— Ты с ума сошел!? Там же сигналка!
— Не тогда, когда у меня есть ключи, — показывает он брелок, и Митя тут же кричит от радости, а я невольно рот открываю. Становится страшно. На что еще способен этот парень. — Давай быстрее, он следом бежит.
— Ты мне объяснишь, почему ты нам помогаешь. Раньше ты говорил, что из-за благодетеля, а теперь…
— Саш, помолчи, не до тебя, — быстро говорит он и выруливает на дорогу. Как раз в тот момент, когда в мое окно врезается кулак Алекса. А его рот открывается в весьма различимом: «Стоять!».
В этот момент я его ненавижу. В этот момент мне ничего не стоит показать ему средний палец. Особенно, когда Мирон довольно резко газует, и мы спешим махнуть в плотный поток МКАДа.
В моем рюкзаке звонит телефон, но его тут же отбирает Мирон и выкидывает в окно.
— Ты что?!
— Это мужик скорее всего из спецслужб. И скорее всего уже натыкал тебе маячков.
— Зачем?!
— Откуда мне знать, Саш! — орет Мирон, набирая скорость. — Он пасет тебя три года. А вот информацию на Митя начал собирать полгода. Деньги заносил нашей заведующей.
— Откуда ты все это знаешь?
— Видел. Видел я. Уверен был, он вас усыновить хочет. Ну или на край, на тебе женится, а брата тебе в подарок.
— Это глупо. Зачем жениться на мне, меня не зная, — смеюсь я натянуто, а Мирон многозначительно смотрит на мои неприкрытые платьем коленки. Я тут же удовлетворяю желание их прикрыть и натягиваю платье. Потом завожу более безопасную тему. Выяснять, зачем Мирон так рискует, спасая нас, тем более не хочется. — Что мы будем дальше?
Глава 12
— У меня перекантуемся. Завтра решим, — пожимает Мирон плечами. Вот так просто, словно мы не бежим в неизвестность, а в гости решили наведаться. Только как же страшно, что все может обернуться плохо. В особенности для Мирона, который нам так помогает.
Буквально через три часа лютых московских пробок, успев даже посмотреть фильм на экране магнитолы авто, мы заворачиваем в строящийся район. Там заселено всего несколько домов. Возле одного из них мы бросаем БМВ Алекса и идем пешком.
Долго идем. Спотыкаясь, по песку и рассыпанному цементу. Но жаловаться я не привыкла. Жалко только кроссовки белые, которые вряд ли теперь отмоешь. И нескоро купишь похожие.
И вот теперь я наглядно вижу, какие хоромы предоставляют сиротам. Стоит двери на двенадцатом этаже щелкнуть за спиной, как мы, оказывается в бетонной коробке с одним большим окном.
Мы с Митей переглядываемся. И кто-то еще на такое ипотеку берет на двадцать лет.
— Разуваться необязательно. Там на столе пицца, можете поесть.
— Ты говорил, перекантоваться? — спрашиваю, с тоской вспоминаю огромную кровать в доме Алекса. — А спать где?
— Вон, матрац, принцесса, — усмехается Мирон и идет вместе с Митей наяривать сухую пиццу. Парням то много не надо. Но и я не хочу выглядеть неженкой. — Но если тебя от меня тошнит, то места на полу еще много.
Я задираю подбородок, иду садиться на одну из деревянных коробок и есть остатки пиццы со стола, явно откопанного на помойке. О чем не стесняясь спрашиваю.
— Ты где его достал? На помойке?
— Конечно. Народ чего только не выкидывает. А у меня руки не из жопы растут. Там, кстати, много таких, как я, искателей приключений и блох.
— У тебя блохи!? — отсаживаюсь, на что они с Митей ржут, но последний затихает, стоит мне на него посмотреть.
— Да не. Вообще прикольно вышло. Я же не сразу решился. Но потом как увидел голые стены, понял, что деньги не лишние и пришел на помойку. И говорю такой: «Есть, чем поживиться, коллеги?».
Я прыскаю со смеху, представляя эту ситуацию, а Митька ржет в голос. Но смешного в этой ситуации мало, и я понимаю, что, кажется, и мне предстоит скоро вот так же лазать по помойкам и искать еду. И обратиться мне не к кому.
Сразу вспоминаются слова Мирона о прокуратуре.
— Ты говорил про прокуратуру.
— Да, надо идти, — говорит он серьезным тоном, в котором не прослеживается ни капли смеха. — Ну или жить здесь. Надо тебя для помойки переодеть, — подцепляет он лямку моей майки, за что получает по руке шлепок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Лучше в прокуратуру, — говорю и встаю из-за стола, чтобы скрыться за единственной дверью. В ванной.
Здесь меня накрывает ужас происходящего.
Что я делаю? Где нахожусь? Куда побежала, даже не подумав? Алекс говорил, что обеспечит меня. Алекс говорил, что мне надо быть послушной. Но сама мысль остаться без Мити убивает.
Сползаю по двери, смотря на крохотную ванную, похожую на корыто и маленький унитаз, и ощущаю, как слезы бессилия стекают по лицу. У меня скорее всего такая же квартира от государства. А родительской нам с Митей теперь не видать, если не хотим попасться в лапы Алексу. Надо Митю спрятать. Надо последние деньги в сумке не потратить, надо становиться взрослой, а у меня в голове все еще сидит змей-искуситель хорошей жизни без проблем. Под куполом защиты и надежности. Для этого нужно только Митьку отдать. Просто дать усыновить брата.
Так просто. Так невозможно.
По мозгам бьет стук в дверь и неделикатное:
— Не одной тебе толчок нужен.
*****
Глава 13.
Я стираю слезы, быстро делаю свои дела, умываюсь в ванной, даже быстро мочу шею, чтобы хоть как-то жар тела потушить. И только потом открываю дверь Мирону. Усмешка которого раздражает.
— Что?
— Дрочила что ли?
Рука поднимается непроизвольно, и я заряжаю пощёчину, и крик вырывается из горла.
— Ты совсем придурок! Здесь Митя!
— Чего ты орешь?! — шипит он и кивает головой на матрас, держась за щеку. И стыд заливает лицо, потому что Митька спит, отвернувшись к бетонной стенке. — Лучше бы подрочила, не такой бы нервной была.
Мирон хватает меня за плечи, вызывая недовольство, буквально подвергнувшее цунами все тело, и отодвигает в сторону.
— Поаккуратнее…
— Скажи спасибо, что не ответной оплеухой. Ты же девочка…
— Но ты, кажется, об этом забыл, — напоминаю о его бестактности, пока он стоит в проёме ванной. На что он только усмехается и качает головой.
— О том, что у тебя между ног не член, я помню двадцать четыре на семь, — говорит он и дверь прикрывает. А я стою, хлопаю ресницами, часто моргая, и пытаюсь расшифровать его фразу. Но тело уже настолько потяжелело от усталости и ответственности, что я просто иду и падаю на матрас, сразу отключаюсь.
Открываю глаза, только когда понимаю, что мне холодно. Тело ломит, а единственное покрывало досталось Митьке. Быстро обшариваю комнату глазами и нахожу Мирона, сидящего у стены в телефоне. Нога на ноге, волосы зачесаны назад после душа, а футболки нет и в помине. По груди ползет какой-то рисунок, скрываясь на боку. И мне становится любопытно, чей это хвост.
Мирон поднимает голову как раз в тот момент, когда я закрываю глаза. Не хватало еще, чтобы он меня за подсматриванием застал.
Или подумал, что я вздрагиваю от чего-то, кроме холода. Слышу, как скрипнул ящик, потом стук телефона о поверхность стола и шорох одежды. Вместе с импульсами холода тело пробирает страх, но я не буду спрашивать, что он собрался делать. Я же делаю вид, что сплю.
Он укладывается рядом, сует что-то между нами и вдруг прижимает меня к себе.
— Ты что…
— Заткнись и спи. Нам вставать в четыре утра. Областная прокуратура открывается в восемь, и лучше нам к ней успеть.
Я бы и хотела сказать, что его вольности перешли все границы, но тяжелая рука на животе создает эффект печки, распространяющейся на все тело. И я впервые за неделю ощущаю желание сказать большое человеческое…
— Спасибо, Мирон.
— Должна будешь, я же говорил уже, — шепчет он мне в затылок, обдавая его горячим дыханием.
— Но теперь у меня ничего нет. Даже благодетеля.
— Разберемся, — говорит он и снова требует. — Спи уже.
Но я не могу так. Мучает любопытство. И я поворачиваюсь лицом, чувствую, как Мирон поправляет тряпку между нами, кофту, что засунул между стыком паха и моих бедер.
