— Ты что, вообще не вылезаешь из своего домика? — ворчливо сказал Лунин. — Сидишь тут в отрыве от всего света?
— В последний месяц выходил только за продуктами, ну и погулять вдоль моря. И ты знаешь, уже на вторую неделю пошли хорошие рисунки.
— Да, рисунки просто замечательные… — пробурчал Лунин. Муратову он немного завидовал. Это было как раз то состояние ума и духа, в которое он безуспешно пытался попасть.
— Ну хорошо, а о местной революции ты тоже ничего не слышал? — спросил Лунин.
— Что-то такое было… Да, в лавке говорили о «новой власти». Новая власть, старая власть — какая нам разница?
— Ну смотри, реквизируют у тебя этот домик под какой-Ђенибудь штаб, тогда будешь говорить о разнице.
— А что, дело уже к этому идет? — осведомился Муратов.
— Пока еще нет, — сказал Лунин. — Если что, я тебя предупрежу заранее. Я один из представителей этой новой власти.
Он оглядел картины, книги и статуэтки и весь восточный интерьер комнаты, и добавил со вздохом:
— К сожалению. Но дела сложились так, что отказаться было невозможно.
— Ну и как, нравится? Интересно? — спросил Муратов. — Лучше бы ты книги писал, честное слово.
— Интересней просто некуда, — ответил Лунин. — Почти затмило книги, я бы сказал.
— А что там за убийства? Ты к этому тоже имеешь отношение?
— Да, я официальный расследователь.
— Ого, это сильно. Давно?
— Со вчерашнего дня. Вернее, даже с сегодняшнего.
— А что случилось-то? И почему тебя привлекли к этому делу?
— Да так, сущие пустяки. Пять трупов, найденных в самых неожиданных местах. Некоторые у себя дома, другие на улице.
— Так может, это просто осталось от боев. Тут было много шума, даже сюда доносилось.
— Боев как таковых еще не было, — сказал Лунин. — Шум, скорее всего, был от каких-то учений. Или парадов. Тут сейчас и того, и другого хватает.
— Так что же тогда?
— Похоже, чья-то шутка. В самом широком смысле этого слова.
— И ты должен найти этого кого-то?
— Именно так.
— И как, уже продвинулся?
— Я только начал, — сказал Лунин, в который уже раз. — Все почему-то ждут от меня немедленных результатов. А у меня, если честно, ни одной мысли и ни одной зацепки. Просто не за что ухватиться.
— А ты уверен, что ты вообще человек, подходящий для этого дела?
— У Чечетова тоже ничего не получилось. На редкость темное дело.
— А Чечетов-то тут при чем?
— Он занимался расследованием до меня. Сегодня утром передал дела мне.
— Странно. Почему его этим загрузили, вообще непонятно.
— Он же вроде занимался научной работой?
— Он и сейчас ей занимается. Возглавляет кафедру в институте.
— А так, это институт был… А я понять не мог.
— Ну да, на главной улице. Мы не так давно туда переехали. Я у него работаю. Ну как работаю — немного того, немного сего…
— Да, я вижу, как ты работаешь. Вы случайно не переключились еще на китайскую письменность в мистико-кармическом аспекте?
— Я сейчас в отпуске. Со следующей недели снова на работе.
— Ну, тебя там порадуют. Свежими новостями. Новостей у нас сейчас много, хоть отбавляй.
— А что Чечетов говорит о деле?
— Да по сути ничего. Ничего ценного и содержательного в деле он не нашел.
— Это немного странно, — заметил Муратов. — Чечетов человек очень проницательный. С другой стороны, тоже непонятно, почему его оторвали от научной работы и нагрузили этим делом.
— Ты на работу выйди, там тебя еще не тем нагрузят, — пробурчал Лунин. — Тут сейчас, похоже, все перевернулось.
— Я с ним виделся несколько дней назад. Но ни о деле, ни о революции он ничего не говорил. Ты-то как думаешь здесь продвигаться?
— Честно говоря, не знаю. Чечетов советует наблюдать за людьми и отмечать какие-то странности в их поведении.
— В расчете на то, что убийца выдаст себя сам?
— Видимо, так, — со вздохом ответил Лунин. — Не лучший рецепт в моей жизни, надо сказать.
— Почему, может и получиться. Или появится хоть какая-то ниточка.
— Для начала я хотел бы встретиться со старыми друзьями, может они что-то заметили. Тебя, я так понял, спрашивать бесполезно, — добавил он с иронией.
— Вот выйду в понедельник — сразу все тебе расскажу. К вечеру уже будешь знать, кто убийца.
— В общем, это пока еще не расследование, но хоть повидаюсь с друзьями и приятелями. Со Славиком Шмелевым очень хотелось бы увидеться.
— Он сейчас болеет. Просил к нему не заходить.
— А что с ним случилось?
— Какой-то жесткий грипп, говорил. Уже неделю из дому не выходит.
— Ну, если неделя, так может уже и пройти… Хотя с другой стороны, все это поможет мало. Здесь уже новая верхушка появилась, после переворота. Надо искать в этой среде.
— Почему?
— Слушай, тут замешана какая-то политика, в которой я сам еще ничего не понимаю. Есть подозрение, что убийца делает это по таинственным политическим мотивам.
— Да, непростое у тебя задание.
— Может, еще повезет. Ладно, мне пора, спасибо за чай.
— Пойдем, я провожу тебя до калитки.
Они вышли на улицу. Темень тут стояла непроглядная.
— Ты дверь-то на цепочку сейчас запирай, — сказал Лунин ему на прощанье. — Шутки шутками, а какой-то кровавый маньяк по городу бродит, и вообще непонятные дела творятся.
— Вот и будет отличный повод поймать убийцу, — пошутил Муратов. — Ну все, давай, пока. Заходи, когда будет время.
Лунин перешел обратно через мостик, в последний раз за сегодняшний день пожалев попутно, что он с утра не направился вдоль этой речки к морю, и не провел весь день в полной безмятежности, занимаясь поэзией и философией. Впрочем, к своему новому образу жизни он уже начал привыкать.
Какое-то смутное беспокойство давно его мучило, а теперь оно приняло зримые формы, и от этого как будто было немного легче. Время от времени он даже ловил себя на мысли, или скорее предчувствии, что разгадка этого сложного ребуса прояснила бы что-то и во всем другом непонятном, что накопилось в его жизни. Правда, слишком полагаться на свои предчувствия было нельзя.
Войдя в свои апартаменты, уже изрядно ему надоевшие — слишком все шло вразрез с его вкусом — он сел за столик и налил себе бокал вина из початой бутылки. День был трудный. Кое-что, однако, как будто уже начало проясняться.
Может, он в самом деле зря так переживал по поводу этого отвлечения. Ситуация тут менялась как калейдоскоп, возможно, все это не затянется надолго. Завтра на каком-нибудь очередном торжественном приеме убийца сам разоблачит себя, процитировав за столом что-то из Данте, и все закончится ко всеобщему удовольствию. Или его поймают на месте преступления. Или новая жертва не пожелает отправляться в мир теней и наоборот, сама стукнет его по затылку. Пора было ложиться спать.
Приняв теплую ванну, что было очень кстати после прогулки по такой промозглой погоде, Лунин улегся на кровати, к размерам которой он так и не смог привыкнуть, и закрыл глаза. Кошмар, неотступно сопровождавший его даже днем, хоть и заслоненный дневными впечатлениями, как будто ждал его снова.
Сознание начало погружаться в тяжелый мрак, вокруг опять проступили бледные колышущиеся тени. Мозг его спал и одновременно бодрствовал, повторяя неизвестно откуда взявшуюся строчку «унылый монотонный бред», «унылый монотонный бред», и снова, и снова. Наконец измученный ум его окончательно отключился, и до утра уже Лунин проспал без призраков и сновидений.
11
Наутро по пробуждении первое что пришло ему в голову — это снившаяся чуть ли не полночи упорно строчка, и как только он осознал это, то сел в постели, и едва не расхохотался. Это была явно третья строчка из стихотворения на записке, которое показывал ему Карамышев, и тут же он вспомнил четвертую. Все в целом выглядело так:
Мерцая льется лунный свет
В открытое окно.
Унылый монотонный бред
Мне надоел давно.
Что-то декадентское, подумал Лунин. Одно время такие депрессивные ходы были в большой моде. Так или иначе, это значило — раз уж текст удалось вспомнить — что стихи были не собственноручным изготовлением убийцы, а снова чем-то из классической поэзии.
Это надо было расследовать. В конце концов, это было единственное стихотворение в коллекции, извлеченное не из дантовской поэмы, и это могло что-то означать.
Продумав это, он встал, принял прохладный душ, чтобы взбодриться, быстро позавтракал и отправился в холл гостиничного крыла этого дворца, который находился в другом месте, чем мраморная лестница, по которой он впервые сюда попал. Ему повезло: библиотека, и как ему сказали, отличная, находилась прямо во дворце, на верхнем этаже.
Поднявшись туда, он вошел в просторный зал, занимавший чуть ли не целый этаж, и сразу понял, что попал в рай библиофила. Книги, очевидно, предназначались для своих, они лежали в старинных готических шкафах в открытом доступе, и можно было наслаждаться чтением столько, сколько душе будет угодно.
