Но она почувствовала связь, которую может почувствовать лишь мать, потерявшая ребенка. Конечно, она ничего не сказала миссис Ван-Дайк, но сердце подсказывало, что эта женщина поняла бы ее, хотя обстоятельства у них разные. Миссис Ван-Дайк семь лет любила и пестовала своего сына, знала, о чем он думает, изучила все его капризы. Они – мать и ребенок – были частью семьи. Кэрри была лишена всего этого. Она прожила семь месяцев, чувствуя, как растет у нее живот, полная ожидания и надежд. Она строила планы на будущее. И во всех планах была ее дочь. Она не мыслила себе будущего без нее.
Руки у нее начали дрожать. Может, от тяжести колыбели, а может, от мыслей.
«Колыбель лишь тогда колыбель, когда в ней лежит дитя».
Как это правильно.
Кэрри помнила, как любовалась кроваткой, купленной для дочки. Но кроватка не шла ни в какое сравнение с этой колыбелькой. Кроватку разобрали и отвезли в ближайший благотворительный магазин вместе с коляской. Пусть это достанется другому ребенку.
Кэрри медленно спустилась вниз, стараясь не задеть колыбелью стены. Что-то ей скажет Дэн? Она не удивится, если он встретит ее насмешливыми словами.
Вдруг она насторожилась. Плач… нет, вопли. Ребенок орал во всю глотку. Кэрри торопливо спустилась по лестнице и плечом открыла дверь в квартиру Дэна.
– Дэн, что происходит?
В ушах у Дэна стучало. Он переложил орущего младенца на другое плечо. Это продолжалось уже минут пятнадцать. Господи, в чем дело? Да знает он, в чем дело. Ребенок выпил почти всю бутылку и ни разу не срыгнул, а судя по информации в Интернете – это плохо.
Дэн попытался отвлечься от крика и думать о чем-нибудь еще. Кто оставил младенца на улице в такой холод? Эта мысль терзала его с того самого момента, когда Кэрри нашла ребенка. Он, конечно, сделал то, что должен сделать полицейский, – постараться отыскать мать и посмотреть, не случилось ли с ней несчастья.
Но он не был уверен, что хотел бы найти эту женщину.
Некоторые люди просто не могут быть родителями. Это факт.
И он тому живое доказательство. А подтверждение – оставшиеся шрамы.
Двадцать пять лет назад социальные службы делали все возможное, чтобы помочь его матери, вместо того чтобы забрать его из этого ада.
Слава богу, что бабушка сообразила, откуда у него шрамы на спине. Сигареты оставляют отвратительные отметины, которые трудно вывести. Ребята в полицейском участке думали, что это следы от ветрянки, а он не собирался сообщать им правду.
По выражению лица Кэрри он понял, что она чувствовала сострадание и жалость к человеку, подбросившему ребенка. А он чувствовал совсем другое. Может, у этого малыша будет тот старт в жизни, которого он заслуживает.
Он услышал, как дверь в квартиру открылась. Это Кэрри, и она держит в руках… деревянную колыбель.
– Что вы сделали? – спросила она, скривившись от детского крика.
Она прошла в комнату и поставила колыбель у ног Дэна. Неужели все это время она провела у миссис Ван-Дайк? Но взять колыбель она могла только у нее.
– Накормил его, – пожал плечами Дэн.
Она покачала головой:
– Он не должен так вопить. Давайте его сюда, – и протянула руки.
Что происходит с этой женщиной? То она со всех ног удирает отсюда, словно от огня, то возвращается как ни в чем не бывало.
Дэн положил ладонь на спинку ребенка.
– Кэрри, что случилось?
Ему необходимо, чтобы она была с ним честной.
Она посмотрела прямо на него. В ее голубых глазах промелькнула нерешительность.
– Мне нужно было уединиться на пять минут. Потом я пошла к миссис Ван-Дайк. Она чудо. Жаль, что я раньше с ней не разговаривала. – Кэрри подошла к раковине и вытащила соску из стерильного раствора. – Соска стерилизовалась тридцать минут?
Дэн посмотрел на часы и кивнул.
Кэрри вложила ребенку в рот соску и забрала его от Дэна.
– Тогда давайте попробуем что-нибудь еще. – Она уселась на диван и, положив ребенка себе на колени лицом вниз, легонько потерла ему спинку.
Дэн посмотрел на колыбель:
– Я даже не подумал о том, где он будет спать.
Кэрри улыбнулась… и ее лицо преобразилось, засияло.
– И я тоже не подумала. Я спросила миссис Ван-Дайк, нет ли у нее каких-нибудь детских вещей, а она сама предложила взять колыбель. Правда, матраса все равно нет. У вас найдется что-нибудь, что можно положить внутрь?
Дэн задумался:
– А если использовать те новые полотенца? Одно мы уже взяли, но остались еще. Из них вполне получится матрас.
– Замечательно. Я принесла несколько кофточек и вышитых распашонок и пару носочков. Миссис Ван-Дайк также отдала мне вязаное одеяло, на вид совсем новое.
Младенец перестал плакать. Дэн повернулся к нему как раз в тот момент, когда маленькие ножки приподнялись и раздался громкий звук от срыгивания.
– Вот и получилось! Так лучше, малыш? – Кэрри перевернула ребенка и положила себе на плечо, продолжая нежно гладить спинку. – Ребенок может капризничать из-за газов.
– Капризничать? – Дэн фыркнул. – По-вашему, что называется капризничать? Вы бы только послушали этот ор минут пять.
Кэрри вздохнула:
– Да, я знаю. Простите, Дэн, я не уверена, что от меня есть польза. – С ребенком на плече она встала и подошла к окну. – Почему те, кто остался там… на улице, решили, что не смогут позаботиться о собственном ребенке? Мне их жалко. Если бы я могла им помочь…
Опять те же сочувственные нотки. То, чего он не в состоянии понять.
– Возможно, им не нужна наша помощь. А если они просто не созданы для того, чтобы быть родителями? Они оставили ребенка на пороге и даже не позвонили в дверь! Малыш вполне мог замерзнуть: он не был одет, как следует, и не накормлен. Даже без подгузника. Да он мог умереть во время родов. Кэрри, такой человек не хотел иметь ребенка. У такого человека нет ни чувства долга, ни чувства ответственности.
Кэрри резко повернулась:
– Дэн, вы этого не знаете. Вы ничего не знаете. Это мог быть ребенок несовершеннолетней девочки. Она, возможно, боялась сказать, что беременна… боялась последствий. А если ее изнасиловали? Что, если она живет со своим мучителем? Вы об этом подумали?
Дэн едва не закричал. Он сейчас сойдет с ума. Сделав глубокий вдох, он поднял на нее глаза:
– Это вполне мог быть ребенок тех, кто и думать не думал о том, что необходимо дородовое наблюдение, кому было наплевать на то, чтобы роды прошли благополучно, наплевать на то, что случится с их ребенком.
– Дэн, вы этого не знаете, – с дрожью в голосе повторила она. – Вы ничего точно не знаете. Мне просто не приходит в голову, что же заставило кого-то бросить ребенка у чьей-то двери. Но я готова поверить, что эти люди были в отчаянном положении и хотели, чтобы их ребенку помогли. – Она погладила детскую головку. – Ребенок – бесценный дар. Я не представляю, чтобы хоть одна мать по доброй воле отдала свое дитя.
