с её практическим преобразованием объектов познания приводит человека к постижению объективной действительности, которая в основной массе своей как раз сокрыта от всяких непосредственных ощущений.
Критикуя тезисы Канта о "вещи в себе", которая по исходному предположению принципиально непознаваема в ходе какого бы то ни было опыта, Энгельс замечал: Самое же решительное опровержение […] заключается в практике, именно в эксперименте и в промышленности. Если мы можем доказать правильность нашего понимания данного явления природы тем, что сами его производим, вызываем его из его условий, заставляем его к тому же служить нашим целям, то кантовской неуловимой «вещи в себе» приходит конец. Химические вещества, образующиеся в телах животных и растений, оставались такими «вещами в себе», пока органическая химия не стала приготовлять их одно за другим; тем самым «вещь в себе» превращалась в вещь для нас"… (Энгельс, 1886).
В своём материалистическом миропонимании Энгельс справедливо указывал, что упор в познании всякого явления надо делать исключительно на его практическом преобразовании, то есть на собственно практике. Только на практике преобразуя явление, мы способны познать его сущность, его истинные свойства. Поскольку преобразуя явление согласно нашему пониманию его, мы имеем прогноз относительно результата такого преобразования, и если он оправдывается, значит, мы поняли сущность явления правильно. Разрушая явление путём создания одних условий и затем воссоздавая его же путём создания других условий, мы способны понять сущность этого явления. Иными словами, только варьируя условия существования явления, тем самым преобразуя его, человек способен познать его сущность. И именно поэтому практика, то самое преобразование явлений, выступает исключительным и необходимым условием в деле познания действительности и формирования объективной картины мира.
В самом широком смысле практика – есть преобразование действительности даже если речь идёт о практике в чтении, то за ней кроется не что иное, как изменения в навыках индивида, что, конечно же, является неотъемлемой частью действительности, а ещё глубже – за этим кроется преобразование работы психического аппарата и перестройка нейронных путей мозга, включенных в реализацию осваиваемого навыка). Только посредством этого преобразования, посредством практики, человек и может познавать сущность явлений, выводить её экспериментальным путём. Если вспомнить пример с выявлением твёрдости камня за счёт воздействия на него железом, то в данном случае мы видим именно случай практического преобразования действительности с целью выявления новых качеств конкретного предмета. Таким образом, именно в преобразовании действительности, в практике, человек и познаёт мир. Преобразуя то или иное явление, мы познаём его сущность.
И успешная практика, то есть практика с получением того результата, который человек спрогнозировал и поставил своей целью, возможна лишь в том случае, если действительность, в которой эта практика и разворачивается, познана во всей её объективности, реальности.
Здесь самое время задаться вопросом, что же такое объективность? Термин этот на слуху у обывателя, но редко когда взывает к основательной вдумчивости. В упрощённом виде под объективностью подразумевается соответствие чего-либо действительности, реальному положению вещей вне зависимости от нашего представления о нём. В старой философии такая трактовка порой называлась наивным реализмом, то есть безосновательной верой в то, что есть некая объективная действительность, не зависящая от нашего представления о ней, и дело здесь скатывалось к откровенному нигилизму, к отрицанию всего и вся вплоть до перехода в солипсизм (что нет ничего в мире, кроме моего представления о нём, что есть только Я, моё сознание, а весь окружающий мир – это лишь сфера моих представлений). И только лишь с развитием науки и возникновением диалектического материализма термину "объективность" было дано чёткое определение.
Объективность – это познание действительности, адекватное самой действительности, соответствующее ей во всех её существенных характеристиках (Рубинштейн, 1959).
Но здесь между практикой и познанием объективной картины мира есть одна тонкая и непростая связь, которую необходимо подчеркнуть. Сделаем это на следующем примере.
Можно в хорошую, безветренную погоду сесть в лодку, заплыть вглубь озера и наловить рыбы. А можно же изначально обратить молитву к водяному (как это и поныне делают, к примеру, вепсы – старая самобытная народность на территории нынешней Карелии), затем уже сесть в лодку, заплыть в глубь озера и наловить рыбы. В обоих случаях результат будет один – рыба будет наловлена, то есть практика будет успешной. Но какая из данных практик будет способствовать познанию именно объективной картины мира? Разумеется, только первая, без молитв каким-либо мифологическим сущностям, потому что это будет практика, в которой вычленено и сосредоточено только всё существенное для достижения поставленной цели. Вепсы же никогда не выходят на рыбалку, не обратив молитвы к водяному. Никогда. Поэтому та картина мира, которая складывается на основании их пусть и успешной практики, не является адекватной самой действительности, то есть не является объективной. В перечень существенных характеристик успешной рыбной ловли вепсы вплетают и характеристики несущественные, отчего их картина мира не является объективной.
В Дарвиновском музее, в Москве, есть экспонат, изображающий горшочек с откинутой тряпкой, из которого выползают мыши. Подпись под экспонатом гласит: "Положи в горшок зерна, заткни его грязной рубахой и жди. Через 21 день появятся мыши…". Этот наивный эксперимент – авторства алхимика Ван-Гельмонта из XVII века. Человек искренне полагал, что мыши образуются из зерна, заткнутого грязной рубахой… И его личный опыт убеждал его в этом.
Или другой пример, уже более печальный и курьёзный одновременно. Многолетняя практика убедила докторов в том, что эффективным средством против тифа является кровопускание (путём разреза вены или при помощи пиявок удаление части крови из организма пациента). Эта практика царила вплоть до середины XIX века, пока кто-то не решил перепроверить метод и не разделил больных на две группы: одним сделали кровопускание, а другим прописали просто постельный режим. В результате эффект был одинаков. Болезнь проходила сама в условиях покоя пациента и соблюдения гигиены. Кровопускание было лишним действием, не ведущим к формированию объективной картины мира, но оно вплеталось в общую практику по борьбе с болезнью и никак критически не проверялось. С таким же успехом можно было отплясывать у постели больного с бубном и потом факт выздоровления приписать именно чудотворному влиянию бубна.
В силу именно этого фактора, фактора отчленения условий существенных от условий несущественных в формировании того или иного явления, в науке необходимым образом был внедрён эксперимент с разделением исследуемых явлений на группы – на экспериментальную и контрольную. В экспериментальной группе условия существования явления целенаправленно варьируются, видоизменяются, а в контрольной же остаются неизменными, что и позволяет в итоге сравнивать полученные результаты эксперимента между собой, выявляя его действенность. Именно путём изменения тех или иных условий в экспериментальной группе учёный и определяет, какие условия являются существенными
