Ночью сидеть дома,
Малера слушать,
Глядеть,
Как движутся стены, -
В самый раз для меня,
Размякшего затворника.
А улицы – в руки из рук
Передаю я тебе,
Крутой парень.
Poem for the Young and Tough
Увы
Как увижу свою фотографию -
Думаю:
Господи Боже, ну что за обрюзгший,
Уродливый,
Толстый кит!
Неудивительно,
Что мне бывало непросто
Затащить кого-нибудь
Из гостиной – в кровать.
Перед тем
Как рискнуть,
Всегда
Приходилось
Напиться!
Ow
Улыбка судьбы
По-другому никак не выходит -
Восемь иль десять
Стихотворений за ночь.
Тарелки
В раковине – там, сзади -
Не мыты
Уже две недели.
Простыни
Надо давно менять.
Постель
Не заправлена.
Половина лампочек в доме
Перегорела.
Становится все темнее.
(Лампочек запасных
У меня – навалом,
Да как-то все не выходит
Извлечь их из упаковок.)
Несмотря на обилие
Грязных трусов,
Мокнущих в ванне,
И ворох нестиранных шмоток
На полу спальни,
Ко мне пока что
Не заявился некто
При значке,
С кучей глупых правил,
Не умеющий слушать.
О, эти люди и их капризы!
Я как лис
От охотников удираю,
И если я -
Не счастливейший на земле человек,
То уж самый удачливый -
Точно.
My Doom Smiles at Me
Эй, Кафка!
Этой ночью,
Темною
Этой ночью,
Гляжу в окно
На огоньки
В гавани.
Заняться
Особо нечем,
Не о чем думать.
Взглядом окинув свои руки,
Я улыбаюсь,
Руки мои были слишком малы
С самого детства.
А теперь,
Похоже,
Они день за днем
Растут
Понемногу.
Может, это – новая
Ужасная болезнь?
В комнате, в одиночестве полном,
Я громко
Смеюсь,
Представляя,
Как руки мои
Станут расти
Все БОЛЬШЕ.
В гробу
Они будут
Не слишком-то сочетаться
Со всем остальным.
Какая
Восхитительно жуткая мысль!
«Да что с ним такое,
Со старым сукиным сыном?
Руки его размером
Со все тело!»
А после
Я забываю об этом
И вновь принимаюсь омотреть
На огоньки…
Hey, Kafka!
Странный визит
Лет двадцать назад,
Когда был я писателем нищим,
У моего жалкого дома остановилась
Дамочка в золотом «кадиллаке».
Она из машины вышла
И в дверь постучала.
Она улыбалась,
Была прекрасно одета
И очень красива.
Она присела на мой диван,
Я выпить налил ей.
Она сказала:
«Я – Королева Крыс
В человеческом
Теле».
«Потрясающе выглядите», – Я замечаю.
«Я приехала вас пригласить
В наше
Крысиное королевство.
Скоро весь этот мир
Обрушится с треском.
Не останется никого -
Кроме Крыс и, быть может,
Нескольких тараканов.
Мы очень вас любим,
Вот я и приехала вас пригласить
Переселиться к нам,
Пока не поздно».
«Давайте, – я ей говорю, -
Переберемся в спальню
И там все обсудим».
«Хватит фривольностей, -
Сказала она. -
Я спрашиваю серьезно:
Согласны вы переселиться в наше
Крысиное королевство? Да или нет?»
«Давайте выпьем еще, -
Отвечаю, -
Я это обдумаю».
Тогда она поднялась, подошла к двери
И, отворив ее, вышла.
Я стоял у окна. Наблюдал, как она
В свой золотой «кадиллак»
Садится
И прочь уезжает.
Тогда – лет двадцать назад -
Я подумал,
Что кто-то решил
Надо мной подшутить нелепо.
А теперь вот
Совсем не уверен…
Иногда я думаю – может,
Стоило с ней уехать?
А иногда
Понимаю -
Я с ней уехал.
A Strange Visit
Блюз семидесятых
Чего бы хотел я? Чего бы я очень хотел?
Синего пса с глазами зелеными
Или рыбку с улыбкою Моны Лизы…
Чего бы хотел я? Чего бы я очень хотел?
Никогда больше не слушать
Вальс «Голубой Дунай»,
Никогда не видеть на телеэкране бейсбола -
Этой шахматной партии, медленно к смерти ведущей.
Чего бы хотел я? Чего бы я очень хотел?
Мечтать о хорошем.
Не о Боге и не о церкви -
Просто поднять бы однажды глаза
И лицо человека увидеть
Среди миллиардов подсолнухов,
Гибнущих от удушья.
Чего бы хотел я?
Чего бы я очень хотел.
Снова смеяться, как я смеялся когда-то,
Ведь в этой клетке Податься некуда И нечем заняться.
Чего бы хотел я? Чего бы я очень хотел?
Стен не страшиться
И встретить
Поганую эту
Смерть Почти
С восторгом.
Почему?
Смерть поможет
Мне развязаться с тобой.
С кем – с тобой?
С тобой,
Крыса с глазами женскими!
1970 Blues
Белый как снег
Продолжаются
Медленное отступленье, подсчет потерь,
Бегство, искалеченные годы.
На пути всегда что-то стояло,
Что-то было не так,
Чего-то всегда не хватало.
Продолжается
Медленное отступленье.
Копятся годы, а покоя по-прежнему нет.
Волосок вырывая,
Ты видишь: он белый как снег.
Медленное отступленье – и смолкли фанфары,
И пятишься ты все дальше,
Сомневайся теперь – учинил ты хорошую драчку?
Или все это было
Лишь глупой шуткой?
Смею надеяться – нет…
Продолжается
Медленное отступленье.
Пятишься ты все дальше -
Пока наконец
Не вернешься к началу,
А уж там-то
Никто тебя не отыщет.
Snow White
Зелен виноград
Он сказал: со мною покончено. Я это утратил.
А имел ли ты это вообще? – говорю.
Имел, конечно, имел, отвечает.
А с чего ты взял, что имел?
Чувствовал, говорит. Чувствовал, вот и все.
Ну, ЛИЧНО Я никогда не имел, говорю.
Хреново, он отвечает.
Что хреново-то? – говорю.
Хреново, что никогда ты этого не имел,
Отвечает.
А мне плевать, имел или нет,
Говорю.
Понимаю, вздыхает, а теперь убирайся,
Оставь меня.
Да пожалуйста, я сказал. Пересел
На другой табурет у стойки.
Он, ссутулившись,
Молча смотрел в свой стакан.
Не знаю, что уж он там утратил, но если
Я этого не имел, а он потерял -
Значит, наверно, мы в чем-то
Близки друг другу.
Я подумал: многие люди
Принимают любую мелочь
Слишком близко к сердцу, черт подери,
Допил
И вышел из бара.
Sour Grapes
Бой с тенями
Иногда я чувствую себя стариком,
Заставляю себя подняться с дивана,
Задыхаюсь, шнуруя ботинки.
Нет, только не я,
Пожалуйста, Господи, только не я!
Не превращай меня
В старого хрена, что еле
Тащится по дорожке!
Этого я
Вынести не смогу…
Закуриваю сигару.
Становится малость получше.
По крайней мере я в силах ходить на скачки!
Каждый день они мчатся, уносят с собою
Ставки мои…
Эта мысль согревает душу
И ум питает.
Я способен еще ездить
По улочкам дальним
В самых опасных районах
И разгуливать по переулкам,
Озираясь
С обычным своим любопытством.
Я все еще псих,
Со мной еще все в порядке.
Я забегаю к доктору – и вскорости выбегаю,
Шучу с медсестрами – то, мол, то,
То, мол, это.
Дайте мне пару таблеток -
И я буду в норме!
В комнате, где я пишу,
Стоит холодильник, полный
Запотевших бутылок.
Бой еще длится.
Может, меня и загнали в угол,
Но я еще огрызаюсь!
Что остается?
Свобода и слава,
Прогулка в последний день лета.
Нечего превращать меня в старого хрена!
Я еще покажу!
Ну вот. А теперь холодного пива.
А после – еще.
Не так-то скоро
На финише встретишь меня,
Ты, ублюдок…
Fencing with the Shadows
Та еще парочка
Мы сидели всегда без гроша, вылавливали воскресные газеты
В понедельник из мусорных ящиков (вместе с пустыми
бутылками,
Пригодными к сдаче). Нас постоянно вышвыривали из квартир,
И в каждой новой квартире мы заново жить начинали -
Квартплата вечно задержана, радио лихо гремит, озаренное
солнцем,
Мы жили, как миллионеры, как благословенные Богом,
я любил
Ее туфли на шпильках, платья ее в обтяжку, шутки ее надо
мною,
Ходившим в разорванной майке прожженной.
Джейн и я – мы были командой, мы шли, танцуя,
Сквозь трагедию бедности нашей, словно она была шуткой,
словно
Не значила ничего… И ведь не значила! Мы нищету
Схватили за горло и насмерть ее засмеяли.
Потом говорилось, что люди
Никогда не слыхали такого дикого и счастливого
Пения старых песен
И скандалов таких -
Крики и мат,
И бьющаяся посуда…
Безумье!
Мы, старые профессионалы,
Строили баррикады от домовладельца
И полицейских – и утром, проснувшись, видели стулья,
Трюмо и диван, подпиравшие дверь входную.
Перед тем как подняться с кровати,
Я всегда говорил: «Первые – дамы…»
И Джейн на пару минут удирала в ванную,
