: зеленая трава и большие деревья на краю поля. Я не знала, хватит ли у меня сил перетащить лошадей. Я боялась, но потом все же решилась. Я немного поревела, но как-то без печали. Я не могу в точности описать свои чувства. Я подошла к огромному серому коню, обогнула его, наклонилась и принялась его разрезать. Как только я прикоснулась к нему ножом, он очнулся и набросился на меня. Конь был в ярости. Он вскочил и погнался за мной через мост к старому амбару и дальше. Потом я проснулась. Ты крепко спал. А я лежала и думала, что, даже если ты кого-то любишь, этого не всегда достаточно, чтобы изменить свою жизнь.
— Не знаю, что значит твой сон, любимая, — ответил Сейлор, — но как-то раз я слышал, как мама спрашивала папу, любит ли он ее. Они орали друг на друга, как обычно, и он сказал ей, что единственная вещь, которую он любит в жизни, — это фильм «Негодяй из Миссури», он будто бы видел его шестнадцать раз.
— Это я и имела в виду, говоря о мужчинах, — отозвалась Лула.
Уцелевшие
— Нет, Мариэтта, я их не нашел.
— Может, они не в Орлеане, Джонни. Быть может, их тела уже лежат на дне канавы в Паскагуле. А может, Лула, нищая и беременная, сейчас где-то в Пайн-Блафф, в Арканзасе, а этот кошмарный Сейлор качает бензин на заправке за два доллара в час.
— Остынь, Мариэтта. Случись что-то серьезное, нам бы уже сообщили. Не паникуй раньше времени.
— Раньше времени! Что ты такое мелешь, Джонни Фэррагут. Мой единственный ребенок похищен опасным преступником, а ты мне говоришь, чтобы я успокоилась!
— Я все улажу, Мариэтта. Я тебе уже говорил, Лула нипочем не стала бы ничего делать против своей воли.
— Тогда шевелись, Джонни, пока этот парень не заставил ее выйти на панель в Мемфисе, накачав наркотой.
— Остынь, Мариэтта, твоих фантазий хватит на целую киностудию. Постарайся спокойнее к этому относится. Съезди на пару дней в Миртл-Бич.
— Я не отойду от телефона, покаты не найдешь Лулу, а потом поеду и заберу ее.
— Просто держи себя в руках. Так или иначе, я позвоню тебе через пару дней.
— Найди Лулу, Джонни. Это может плохо кончится. Завтра с двух до четырех у меня собрание «Дочерей конфедерации», потом я буду дома. Звони, как только хоть что-то узнаешь, хоть в три ночи.
— Обязательно, Мариэтта. До свидания.
Джонни повесил трубку и присел в телефонной будке, задумавшись о Мариэтте Пейс Форчун. Она все еще была хороша собой, но стала еще более странной, чем раньше. Мариэтта всегда была нервной и требовательной. Почему она все еще влекла его, хотя пронеслись годы, Джонни не понимал. Жениться на ней он не мог, это не обсуждалось; она никогда бы на это не пошла. Романа заводить она тоже не хотела. Женщине не может быть пятьдесят несколько лет подряд, но она вела себя так, точно годы забыли ее адрес. Кроме тех моментов, когда речь шла о Луле.
В дальнем углу бара «Фаис-Додо» на Тулуз-стрит, потягивая мартини, сидел Реджинальд Сан-Педро Сула, в своей дурацкой шляпе и мешковатом зеленом полотняном костюме. Он заметил Джонни, направляющегося к двери.
— Hola! Сеньор Фэррагут! — заорал Реджи. — Мы снова встретились.
Джонни подошел к Реджи и пожал ему руку.
— А я думал, вы уже в Техасе, в Остине. В «Тех Кассах», как говорят в тех краях.
— Я был там. А теперь я возвращаюсь в Ютилу, утром. Выпьете со мной мартини?
— Почему бы нет? — ответил Джонни, устраиваясь на стуле рядом с Реджи. — Как прошла рыбалка?
— Мне кажется, эти американские рыбаки перебарщивают. В Гондурасе техника ловли не так важна.
Реджи заказал мартини для Джонни и еще один для себя.
— Так вы, — произнес Джонни, — возвращаетесь на острова.
— Да. Вчера я разговаривал со своим сыном, Арчибальдом Личем Сан-Педро Сулой, названным так в честь Кэри Гранта,[19] он сказал мне, что у нас там была пальба. Тедди Рузвельт, капитан корабля, занимающегося ловлей креветок, поехал на пикник с Кингом Джорджем Бланко и его женой, Колумбией, и похоже, что-то там они не поделили, Кинг Джордж и Колумбия убиты, а Тедди Рузвельт в тюрьме. Эти ребята — мои друзья, поэтому мне нужно вернуться и выяснить, что же стряслось.
