— Я в курсе, что не время! Никогда не будет времени, — затараторил он.
— Никто не должен узнать.
О, Хёнджин как никто другой понимал, как важно сохранять тайну, и речь даже не о нем. Слишком много людей наблюдало за Намджуном, и Хёнджин все ещё не определился, это кара или удача, что сам RM обратил на него внимание.
— Кто-то из наших? — посочувствовал Минхо.
— Нет. Не совсем.
— Где вы познакомились?
Хёнджин молчал, помня о запретах и договоре.
— Можно я не буду отвечать?
— Хорошо.
— Но как понять, что это… оно?
Минхо молчал, разглядывая пол. Хёнджин ждал, пока тот заговорит. Привычный невроз возвращался, заполняя лёгкие колючими пузырями.
— Тебе хочется возвращаться к этому человеку? — тихо предположил Минхо.
Хёнджин кивнул.
— А прикасаться — хочется? Когда ты касаешься его, или он тебя?
Пальцы бессознательно потянулись к локтю, откуда Намджун начал утром исцеляющую терапию.
— Ты ждёшь этих встреч?
Хёнджин так боялся поначалу, что Намджун сделает то, за что платил, а теперь Пак Чимин думал, что они по-настоящему встречаются.
Намджун сказал: «Правда», — и даже Хёнджин поверил ему.
— Я сохраню твой секрет, — пообещал Минхо. — Но будь осторожен.
***
О своём унизительном статусе Хёнджин подзабыл, благодаря хорошему отношению Намджуна и влюблённости. Он стал рассеяннее, витал в облаках и собирался только на тренировках. Компания обязала заниматься благотворительностью. За маской и кепкой прятались истинные эмоции. Требовалось время, чтобы привыкнуть к новой работе, сменив сцену и софиты на куда более приземлённые вещи.
Раньше Хёнджин волновался, а теперь ждал, когда Намджун найдёт для него свободное время. Если каждая встреча с Хёнджином стоила Намджуну как первая, то страшно подумать, сколько денег он потратил на их свидания.
— Не беспокойся об этом, — сказал Намджун.
Но как не беспокоиться, если этих денег хватило бы, чтобы купить ещё одну квартиру, пусть и попроще той, в которой жил Намджун? Хёнджин плохо разбирался в инвестициях, но даже он понимал, как дорого обходился Намджуну.
Разве он стоил… так много?
Они приехали в загородный дом посреди недели, устроив внеплановые выходные. Мони носился по заднему двору, Хёнджин расстегнул куртку — пока не стемнело и припекало весеннее солнце, на улице сохранялась комфортная температура.
Намджун оставил их с Мони снаружи, а сам забаррикадировался в студии внутри дома, чтобы доработать песню. Хоть Хёнджину и было безумно интересно, что пишет Намджун, он не совал нос не в своё дело.
— Ты услышишь первым, — пообещал тот.
Хёнджин кидал то короткую палку, то потрёпанный мяч. Мони носился по всему двору, и только через час активных игр умотался настолько, что плюхнулся прямо на веранде, всем своим видом демонстрируя усталость.
После обеда Намджун вышел из студии и предложил покататься на велосипедах. Хёнджин следовал за ним, крутя педали. На пригорке, откуда открывался вид на посёлок, они затормозили, чтобы попить воды.
— Я закончил, — вдруг сказал Намджун и протянул телефон, нажав на плей.
Поднеся к уху, Хёнджин слушал новую песню, поглядывая то на Намджуна, то вдаль.
Если поначалу тема показалась странной и необычной, то с каждой секундой Хёнджин проникался и голосом, и смыслом, что прятался между строк. Намджун мог позвать в студию, но предпочёл сначала дать прочувствовать ту самую атмосферу танцующего с ветром.
— Ты поэтому катаешься на велосипеде? — негромко уточнил он, когда слова и мелодия стихли.
Намджун взял протянутый телефон и сунул в карман.
Лёгкий мотив и глубина текста навеяли тоску.
— Не думал, что таким как ты, бывает грустно, — выдал Хёнджин, вызвав улыбку на лице Намджуна.
— Всем бывает грустно.
— Но у тебя ведь всё есть. Ты добился, чего хотел, вы — первые. Лучшие. Что ещё надо?
Намджун молчал, смотря вдаль. Хёнджин уже и не надеялся услышать ответ, как вдруг тот заговорил:
— Иногда надо побыть наедине с собой, чтобы навести порядок. Популярность — это ещё и про ответственность. Когда ты гонишься за ней, то не понимаешь, что потом можешь пожалеть. У тебя есть деньги, слава, тебя вроде как любят и восхваляют фанаты, но они привыкли видеть тебя идеальным, а ты всего лишь человек. Это бремя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Как бременем могло быть то, к чему стремились все трейни? Разве они не следовали за мечтой, трудясь изо дня в день? Ведь Намджун прошёл тот же путь!
— Ты… жалеешь? — уточнил Хёнджин, совсем ничего не понимая.
— Нет. Я всего лишь люблю кататься на велике, — заметив его недоумение, Намджун улыбнулся и предложил вернуться обратно.
Всю дорогу назад Хёнджин пытался расшифровать, что же значили слова Намджуна, но тщетно. Порой, чтобы понять другого человека, нужно пройти той же самой дорогой. Хёнджин же пока находился в самом начале пути.
Дома они поужинали едой, привезённой из Сеула. После микроволновки не так вкусно, как с пылу-жару, но лучше, чем ничего.
Хёнджин устроился с Мони в гостиной и задремал на диване под американскую комедию. Намджун разбудил, когда стемнело.
— Перебирайся в спальню, — предложил он.
— Не хочу, — проворчал Хёнджин, не разлепляя глаз.
Уткнувшись носом в плечо Намджуна, присевшего на корточки, он потянул того за руку на себя:
— Ложись тоже.
Над ухом раздался смешок.
— Мы не поместимся.
— Чуть-чуть поваляемся, и пойдём, — настаивал Хёнджин. — Пожалуйста.
Или Намджун не хотел спорить, или волшебное слово подействовало. Он лёг рядом, повернувшись на бок — лицом к Хёнджину, который тут же прильнул к широкой груди, задышав свежим запахом одеколона.
Это было так просто — быть вместе, забив на личные границы. Хёнджин больше не испытывал неловкости (не после того, как они принимали душ, когда Чимин остался в квартире Намджуна с ночёвкой). Для экономии места он закинул колено на бедро Намджуна и ткнулся в губы.
— А как же здоровый крепкий сон? — прошептал Намджун.
— Какой сон, — так же шепотом ответил Хёнджин, привстав на локте.
Он завозился, сменяя позу. Забрался на Намджуна, когда тот лёг на спину, и наклонился за настоящим поцелуем.
В темное время суток целоваться и тереться друг о друга было совсем не стыдно.
— Мони, — напомнил Намджун.
— Мони спит, — приподнявшись, Хёнджин оглядел комнату и понадеялся, что своей вознёй они не разбудят собаку.
Было бы забавно, если бы Мони прибежал, гавкая, и запрыгнул на диван, решив, что хозяин с гостем дерутся, а не…
Намджун сжал ладонями задницу Хёнджина, жарко поцеловав, и все же принял решение:
— Пошли наверх. Там хотя бы можно закрыть дверь.
Они быстро поднялись по лестнице, стараясь не шуметь. Свет был выключен. Намджун шагал первым и держал Хёнджина за руку в кромешной темноте. При всей его неуклюжести он не наткнулся ни на один предмет интерьера, безошибочно угадывая, куда наступать. Однако в спальне они все же включили один тусклый ночник у кровати, пока в спешке раздевались.
Этой ночью вёл Намджун, и Хёнджина полностью размазывало от откровенных ласк, на которые он поддавался и пылко отвечал. Намджун вздернул его на колени прямо в кровати и накрыл собою. Он терся между бёдер, не проникая, а пальцы проезжались по члену Хёнджина, втирая вязкую и липкую смазку. Хёнджин то толкался в кулак, то прижимался лопатками к груди, кусая губы и направляя Намджуна.
Он просил ещё, быстрее, сильнее, и задрожав, излился в пышущую жаром ладонь. Намджун не сразу выпустил Хёнджина. Когда его пальцы в белесых каплях проехалась по промежности, Хёнджин обессилено застонал, сжавшись. Намджун не проник внутрь, не растянул, но его член с легкостью заскользил между бёдер. Хёнджин уткнулся в подушку пылающим лицом, догадавшись, что послужило естественной смазкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он отключился под боком у Намджуна, забив на душ и пижаму, а утром отмокал под горячей водой полчаса, размышляя о произошедшем.
