Точнее, могло произойти.
И как теперь работать, спрашивается? Весь день ещё впереди, а я уже злой, как собака. Бедные ученики, надо брать себя в руки, чтобы не сорваться на невиновных.
Привожу себя в порядок, переодеваюсь и… Бросаю мимолётный взгляд в сторону зеркала, которое висит при входе в тренерскую.
– Какого хрена?! – грозный рык вырывается их моей груди, а руки взмывают вверх. Пальцами впиваюсь в собственные волосы, всё ещё не веря в то, что увиденное мною реально.
Да за что ж ты меня так ненавидишь, девочка?
Глава 9
Глава 9
На первый урок я, конечно, опаздываю. Выбегаю из спортивного комплекса, но сразу же сломя голову нестись в класс не в состоянии.
Что это было вообще?
Мне показалось, что Саныч поцеловать меня хотел, но разве такое возможно? Думаю, что нет.
Во-первых, Степан Александрович – учитель, а я ученица, поэтому с чего бы ему меня целовать?
Во-вторых, целует тех, кто нравится, а я разве могу кому-нибудь понравиться со своими габаритами?
И, в-третьих, уж кому-кому, а Ильину я точно не нравлюсь, он же меня на дух не переносит, то и дело задевает и угрожает двойкой в аттестате.
Притормаживаю недалеко от неофициального входа в школу и прислоняюсь спиной к кирпичной стене. Перевожу дыхание и судорожно собираю мысли в кучу.
Не знаю, что было в голове у физрука, но вот моя реакция мне не понравилась совершенно. Я себя чувствовала растаявшим на солнце мороженым в объятиях Саныча.
И кажется, была не против поцелуя.
Это если быть с собой честной до конца.
А если не до конца, то…
То пора бы уже мне пойти на урок.
Быстро прохожу в здание и даже не замечаю, с какой скоростью поднимаюсь по лестнице.
Будто за мной кто-то гонится, честное слово. И даже лишние килограммы не мешают. С чего это я?
Ближе к концу урока меня вдруг осеняет: шампунь.
В тренерском душе я оставила шампунь, после применения которого волосы могут изменить цвет на некоторое время.
Точнее это не совсем шампунь, а тоник. Шампунь я вылила прямиком в слив, а вот вместо него налила во флакон специальное средство с временным эффектом. Но суть та же: помоет им Саныч голову и будет таким красавцем…
Только вот никак в толк не возьму, почему вместо радостного предвкушения близкой победы я чувствую что-то похожее на угрызения совести?
В голове так и крутятся слова Инны Витальевны о том, чтобы договорилась с учителем и написала доклад. Я сразу эту идею отмела, ведь думала, что Степан ни за что на контакт не пойдёт со мной.
А после ситуации в тренерской уже не уверена в своих выводах…
И желудок теперь скручивает от волнения: что же будет?
Физкультура у нас как раз вторым уроком, поэтому после звонка я сразу же несусь в спортзал. Зачем?
Сама не знаю. Наверное, хочу полюбоваться результатом своих трудов.
Вместе с толпой семиклашек, у которых урок будет в соседнем зале, прохожу в холл. Неуверенно оглядываюсь по сторонам, но никого из учителей не наблюдаю.
Нерешительно шагаю внутрь…
– Аамм… – только и успеваю произнести сквозь зажимающую рот широченную ладонь.
Неведомая сила тащит меня уже по знакомому маршруту в сторону тренерской. Надо бы воспротивиться, но я послушно позволяю вести меня Ильину. В том, что это именно он, я не сомневаюсь.
Степан заталкивает меня в помещение, захлопывает за нами дверь и проворачивает внутренний замок.
Я медленно разворачиваюсь, но не решаюсь поднять на Саныча взгляд.
– Вера, – произносит физрук. Хрипло так, со злостью.
– М? – сверлю глазами пол. Тереблю пальцами край блузки, отсчитывая удары сердца, которые становятся всё быстрее и быстрее.
– Посмотри на меня! – отдаёт приказ, на который я лишь отрицательно мотаю головой.
– Вера! – произносит громче и делает пару шагов в мою сторону.
Саныч подбирается ко мне всё ближе и ближе, а я продолжаю стоять статуей вместо того, чтобы хоть шажок назад сделать.
– Вера! – грозный рык заставляет меня буквально подпрыгнуть на месте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Инстинкт самосохранения и все остальные защитные функции организма активируются мгновенно, и я отбегаю к противоположной стене.
– Ну, Мышкина! – за долю секунды он преодолевает то небольшое расстояние, которое нас разделяет, и нависает надо мной, глядя сверху вниз. – Немедленно говори, как смыть с волос эту гадость! – гаркает так, что у меня кожа мурашками от страха покрывается.
Деваться некуда, и теперь мне приходится поднять голову и посмотреть на учителя.
В целом, неплохо выглядит. Лучше, чем мог бы.
И лёгкий зеленоватый оттенок на волосах нисколько не портит его, а даже очень… Вот если бы он подержал тоник подольше, тогда вообще прелесть была бы, а так слабоватый эффект получился, конечно.
– Вер-ра! – стиснув зубы, выдыхает мне в лицо, обжигая кожу своим жарким дыханием. – Я жду!
Слышу, как хрустят крепко сжатые кулаки над моей головой, которыми физрук в стену упирается. Даже не по себе становится.
Только я опять действую не так, как следует.
И вместо того, чтобы помочь физруку, тихонько прыскаю от смеха.
– Чего?! – густые брови Саныча едва ли не взмывают к линии роста волос. – Совсем совесть потеряла, мелкая вредина?
Затыкаюсь тут же, потому что у Степана такое выражение лица сейчас… Будто если я ещё хоть звук издам, он без колебаний и сожаления придушит меня.
И ведь будет прав.
– И-извините, – брякаю, надеясь таким образом немного защитить себя.
Вообще нормальные люди извиняются, когда сожалеют о своём поступке и хотят загладить вину, а я вот собственную выгоду преследую.
– Нет, – тянет с каким-то странным, немного хищным выражением на лице, – нет, Вера. Ты теперь так просто от меня не отделаешься.
Вай, он ещё ближе ко мне становится. Инстинктивно упираюсь ладонями в его каменную грудь, стараясь хоть немного увеличить расстояние между нами.
Не знаю, просто мне неловко от того, что Степан так близко. Шумно дышит и смотрит опять пристально, заставляя моё лицо покрываться румянцем.
Кожей рук ощущаю, какие у него твёрдые мышцы. Так и хочется опустить ладони пониже и прощупать пресс, посчитать, сколько на нём кубиков. Должны же быть у Саныча кубики, он ведь спортсмен.
– Я повторю свой вопрос: как это смыть? – чеканить гневно, прогоняя прочь мои глупые фантазии.
– Видите ли, Степан Александрович, я волосы не крашу, это мой натуральный цвет, – тараторю, как из пулемёта. Надеюсь таким образом переключить внимание физрука, но вместо этого только ещё больше концентрирую его на себе.
Саныч опускает одну руку, которой до этого упирался в стену, и касается пальцами кончиков моего хвоста. Задумчиво рассматривает длинные пряди, слегка поглаживая их, а я окончательно теряюсь от его поведения.
– Надо было смотреть, чем голову моете, – бросаю, чувствуя себя последней хамкой.
Да ведь она и есть. Сама же подсунула тоник учителю под нос, а теперь огрызаюсь.
– То есть, ты хочешь сказать, что не виновата ни в чём? – опускает тяжёлую ладонь на моё плечо и слегка сжимает.
Миллиард маленьких колючих мурашек россыпью укрывает тело, заставляя меня рвано выдохнуть от охватившего душу волнения.
Сталкиваюсь взглядом с потемневшими глазами физрука и очень чётко осознаю, что Степан смотрит на меня не так, как учитель должен смотреть на свою ученицу.
Он медленно моргает и фокусирует свой взгляд на моих губах, точно так же, как это делала я буквально час назад. От столь пристального внимания лёгкие сжимаются, как высушенная сморщенная губка, и дико хочется сделать глубокий вдох.
Открыть рот, жадно захватить порцию кислорода…
Но я держусь, потому что внутренний голос советует мне не делать опрометчивых действий. Чувствую, что если позволю себе эту маленькую слабость, то произойдёт что-то такое, после чего нельзя будет отмотать время назад и изменить прошлое.
