Заметили пацаны нашу машину и сразу бросились навстречу. А потом бежали рядом с «Москвичом», смеясь и заглядывая в окна…
Мы объехали будущий сквер, подрулили к гаражу.
Около ямок ничего не лежало — ни кустов, ни деревьев. Наверно, так и не привезут сегодня.
Профессор Дервоед стоял возле своего широченного, ещё без крыши, гаража и смотрел, как мы останавливаемся, вылезаем. Дети мгновенно окружили нас, завопили на разные голоса:
— Собачку покажите!
— Женя, а где Полкан?
— Ой, какой кот облезлый!
— Кошка Мурка, а не кот, — сказала Марина. — У неё скоро будут котята.
— Мы собаку не захотели покупать, — соврал я. — Собак можно хоть сто купить. И в любой день. А таких кошек не найдёшь. Горная кошка… Гадюк умеет ловить.
— В нашем доме гадюки не водятся, — заявила Марина. Она держала Мурку кверху лапами и укачивала, как куклу. Кошка потихоньку выла.
— Это морская кошка, — вмешался Женя-большой. Он как раз вытаскивал из машины авоськи с картошкой и яблоками. — Видели по телевизору морских котиков? Так то котики, а это — кошки. Плавают хорошо, мышей… Э-э, не мышей — рыбу хорошо ловят. — Сказал и быстро понёс сетки в дом.
— И летучие кошки бывают! — сказала Марина.
— Малявка, не щебечи! — Вася одной рукой потянул Марину за бант, а другой — кошку за ус. Мурка задёргалась. — Таких кошек не бывает!
— А вот бывают! — топнула Марина ногой. — А кто летучих мышей ловит? Ага?
Все замолчали, и Марина победно осмотрела пацанов: «Во!» Зажала кошку коленками, сорвала с головы бант и начала завязывать ей на шею.
— А у нас, когда мы жили на старой квартире, тоже был морской кот. Нет, речной… Мы на рыбалку с ним ходили… — начал выдумывать Жора. — Привяжешь его к спиннингу и бултых в реку! А он плывёт назад и рыбу тащит за хвост.
— А почему ты сюда его не привёз? Здесь же Неман рядышком, — сказал Павлуша.
— «Почему, почему»… Потому, что оканчивается на «у»! Он однажды рыбу поймал, а сом подплыл к нему и ка-ак схватит! И рыбу, и кота проглотил.
— Эх, надо было быстрее катушку крутить!
Я почти поверил его выдумке.
— А мы крутили. Килограммов сто был… Ка-ак рванёт леску! А мы с папой кувырк в воду! Еле выбрались…
Дядя Коля загнал машину в гараж, нацепил замок и молча ушёл домой.
Только тогда подошёл к нам профессор Дервоед, посмотрел на Мурку.
— В моём институте есть виварий. Там принимают всяких бродячих кошек, собак. Вы бы их ловили — и туда… Тройная выгода: бродяжки б не разносили заразу по городу — раз. Во-вторых, студенты на них учились бы операции делать… А в-третьих, вам бы деньги, прибыль… На мороженое, хе-хе! Если б организовать отлов в масштабах города…
Марина не дослушала его — повернулась спиной к Ивану Ивановичу и понесла кошку домой.
Мы пошли вслед за ней, как королевская свита. Только Павлуша отстал — вынимал из ямы Генку. Его легонько, совсем легонько толкнул Вася, и Генка завалился — кверху ногами. Ревёт!
Около крыльца мы немного постояли, подождали их.
На скамье сидели Васина мама и профессорша.
— Смотрите, кота где-то поймали, — сказала Васина мама и зевнула во весь рот. С тарелки на коленях она брала щепоткой натёртый огурец и лепила себе на лицо. — Так? Так? — спрашивала она у профессорши грубым голосом. К носу поприлипали белые огуречные зёрна.
— Да-да!.. — отозвалась Дервоедова жена. — Вы думаете, почему у меня кожа на лице такая молодая, белая? Потому что всякую овощ не только ем, но и к лицу прикладываю. Подержать так надо час или два. И не сидите сложа руки, а втирайте смесь в кожу, массируйте.
Васина мама «массировала» и жаловалась:
— Если б ещё… какое лекарство… голосу найти. Как в трубу трубишь, самой неприятно.
— Курить бросьте… Я видела, вы курите.
Чужие дети, из других домов, дальше крыльца не пошли. А мы взбежали на четвёртый этаж. Вася поднял палку к нашему звонку и надавил. Марина притопала на площадку как раз тогда, когда мама открыла дверь.
— Эт-то что… ещё такое?! — вытянулось мамино лицо. — Брось!!! Сейчас же брось! — схватила кошку за ухо, попыталась выдернуть её из Марининых рук.
Кошка вякнула, а Марина пронзительно заверещала:
— И-и-и-и-и-и-и! Мне купи-и-и-или-и-и-и-и!!!
— Горную! Летучую! Морскую! — закричали Вася, Серёжа, Жора.
— В ванну пустим, пусть поплавает… — сказал я тихо.
На шум вышел папа.
— Вас самих надо в ванну вместе с ней.
— Заразу принесли! Инфекцию! Блох набрались! О боже, я не перенесу этого! — Мама сцепила руки на груди.
Только бабушка не вышла к нам. Наверно, дома нет.
Папа выделил из группы меня и Марину, загрёб рукой в прихожую. Компанию в квартиру не пустил.
— Жека, расскажешь, как кошка будет плавать! — крикнул Вася.
Дверь захлопнулась перед его носом.
— Так это такой щенок? — Папа посмотрел на меня долгим, пронизывающим взглядом.
Я опустил голову.
— Помыть её надо, протравить… — сказала мама, тяжело вздохнув.
— А что у нас есть? — спросил папа.
Мама прошла на кухню, где висела аптечка.
— Скипидар есть, нафталин, горчица в порошке… — показала она бутылочку и пакеты.
— А карболки, керосина нет?
— И без того вонь будет на всю квартиру. Хорошо, что хоть не тигра надо купать. — Мама пошла в ванную.
— Не подействует горчица на блох, — сказал папа. — Да они уже все на Марине, наверное.
Мама налила в тазик тёплой воды. Не жалея, насыпала горчицы и нафталина, а скипидар вылила весь до капли, размешала.
— Давайте сюда своего Полкана, — сказала она.
Марина хотела сама опустить кошку в воду, а Мурка — верть! И когтями за руки!
— А-а-а!!! — завопила Марина, стряхивая с себя кошку.
Папа подскочил, стал отцеплять кошку от Марины по коготку, по лапке. Марина трясла головой и кончалась от крика. Оторвал папа кошку, зажал её под мышкой.
Мама уже успела принести из кухни йод.
— Держите её!
Папа держал кошку, поэтому за Марину вцепился руками и ногами я. И подбородком хотел придавить сверху, чтоб не подпрыгивала. А Марина трах мне головой под челюсть!
— А-а-а! — закричал и я. Сразу набежало полный рот крови: чуть язык не откусил!
Прижгла мама Марине царапины, хотела и мне в рот йоду налить.
Но я не дался.
— Бросай быстрее эту гадость в тазик! — сказала мама.
Папа сделал хитрее: зажал передние лапки кошки в левой руке, а задние — в правой. И — плюх Мурку с головой в жёлтую бурду! И — плюх второй раз! И-и-и…
Третий раз не успел. «Вя-а-ау!» — задергалась у него в руках кошка и цап зубами за палец!
— По носу ей! Щелчка! — запрыгал папа около тазика.
Я щёлк, щёлк Мурку по носу. А она только: «У-умр!» — и жрёт папу, не перестаёт.
— Водой её! Душем!.. — Папа выставил руки с кошкой над ванной.
И тут как сыпанёт сверху на них кипяток, как заклубится пар!
— Ой, не ту повернула! — испугалась мама.
— У тебя всегда не то! — кричит на маму папа, а мокрые волосы залепили ему лицо, глаза.
— А-а, пропади ты пропадом! — шваркнул он Мурку в ванну, схватился за укушенное место и побежал.
Кошка выскользнула из ванны и — за ним.
— Иван, здесь йод, ты куда? — мама кричит. — Ой, спасайся, она, наверно, взбесилась!
Мы выбежали вслед за кошкой в прихожую, оттуда — в общую комнату, потом в кабинет-спальню, опять назад. Кошка ни на кого не бросалась, бегала кругами по комнате, вертелась волчком, хватая зубами за свой коротенький хвост, кувыркалась через голову: «Мя-ау!» И ещё через голову, и ещё! И снова волчком, а с неё брызги во все стороны, комки горчичного теста!
Трах с разбегу в зеркальный шкаф! Думала, окно! Подхватилась — и на диван, с дивана — на стол, со стола — на портьеру окна, по ней на самую верхушку, на деревянную рейку. «У-у-ай! Умр-р-ру-у!!» — визжит диким голосом.
Мы потрясли портьеру, чтоб согнать оттуда. Подошёл папа, дёрнул сильнее.
Рейка-карниз рухнула на пол. Взметнулось облачко пыли, из стены вырвались вместе с карнизом шпунты, куски штукатурки.
— Что ты наделал! — схватилась мама за голову. — Ремонт придётся делать…
И тут в коридоре послышался звонок. Папа пошёл открывать, дуя на свой палец. А я гонялся за Муркой — не наделала бы больше вреда!
— Берите, берите! — слышен из коридора голос Жени Гаркавого. — Это я во всём виноват: купил кота в мешке.
Папин голос:
— Нет, нет, нет! Я себя больше виню. Не надо было потакать его капризам.
Кошка юркнула в коридор, за ней — я и мама.
Мурка, как слепая, стукнулась о ноги папы и Жени, выбежала на лестничную площадку. По ступенькам катилось клубком: «Меу! Меу! Ме-е-у-у!!!»
— Ну и хорошо, что удрала! — вздохнул папа с облегчением. — Ну и хорошо! — ещё глубже вздохнул он. И ушёл на кухню забинтовывать палец.
