— Посмотри на нее. Бежит и сиськи теряет.
Константин Федорович ничего не ответил. Ему было неловко это слушать.
Он кивнул: мол, пора на урок, — но Людмила Валентиновна уже начала приходить в себя. Даже попыталась улыбнуться, но вышло криво.
— Константин, ты уже успел познакомиться с нашей маразматичкой? Если с ней успел, то и со мной заочно познакомился, да? Эта карга только обо мне и говорит. Я знаю. Все знаю. Больше ведь не о чем. Она и на том свете всех святых замучает рассказами обо мне.
Звонок на урок. Слава богу, подумал Константин Федорович.
— Будь с ней потверже. Пожалеешь ее разок, маразматичку, так она тебе потом проходу не даст… Ладно, Константин, бывай.
Людмила Валентиновна помчалась на урок. Торопливый шаг ее ничем не отличался от походки Тамары Геннадьевны. Точно так же, подумал Константин Федорович, бежит и сиськи теряет. ***
Шутили, что Тамара Геннадьевна и Людмила Валентиновна ненавидели друг друга потому, что во время Гражданской войны одна воевала за белых, а другая за красных. Если говорить серьезно, то причина их раздора была банальной до неприличия. Что может рассорить двух подруг, двух умных женщин, которые с пятого класса сидели за одной партой? Которые помогали друг другу делать уроки и копать картошку. Которые любили одни и те же книги. Которые посвящали друг другу стишки. Которые поступили в один университет и потом устроились в одну школу. Ответ очевиден.
Это мужчина.
Они познакомились с ним на берегу реки. Отдыхали тогда молодые девушки с коллективом на природе: палатки, шашлыки, волейбол. Александр же был со своей компанией. Как это обычно бывает — мяч судьбоносно улетел в сторону, где он, Александр, его и поймал.
Девушкам тогда было по двадцать пять, Александру уже за тридцать. Он был в разводе, второй раз, имел от первого брака сына, который его, в свои тринадцать, ненавидел и не хотел видеть. Мамаша постаралась, как говорил Александр.
Уже много лет он работал слесарем в ЖЭКе, то есть внушал доверие. Он не пил, не курил. Еще он был элегантен и умел слушать. На девушек он произвел самое приятное впечатление. Да что там, они были от него без ума.
Александра нельзя было назвать человеком умным. Но, как известно, отсутствие ума неплохо уживается с хитростью. Он был тому примером. Однако женщины его любили. Потому что за каждым его жестом, за каждым словом, за каждым взглядом просвечивало нескрываемое намерение: раздеть и отыметь. Конечно, не все принимали такой тип общения, кому-то это даже было омерзительно. Но таких было немного. Женщине всегда приятно осознавать свою привлекательность, а уж готова она отдаться в действительности — вопрос другой.
Тамара Геннадьевна и Людмила Валентиновна в силу своей неопытности полагали, что такое внимание со стороны Александра было обращено только на них, умных и красивых, точнее, каждая думала, что на нее, — тем более Александр умел хитро переключать свое обаяние с одной на другую так, чтобы это было незаметно и никто не обиделся.
Они встречались втроем.
Прогулки, посиделки в кафе. Женская влюбленность прогрессировала — и подруги стали друг от друга отдаляться. Сначала появилась недосказанность. Потом напряжение. Открытого разговора между ними не было. Они его боялись, потому что понимали, что происходит что-то важное, с чем они раньше не сталкивались. Решается судьба каждой. Это напоминало боль, с которой не хочешь идти к врачу, потому что боишься услышать диагноз.
Мучительные переживания должны были прекратиться. Вечно это длиться не могло. Они ждали, когда Александр сделает свой выбор.
Возможно, кому-то подобные ожидания показались бы смешными, но основания надеяться у девушек все-таки были.
Герой-любовник, несмотря на неискоренимую животную похоть, действительно делал намеки на то, что мечтает о новой семье. К этому решению его также подталкивал батюшка, отец Василий, человек, мнением которого Александр очень дорожил. Религиозность нового друга, кстати, нисколько не смущала ни Тамару Геннадьевну, ни Людмилу Валентиновну. Скорее, наоборот, говорила о нем как о надежном и честном спутнике. И вот отец Василий, слушая о новом согрешении Александра (а тот по-прежнему грешил на полную катушку) посоветовал ему присмотреться к тем милым девушкам, с которыми Александр, по его словам, «отдыхал душой», и выбрать одну из них для семейной жизни, ибо так лишь можно обуздать похоть.
Александр действительно не торопился портить девушек, потому что считал их чистыми созданиями, и, когда мысли его рвались раздеть их, сразу двоих, совесть заставляла переключать внимание, что требовало больших усилий. Позже, впрочем, он нашел компромисс с совестью: не думать об этом было невозможно, поэтому, чтобы сбросить все грешные мысли и очистить себя на целый день, он все же позволял себе одноразовую фантазию, которая сопровождалась активным, если не сказать агрессивным, самоудовлетворением. Иногда ему удавалось кого-нибудь подцепить, тогда он направлял накопившееся желание на другого человека. Или же он мог снять проститутку, что тоже позволяло ему сохранить в душе чистоту, потому что одно дело — с проституткой, а другое — с чистыми созданиями, пусть и в мыслях, — ведь «грешить в мыслях — все равно грешить», говорил отец Василий.
Но пришла пора становиться на путь истинный. Ему надо было жениться. В третий раз. Теперь все получится. «Потому что бог любит троицу», — подбадривал его все тот же отец Василий.
Ему нравились и Людочка, и Томочка.
С первой невозможно было соскучиться. Она всегда шутила, могла разрядить обстановку, если возникала неловкость, — в общем, была душой компании. Вторая была серьезнее — после пяти минут общения с таким человеком хочется рассказать ей все свои секреты и узнать, что она об этом думает. Если же говорить о чистой физиологии, то Александра тянуло к обеим девушкам одинаково. В этом-то вся и сложность, сказал он отцу Василию, когда тот, устав от бесконечного нытья, спросил, с кем бы Александр в первую очередь переспал.
Наконец это случилось.
Он позвонил Тамаре Геннадьевне после почти недельного молчания и попросил о встрече. На набережной он взял ее за руку и признался ей в любви. Девушка расплакалась от счастья. Потом они поцеловались — и он сделал ей предложение.
Так все и случилось.
Прежней дружбы, конечно, между подругами больше не было. Но общение их не прекратилось. Во-первых, работали они все так же в одной школе; во-вторых, иногда на каждую накатывала такая тоска по общему прошлому, что они позволяли себе даже на время отвлечься от настоящего и забыть про все обиды. А они были, обиды.
Людмила Валентиновна считала себя страдающей стороной. Она чувствовала, что ее предали. И подруга, и Александр, к которому она до сих пор испытывала чувства. Она понимала, что такова жизнь, понимала, что и сама не смогла бы отвергнуть мужчину, чтобы сохранить дружбу, если бы он выбрал ее. Все понимала. Но не могла простить их за их счастье. Слишком уж благородной нужно быть для таких вещей. Она хотела, конечно, она пыталась, но — увы, нет, не получалось.
Ну а Тамара Геннадьевна была не в силах просто пожалеть подругу, потому что чувствовала, что та завидует ей черной завистью. Так, собственно, и возникла ее, Тамары Геннадьевны, обида — как ответ на обиду Людмилы.
Но не только это стало причиной того, что спустя много лет две старые женщины будут говорить гадости друг о друге, — нет.
История с Александром имела продолжение.
Семейная идиллия длилась три года. У них появился ребенок. Мальчика назвали Иннокентий. Александр почему-то настоял на этом имени. Да и вообще Тамара Геннадьевна стала замечать, что большинство историй, связанных с Александром, невольно можно было начинать с фразы: Александр почему-то… Человек этот становился для нее загадкой. Точнее, она сама сделала его загадкой. Потому это было легче, чем признать, что твой муж — идиот, пусть и обаятельный, но все же идиот.
