Да нет. Не может быть.
Окидываю ее неверящим взглядом. При ее внешности быть девственницей просто невозможно.
Таких сексуальных бомбочек еще в школе срывают. Слишком соблазнительные.
Почему-то в груди от этих мыслей становится тесно. Настроение падает ниже плинтуса.
Как много у нее было мужиков?
Снова окидываю ее взглядом. Судя по моей реакции, каждый хочет ее трахнуть. Так сколько?
— Куда мы едем? — снова перебивает, прежде чем я успеваю задать свой глупый вопрос.
— Есть одно место, о котором никто не знает, — пытаюсь с собой совладать.
Хоть и глупый, но все же вопрос вертится на языке.
— Как же никто, — усмехается Кира, — ты же о нем знаешь, — поясняет она. — Это далеко?
— Нет, — то, что она пытается вести светский разговор начинает меня раздражать. Тем более что мои мысли далеки от разговоров о погоде.
Не помню, чтобы я раньше о таком задумывался, но сейчас изнутри словно кошка скребется, противно так.
Зачем мне эта информация?
Но сколько себя ни уговариваю, отбросить эти мысли не могу.
— Может, на заправке остановимся, — предлагает Кира, в то время как я прикусываю язык.
Отрицательно качаю головой. А может, ей в туалет надо?
Открываю рот и…
— Сколько у тебя было мужиков?
Глава 8
Кира
С того момента, как он спас меня от пули, единственным моим желанием было узнать о дедушке.
Тон майора, когда он разговаривал обо мне с дядей Витей, словно я какая-то обуза, задел за живое.
После смерти родителей в день знакомства с моим дедом его первые слова были о том, что я стану для него невыносимой ношей.
Он не пытался меня обидеть, просто высказал свои опасения, но для меня, до смерти боявшейся остаться одной, это было просто смертным приговором.
Все свое детство я старалась не стать для деда бременем. Училась упорно что в школе, что на полигоне. Никогда даже не помышляла о том, что что-то не смогу или отступлю. А тут… будто ножом в сердце.
Но, как бы ни задели меня его слова, разум все-таки победил. Я понимала, что с его помощью сбежать у меня шансов больше. Так что, сжав покрепче зубы, я молча согласилась. Немного потерпеть — не большая цена для свободы, а там я узнаю, где дедушка и почему началась такая кутерьма вокруг этой с виду ничем не примечательной информации.
Я чуть не задохнулась в этой чертовой сумке, пока он, кажется, наезжал на все ухабы, которые только можно было найти на дороге.
Он сделал это специально, и секунды не сомневалась. Придурок.
А его обвинения, что я специально мужиков в части соблазняла, были вообще за гранью. От возмущения у меня слезы на глазах выступили, но я смогла себя сдержать и позорно не разрыдаться. Потом сама себе поразилась. С чего вдруг такая реакция? Тоже мне, буду я лить слезы из-за слов какого-то козла.
Естественно, что как только я осталась одна, я сбежала.
Первая моя задача — узнать, что там с дедом, потом — попытаться понять, что скрывается за той информацией, что я нашла, а уже затем — решать, куда двигаться дальше. Представила, как майор обрадовался, когда меня не застал. Баба с возу — кобыле легче.
Выясняю, что сигнал от телефона дедушки поступает, хоть и изредка. Закрыв системное окно, не успеваю спокойно выдохнуть, как мое горло обвивает чужая ладонь. Его злой шепот приводит в ярость. Но он снова предугадывает мои действия и, к моему великому стыду, скручивает, как фаршированного гуся.
Он определенно неправильно на меня влияет. От его близости мое тело плавится. Это пугает меня до дрожи, и то, что я не могу ему сопротивляться, делу не помогает.
Немного пошлых угроз, произнесенных хриплым шёпотом, и я расплавилась. Ощущение того, как его твердый и очень даже большой член трется о мою попу, заставляет меня увлажниться от желания.
Я хотела этого, хотела возбудиться и почувствовать наконец страсть, узнать, что есть такого в этом сексе, из-за чего многие сходят по нему с ума. Столько разговоров ни о чем.
Но не так. Не с тем, кого даже толком не знаю. Это несправедливо — желать того, кто угрожает и манипулирует тобой. Кто начинает меня пугать, потому что противопоставить мне ему нечего.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Его слова делают свое дело, и мне безумно хочется сейчас сбежать. Как посмотреть в глаза тому, кто лапал тебя секунду назад в темноте, будто ты какая-то…
Призываю к себе всю злость, на которую способна.
Но он не уступает ни на миллиметр, надвигается, как огромная волна. И все, что я могу, — это затаить дыхание и надеяться, что мне удастся от него сбежать.
Внезапная вспышка гнева, и наказание поцелуем. Нет, так это действие не называется. Он будто пытается меня иссушить, просто выпить меня до самого последнего глоточка, до самого дна.
Хватаюсь за его слова как за соломинку. Он сказал, что не сделает этого со мной, если я не сбегу.
Савелий. Такое простое имя для такого, как он. Слишком простое. Но предложи мне назвать его по-другому, я бы не смогла.
Он злится, потому что я попала в точку, предположив, что он, как и мой дедушка, следует старым традициям и чтит свое слово. Было такое среди военных старой закалки. Дедушка часто жаловался, что среди молодежи это качество вымирает.
Потом он попытался убедить меня в неизбежности нашего слишком тесного знакомства, заставляя меня сжимать ладони в кулаки. Я не хочу.
Даже то, как он описывает, что хочет со мной сейчас сделать, возбуждает меня, но и безумно пугает. Точно. Не хочу.
Пытаюсь развеять напряжение между нами, но Сава сопротивляется.
— Сколько у тебя было мужиков? — этого вопроса я точно не ожидала.
Да что с ним такое?
— Ты у всех знакомых женщин об этом спрашиваешь?
— Только у тех, кого собираюсь отыметь, — бессовестно выдает он.
И так спокойно, будто это нормально — разговаривать на такие темы.
— А у тебя сколько было женщин? — спрашиваю я, перенимая его тон.
— Ну, несколько десятков где-то, не считал, — выдает задумчиво. Вот же придурок.
— Вот когда посчитаешь и сдашь анализы, тогда и поговорим, — бросаю я с уверенностью, которой не ощущаю.
— Что, уже не так боишься? — спрашивает, скосив глаза.
— С чего мне бояться? — огрызаюсь я.
— Тогда чего же ты так сильно испугалась? — не отстает он. Смотрит слишком пристально. А он ведь ведет машину.
— Далеко еще? — перевожу я тему.
— Так и сколько же их было? — спрашивает он снова.
— Не твое дело, — чеканю я, закатывая глаза.
— Мы можем остановиться, и ты все мне расскажешь, — зловеще шепчет он.
— Прекрати мне угрожать, — возмущаюсь я, — и без тебя хватает причин для страха.
Вопреки моему предположению, что он продолжит свои расспросы, Сава наконец затыкается. Но если вы думаете, что меня это успокоило, то напрасно. Случилась совершенно обратная реакция. Напряжение между нами, стало почти осязаемым. Я чувствовала его взгляд на себе так, будто мы все еще в том зале, где он бесстыдно меня трогал.
Хочется выскочить из машины на ходу, лишь бы перестать ощущать это давление.
Мы снова меняем машину. В этот раз он приезжает на еще более старой модели. Я даже не знала, что такие вообще есть. Кажется, она вот-вот развалится. Сев на переднее сидение я вдруг вижу, что под моими ногами прямо через дырку в полу видна земля.
— Ты ведь шутишь, да?
— Это единственное, что я нашел, — убивает он мою надежду, — ну, если не считать бричку, запряженную лошадьми, — добивает он.
Я согласна на машину. Цепляюсь обеими руками за салонную рукоятку, молясь, чтобы она не отвалилась под моим весом, и поджимаю ноги. Такого я еще не переживала. Лучше пробежаться с сорока килограммами на спине в горку, чем сидеть в таком напряжении, боясь, что вывалишься прямо на дорогу и тебя задавит собственная же машина.
Что за люди ездят на таком?— Давно ты служишь? — спрашиваю я, чтобы отвлечься и хоть как-то нарушить напряженную тишину.
