— Я люблю тебя, Мариэтта.
— Я люблю тебя, Дэл.
— Еще раз пока.
— Пока.
Дурные замыслы
— Иногда я себя чувствую, как одна из жен Дракулы. Знаешь, такие тощие бабы в прозрачных платьях, с длинными волосами и ногтями, которые вьются вокруг графа и исполняют его приказы.
Лула сидела на краю кровати в мотеле, полируя ногти, пока Сейлор делал свои обычные пятьдесят отжиманий на пальцах.
— Конечно, — ответил Сейлор, — я смотрел кино. Но почему?
— Я чувствую себя совершенно выжатой. Точно из меня кто-то всю кровь высосал.
— Это со всеми бывает, милая, — ответил Сейлор, продолжая отжиматься. — Как говаривала моя бабушка, у всякого своя беда.
— Да, я знаю, — вздохнула Лула. — Не то чтобы я жалела себя, но иногда я думаю, как жаль, что папа умер так рано. Может, мама тогда бы не превращалась в сумасшедшую каргу чаще чем два раза в месяц? И не была бы настроена против тебя из-за того, что тебе пришлось убить Боба Рея Лемона? И так далее и тому подобное.
Сейлор закончил отжиматься и сел на пол, прислонившись к кровати.
— Мой дедушка любил читать некрологи за завтраком по пятницам, — сказал Сейлор. — Он брал газету и принимался рассказывать мне кто и от чего умер, про их жизнь, родственников. Дедушка качал головой, посмеивался и удивлялся, как это покойный Клив Самптер женился на первой жене Ирме Сайкс, родил троих детей, занялся шляпным бизнесом в Айкене, развелся с Ирмой, женился на Эдне Мэй Рейли, бросил шляпное дело, открыл ресторан-барбекю в Макколле и двадцать лет спустя умер от эмфиземы, слушая матч «Брейвз» на веранде дома престарелых в Эшвилле.
— Как-то это странно звучит, — заметила Лула. — Читать некрологи? Я на них и не смотрю никогда. И почему он их читал только по пятницам?
— Не знаю, — ответил Сейлор, — но мне нравилось, как дедушка говорит об этих людях, точно он знал всех их лично.
— А что написали о твоем дедушке, когда он умер? — спросила Лула. — Или он все еще жив?
— Он умер, когда меня посадили, — ответил Сейлор. — Разумеется, меня не отпустили на похороны. Когда я был маленьким, дедушка был моим лучшим другом. В семье его не особо жаловали, мне кажется, он не особо-то преуспел в бизнесе, да еще проблемы были, когда он в армии оскорбил офицера. Мне не довелось прочитать его некролог, если он и был напечатан, но, должно быть, он был самым обычным. Вряд ли в газете были в курсе, что он учил меня охотиться, рыбачить и печь печенье.
— Сейлор?
— А?
— Вот было бы чудесно, если бы мы любили друг друга всю оставшуюся жизнь!
Сейлор засмеялся:
— Малышка, подчас тебе в голову приходят чертовски странные мысли. А разве сейчас нам с тобой плохо?
Лула обняла Сейлора за шею, уронив на пол свою пилочку.
— Ну ты же знаешь, что я имею в виду? Это ведь так просто.
— Знаешь, в тюрьме можно думать только о будущем, — произнес Сейлор. — Как ты выйдешь. И чем займешься на воле. Но теперь я на свободе и не знаю, о чем еще думать.
— Я просто думаю о том, что происходит, — сказала Лула. — Я никогда ничего особо не планировала.
— Иногда совсем неплохо позволить, чтобы все шло как идет, — ответил Сейлор. — Дедушка как-то читал мне некролог одного типа, он был владельцем какого-то большого предприятия и четыре раза баллотировался в сенат, но его так и не выбрали. «Он так хотел стать одним из этих подонков, — сказал дедушка, — и все впустую». Я не хочу ничего делать без особой необходимости, Лула. Одно я знаю наверняка: дурных замыслов, витающих в мире, не перечесть.
Лула дотянулась до радио на столике рядом с кроватью и включила его.
«Если я завоюю твое сердце, малышка, я получу самое большое в мире сокровище». Это был Джимми Роджерс,[24] Поющий Кондуктор.
— Я люблю эти старые протяжные песенки-кантри, — сказала Лула. — Они все ужасно сентиментальные, но очень милые.
Сейлор кивнул.
— Дедушка рассказывал мне, что, когда Джимми Роджерс умер, он пошел в депо, посмотреть на поезд, везший тело Джимми в Меридиан, штат Миссисипи. У него был туберкулез, так что в студии стояла кровать, чтобы он мог отдохнуть во время записи.
— Его, наверное, многие любили, — сказала Лула. — Должно быть, это здорово — знать, что столько незнакомых людей думают о тебе.
— По моему опыту, чем лучше люди узнают друг друга, тем быстрее они расстаются, — заявил Сейлор. — Лучше, если люди будут оставаться незнакомцами. Так легче не разочароваться.
Плохие новости
— Сколько у нас осталось, милый?
— Меньше сотни.
Лула и Сейлор остановились на заправке «Шелл» в Хьюстоне. Сейлор залил полный бак, проверил масло и воду.
— Хочешь подзадержаться здесь, Сейлор? Может, найдем какую-нибудь работу?
— Только не в Хьюстоне. Они так и думают, что мы здесь остановимся. Лучше нам податься куда-нибудь подальше.
— Хочешь я поведу машину? А ты отдохнешь?
— Так и сделаем, Лула.
Сейлор поцеловал ее и перебрался на заднее сиденье. Лула села за руль и закурила «Мо». Лула вывела машину на дорогу и направилась к выезду из города. Она объехала Хьюстон по кольцу и поехала по направлению к Сан-Антонио. Лула включила радио. Группа Переса Прадо[25] играла «Cherry Pink and Apple Blossom White».
— Опять одно старье, — пробормотала Лула; и покрутила настройку. Она нашла какое-то ток-шоу и остановилась на нем.
— Добро пожаловать в Монтгомери, штат Алабама, — сказал ведущий с грубым бруклинским акцентом.
— Арти? Это вы, Арти? — спросила звонящая женщина, пожилая, судя по голосу.
— Да, мэм. Какие мысли посещают вас в этот чудный вечер?
— Как вы себя чувствуете, Арти? Я слыхала, вы были нездоровы.
— Спасибо, сейчас неплохо. У меня был инфаркт, но теперь я соблюдаю диету, делаю зарядку и прекрасно себя чувствую.
— Рада это слышать, Арти. Мы к вам так привязаны. Вы замечательный ведущий, у вас всегда такие интересные гости.
— Спасибо. Такие прекрасные слушатели, как вы, помогли мне подняться с больничной койки и как можно скорее вернуться в студию.
— Помните, Арти, вы должны благодарить Господа Бога за все. Он смотрит на нас с небес.
— Спасибо за звонок, мэм. Сан-Франциско, Калифорния, приветствую.
— Алло, Арти? Это Мэнни Вульф из Сан-Франциско.
— Марк Твен когда-то сказал, что самая холодная зима, которую он видел, это лето в Сан-Франциско. Как поживаете, Мэнни?
— Более-менее. Слыхал, у вас был сердечный приступ?
— Да, но я уже в порядке.
— Ну, Билл Бомонт отлично работал, пока вас не было.
— Он номер один, верно? О чем вы думаете, Мэнни?
— О «Джайнтс», Арти. Они здорово сдали, а?
— Верно, Мэнни. Как тут выиграешь матч, если полкоманды ушло. Надеюсь, в следующем году у них все наладится.
— Им бы пару сделок заключить, Арти.
— С кем? Никто с ними сейчас не станет связываться.
— Да могли бы заключить, если б постарались.
— Подождем до следующего года. Спасибо за звонок, Мэнни. Бостон, Массачусетс, вы в эфире с Арти Мейером.
— Господи! — возмутилась Лула и покрутила колесико. — Неужели кто-то слушает это дерьмо?
Она настроилась на новостной канал. Сейлор мирно похрапывал. Лула сделала последнюю затяжку и швырнула окурок в окно.
«Полицией Хьюстона выявлена преступная группировка, специализировавшаяся на детской проституции и поставлявшая несовершеннолетних девочек бизнесменам в Хьюстоне, Далласе, Форт-Ворте и других городах, — сообщило радио. — Следователи предполагают, что шайка, руководство которой осуществлялось из красно-кирпичного складского здания в северной части делового центра Хьюстона, рядом с Буффало-Байу, может быть частью операции вьетнамской преступной организации, руководство которой осуществлялось из Лос-Анджелеса или Нового Орлеана».
— Во дают! — воскликнула Лула и прибавила звук.
«Деятельность шайки была раскрыта вчера, после того как пятидесятипятилетний профессиональный игрок был арестован во время занятия сексом с двенадцатилетней девочкой в мотеле аэропорта во вторник вечером. Чик Го, работавший в казино „Счастливчик“ был задержан во время рейда в мотеле „Ночной приют“. Вчера ему было предъявлено обвинение в развратных действиях в отношении лица, не достигшего половой зрелости, и связях с преступным миром. Он был выпущен под залог в десять тысяч долларов. Ожидаются многочисленные аресты.
Как сообщил представитель полиции, клиенты юных проституток тщательно отбирались из числа успешных бизнесменов. Большинство проституток, по-видимому, сбежавшие из дома дети, предоставляли сексуальные услуги в обмен на крышу над головой. Полиция сообщила, что уже установлены личности четырех девочек и они допрошены. Все они азиатки, от двенадцати до пятнадцати лет. С февраля они жили в складском помещении в Северном Хьюстоне под наблюдением вьетнамского сутенера. „Девочки рассматриваются как жертвы, — заявил сержант полиции Эймос Милбурн. — Они всего лишь дети, — сказал он, — но прошли через суровые испытания“».
