Ярве, но не более. За эту систему мы тоже постоянно бились с имперцами, но контролировали её более или менее плотно, поэтому нужды в космодесанте там не было. Ещё Ираклий по своему характеру любил прихвастнуть, но все его байки ограничивались охотой. Участвуй он хоть в одном боевом столкновении, он, конечно, раздул это до невероятных масштабов, но рассказывал об этом постоянно, а не па́рил бы нам мозги охотой в горах. У нас были подозрения, что он не из космодесанта, но теперь всё сошлось окончательно.
— Он же, по сути, такой же салабон, как и эти четверо! — ужасался Миша.
— Я тебе на это с самого начала намекал, — буркнул я.
— И всё равно, — ухмыльнулся Мишаня. — С Олей Зотовой тебе было бы лучше.
Я только отмахнулся от него рукой, вспомнив старшего сержанта Ольгу Зотову.
После неудачного штурма спутника планеты Нотри мы возвращались на базу, на космическом корабле. Настроение у нас было так себе, мы понесли существенные потери, а адреналин бурлил, потому что нас выдернули из горячки боя. Я тогда был начинающий курильщик, а на кораблях хоть и запрещено курить, но все знали, что в стыковочном переходнике это можно сделать и безопасно и беспалева.
Словом, залез я в этот переходник, и только достал сигарету, как в проёме показалась рыжая голова старшего сержанта Оли Зотовой. Я даже удивиться не успел, потому как знал, что Олька некурящая, а она просто выбила сигарету из моих рук, а потом крепко меня поцеловала, попутно расстёгивая мои и свои штаны. От такого счастья я, чуть не закончил до того, как всё началось, но к счастью, справился, и не ударил в грязь лицом, хоть старший сержант и оказалась второй женщиной в моей жизни. Почему я так решил? Когда мы закончили, она сказала — пойдёт, опять поцеловала меня в губы, и уползла обратно.
— Пойдёт, — повторил я за ней, расплываясь в довольной улыбке, а потом, шустро нашёл сигарету, и по классике жанра, закурил.
Такое часто случается, после боя. Всегда надо сбрасывать излишнее напряжение. И моралисты, могут сколько угодно осуждать меня за это, но такое со мной случалось часто и когда служил в армии. Да и потом, когда носился по планетам двух Галактик, всякое бывало.
С Олей Зотовой сложилось всё печально. Хоть мы какое-то время пользовались друг другом для разрядки, но на все мои вопросы о наших отношения девушка предлагала дождаться конца войны, а уже там решить, что к чему. Зотова, как и я, пошла в армию добровольцем, не дожидаясь призыва, а значит, наша служба должна была закончиться почти одновременно, хоть она и служила уже полтора года, а у меня тогда и полугода не набралось.
Она была немного не в моём вкусе, невысокая, худощавая и рыжая, с бледной кожей, усыпанной веснушками, но чем-то меня зацепила. Нет, не тем, что была единственной женщиной на много парсек вокруг. С противоположном полом в Советской Армии тогда обстояло всё неплохо. Задолго до того как я попал в армию, ещё с середины восьмидесятых, когда стало понятно, что дело идёт к межпланетной войне, в армию стали призывать и женщин.
Поэтому дефицита не было, симпатичных девушек, а то и просто красавиц, хватало. Девушки служили во вспомогательных частях, но и в боевых отрядах их было немало. Командиры, как водится, запрещали подобные отношения и наказывали пойманных порой очень серьёзно, но остановить двух молодых людей, которые в боевой обстановке воспылали друг к другу чувствами, не могли. Да и сами офицеры были далеко не безгрешны в этом отношении.
Но за два месяца до экспедиции на Кадмию, Олю вызвали к начальству, и после небольшой беседы, она присоединилась к спецотряду, для выполнения какого-то секретного задания и после этого просто пропала, а нам прислали очень мутного Ираклия Грибаидзе, на замену и фактически на меня легли обязанности старшего сержанта, в то время как Ираклий лишь изображал бурную деятельность.
Так что Миша был неправ. Дело было не в личных отношениях. Просто мне не хотелось идти в бой с таким командиром.
Но думать об это было некогда, потому что со следующего дня начались анонсированные Мишаней адские деньки. Мы гоняли молодых, а офицеры гоняли нас всех.
— Вы несколько месяцев провели в космодесанте как у Христа за пазухой, — застраивал Филиппов шестерых тяжело дышащих салабонов, среди которых были Костин, Балодис, Сумкин и Омаров. — И что значит, не можете прицелиться после стометровки? Там, на территории Империи, вас никто ругать не будет. Вам просто прострелят головы!
— Меньше, — робко пискнул Костин. — Я всего три месяца как прибыл.
Ворчание остальных показало, что они тоже не полгода провели на Полигоне. Как будто это имело хоть какое-то значение!
— Да без разницы! — гаркнул Мишаня. — Я через неделю после прибытия, в бою оказался, а сержант Кирьянов…
— На третий день отправили прикрывать эвакуацию в МПРО-40К, — лениво заметил я.
— Ага, там мы и познакомились, — фыркнул Мишаня.
На самом деле парням просто немного не повезло. Прилети они на неделю раньше, сразу бы попали на Арсу, а может быть, и повезло. Но явно не нам. Мы работаем с тем, что имеем.
— Вы чего расшумелись? — из казармы высунулась голова Ираклия Грибаидзе.
— Молодых натаскиваем, — отмахнулся я. — Не парься.
— Ясно, — буркнул тот и скрылся.
Филиппов посмотрел на меня со значением. Я скривился, в ответ. Что я мог поделать? Офицеры бы не стали меня слушать, а то бы и выговор влепили.
— Ладно, давайте
