Сколько братьев и сестер имелось у Довмонта? Как видно, много. Отец нашего героя был, конечно, храбрым вождем и мог завести несколько жен. Стрыйковский и автор Хроники Быховца полагают, что у Довмонта был один старший брат и четверо младших. Сестер вообще не считают, хотя они тоже наверняка имелись.
Учтем, что сведения о семье нашего героя насквозь легендарны. Скажем, его старший брат Наримунт был, согласно хронисту Быховца и Стрыйковскому, повелителем всей Литвы. Но может быть, он правил только Нальшанским краем? Или вообще не было старшего брата и перед нами – фантазии плохо осведомленных авторов, пытающихся начертать историю Литвы?
Один из младших братьев Довмонта назван Тройденом, о котором мы будем говорить неоднократно на этих страницах. Это – вполне достоверный князь Литвы, правивший 12 лет. Но опять же неясно, действительно ли он приходится родным братом Довмонту, или это брат единокровный, или же просто младший родич из одного с Довмонтом нальшанского племени. В то, что родство придумано, мы не верим: сообщения Стрыйковского и хрониста Быховца часто перепутаны, но зерно истины в них есть всегда, нужно только до него докопаться.
* * *
Итак, подведем предварительный итог. Во времена Довмонта Литва делится на многие вождества, которые осознают родство и действуют иногда совместно, но в то же время соперничают друг с другом, а сами вожди не прочь убить соперника, чтобы захватить власть. Одним из таких вождеств было Нальшанское, где в многолюдной семье рос маленький Довмонт.
2. Первобытное общество
После договора 1220 года, упомянутого в Галицко-Волынской летописи, мы не знаем почти ничего ни о Литве, ни о Полоцке. Лишь в 1236 году доходит удивительное известие, источником которого стали немцы. В битве при Солнечном городе (Сауле) князь жемайтов Викинтас разгромил немецкие войска ордена меченосцев, коим помогали европейские «гастролеры». Предполагается, что Сауле – это современный Шауляй.
Поражение было страшное, магистр ордена Фольквин фон Наумбург цу Винтерштеттен (1209–1236) пал в бою. Остатки меченосцев поспешили влиться в Тевтонский орден, который сражался в это время в Пруссии. Слияние орденов осложнило положение и литвы, и русичей: теперь магистр Тевтонского ордена координировал действия европейских волонтеров в борьбе с язычниками и православными «раскольниками» в Прибалтике. Орден был разделен на два ландмейстерства (ландмагистерства): Прусское и Ливонское. Обоими правили отдельные ландмагистры, а над ними возвышался великий магистр (гроссмейстер) Тевтонского ордена, живший обычно вдали от военных потрясений. Гроссмейстер обитал в Венеции или в Германии и лично в прибалтийских войнах, как правило, не участвовал. Но и мирными людьми гроссмейстеров назвать нельзя. На эту должность избирались люди бывалые и уже повоевавшие, то есть ветераны, которые превращались из полевых генералов в «начальника генерального штаба» и одновременно «пожизненного президента», ответственного за политические решения в рамках ордена.
* * *
Примерно в это время, то есть после победы при Сауле, и появился на свет наш герой – будущий князь Довмонт. Его отцом был, как мы говорили, кто-то из нальшанских родовых вождей – возможно, литвин, женившийся на русской девушке.
Родовой вождь – понятие условное. У архаичных литовцев еще не было князей в привычном смысле этого слова. Власть не передавалась по наследству. Это неудивительно. Так повелось от предков, а их обычаи хранили и уважали.
Довмонт мог быть сыном вовсе не старейшины, а удалого бойца или мудрого жреца. Но, конечно, никак не рядового пахаря. В то беспокойное время только боевые или мистически настроенные персонажи могли сделать карьеру в Литве. Выделялись они благодаря личным способностям, но далеко не всегда могли накопить богатства. У архаичных народов, если храбрый воин накапливал ценности, он был обязан устроить пир и раздарить имущество, а еду скормить общинникам. У индейцев эта процедура называлась потлач. Взамен пирующие восхваляли щедрого соплеменника. В таком обществе нельзя возвыситься, но нельзя и разориться: соседи помогут и спасут. Ответственность за решения коллективная. В то же время тебе обеспечат спокойное детство и старость, даже если родные погибли или умерли от болезни. Называть такой порядок «отсталым» и достойным презрения нельзя хотя бы потому, что он – самый долговечный на земле.
В самом деле, архаическое (первобытное) общество оказалось наиболее живучим за всю историю человечества. Если следовать выводам археологов, люди современного типа появились на планете 100 000 лет назад, и всё это время главной формацией, господствовавшей на планете, был «первобытный коммунизм» с различными вариациями. Такое устройство было наиболее устойчивым и позволяло людям выживать, избегая опасностей. Лишь по мере роста населения и участившихся столкновений с конкурентами рождались иные общественные формации, которые беспорядочно чередовались друг с другом: банковский капитализм Вавилонии сменялся жесткой государственной властью ассирийцев, рабовладельческий Рим был соседом феодальной Парфии, а в США рабовладение и капитализм причудливо уживались до 1865 года. Привычная нам история государств, знакомая по школьным институтским и учебникам, – это история последних пяти-шести тысяч лет человечества, то есть очень короткого отрезка бытия. Мечтая о возвращении «золотого века», люди постоянно экспериментируют с разными вариантами коммунизма и социализма, но уже на новом уровне, словно пытаясь вернуться к своим корням. Ведь «архаический», «первобытный» мир, как подсказывает родовая память, – это самая стабильная и привычная форма жизни. Смутная тоска по «золотому веку», повторяющиеся легенды об этом времени – попытки вернуться домой, в «коммунизм». Хотя, безусловно, «золотой век» – такая же идеализация человеческого бытия, как современный постиндустриальный империализм или «рыцарское» феодальное общество.
У тех, кто находится в плену теории прогресса и современных представлений о мироустройстве, данные рассуждения вызовут снисходительную улыбку. Современное кажется многим единственно правильным, но сколько раз самодовольное человечество расплачивалось за ошибки, сделанные в результате социальных и технологических опытов! Оно превращало в пустыни огромные регионы только из-за того, что в древности, ориентируясь на сиюминутную прибыль, истощало плодородные почвы. О трагических последствиях капиталистического эксперимента никому напоминать не нужно: примеров не счесть, начиная с торговли неграми, истребления индейцев, репрессий в отношении европейцев низшего происхождения со стороны буржуазной знати и заканчивая современными нам событиями в Ираке, Сербии, Ливии, Сирии, которые правильно называть неоколониальными войнами. Цена этих агрессивных экспериментов – людские жизни. Благосостояние современного европейского мира основано на агрессии, жестокости и колониальной эксплуатации окраин. Кроме того, нам не дано предугадать, каковы будут последствия глобального капиталистического опыта для экологии планеты: какие еще появятся пустыни, как изменится климат, к чему приведет растущее разрушение экосистемы. В общем, какова будет цена «прогресса», порожденного капитализмом.
В XIII веке европейцы тоже вели колониальные войны, но в рамках феодальной модели, которая господствовала от Пиренеев до Вислы и которую позднейшие историки искусственно пытались растиражировать, хотя общественное устройство Руси и той же Литвы было бесконечно далеко от феодализма.
Однако вернемся к нашему герою.
3. Нальшанский край
Если Довмонт родился в семье храброго и прославленного воина, то наверняка захотел пойти по стопам отца. Каким было детство маленького литвина, проходившее в деревеньке в густых нальшанских лесах?
Здесь по земле стлался туман, о чем-то шелестели деревья и неспешно текли реки, прозрачные летом и темные от палой листвы осенью. Зимой снег накрывал землю густым белым одеялом, а весной царила непролазная грязь. Леса изобиловали зверьем, реки – рыбой, а летом и осенью соплеменники взрыхляли скудную почву, чтобы добыть злаки, горох и другие продукты. Жизнь была нелегка. Не лучше ли обучиться военному ремеслу и грабить соседей? На землях кривов (русских) постоянно шли усобицы. Нальшаны, как и другие литовцы, охотно принимали в них участие. Всё больше таких удальцов сбивалось в шайки и ходило в набеги. Они служили полоцким кривам, затем – смоленским и даже волынянам. Таким удальцом, видно, был и Романт – отец Довмонта. Эти энергичные люди посвятили всю свою жизнь военным упражнениям. Учились сражаться на мечах, метко бить из лука, скакать на коне. Доспехи были русские: кольчуга или дощатый панцирь, островерхий шлем, каплевидный щит. Неприхотливые и отважные литовцы ходили на войну без обозов, жили грабежом и потому преодолевали огромные расстояния. Мобильность оказалась невероятным преимуществом по сравнению с поляками, русскими, немцами. С литвой было сложно сражаться.
