Рейтинговые книги
Читем онлайн Стихи 1930 — 1937 - Осип Мандельштам

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14

Я б слушал под корой текущих древесин

Ход кольцеванья волокнистый…

16 января 1937. Воронеж

* * *

Что делать нам с убитостью равнин,

С протяжным голодом их чуда?

Ведь то, что мы открытостью в них мним,

Мы сами видим, засыпая, зрим,

И все растет вопрос: куда они, откуда

И не ползет ли медленно по ним

Тот, о котором мы во сне кричим, —

Народов будущих Иуда?

16 января 1937. Воронеж

* * *

Не сравнивай: живущий несравним.

С каким-то ласковым испугом

Я соглашался с равенством равнин,

И неба круг мне был недугом.

Я обращался к воздуху-слуге,

Ждал от него услуги или вести,

И собирался в путь, и плавал по дуге

Неначинающихся путешествий.

Где больше неба мне — там я бродить готов,

И ясная тоска меня не отпускает

От молодых еще воронежских холмов

К всечеловеческим, яснеющим в Тоскане.

18 января 1937. Воронеж

* * *

Я нынче в паутине световой —

Черноволосой, светло-русой, —

Народу нужен свет и воздух голубой,

И нужен хлеб и снег Эльбруса.

И не с кем посоветоваться мне,

А сам найду его едва ли:

Таких прозрачных, плачущих камней

Нет ни в Крыму, ни на Урале.

Народу нужен стих таинственно-родной,

Чтоб от него он вечно просыпался

И льнянокудрою каштановой волной —

Его дыханьем — умывался.

19 января 1937. Воронеж

* * *

Где связанный и пригвожденный стон?

Где Прометей — скалы подспорье и пособье?

А коршун где — и желтоглазый гон

Его когтей, летящих исподлобья?

Тому не быть: трагедий не вернуть,

Но эти наступающие губы —

Но эти губы вводят прямо в суть

Эсхила-грузчика, Софокла-лесоруба.

Он эхо и привет, он веха, нет — лемех.

Воздушно-каменный театр времен растущих

Встал на ноги, и все хотят увидеть всех —

Рожденных, гибельных и смерти не имущих.

19 января — 14 февраля 1937. Воронеж

* * *

Как землю где-нибудь небесный камень будит,

Упал опальный стих, не знающий отца.

Неумолимое — находка для творца —

Не может быть иным, никто его не судит.

20 января 1937. Воронеж

* * *

Слышу, слышу ранний лед,

Шелестящий под мостами,

Вспоминаю, как плывет

Светлый хмель над головами.

С черствых лестниц, с площадей

С угловатыми дворцами

Круг Флоренции своей

Алигьери пел мощней

Утомленными губами.

Так гранит зернистый тот

Тень моя грызет очами,

Видит ночью ряд колод,

Днем казавшихся домами.

Или тень баклуши бьет

И позевывает с вами,

Иль шумит среди людей,

Греясь их вином и небом,

И несладким кормит хлебом

Неотвязных лебедей.

21–22 января 1937. Воронеж

* * *

Люблю морозное дыханье

И пара зимнего признанье:

Я — это я, явь — это явь…

И мальчик, красный как фонарик,

Своих салазок государик

И заправила, мчится вплавь.

И я — в размолвке с миром, с волей —

Заразе саночек мирволю —

В сребристых скобках, в бахромах, —

И век бы падал векши легче,

И легче векши к мягкой речке, —

Полнеба в валенках, в ногах…

24 января 1937. Воронеж

* * *

Средь народного шума и спеха

На вокзалах и площадях

Смотрит века могучая веха

И бровей начинается взмах.

Я узнал, он узнал, ты узнала,

А теперь куда хочешь влеки —

В говорливые дебри вокзала,

В ожиданье у мощной реки.

Далеко теперь та стоянка,

Тот с водой кипяченой бак,

На цепочке кружка-жестянка

И глаза застилавший мрак.

Шла пермяцкого говора сила,

Пассажирская шла борьба,

И ласкала меня и сверлила

От стены этих глаз журьба.

Много скрыто дел предстоящих

В наших летчиках и жнецах,

И в товарищах реках и чащах,

И в товарищах городах…

Не припомнить того, что было:

Губы жарки, слова черствы —

Занавеску белую било,

Несся шум железной листвы.

А на деле-то было тихо,

Только шел пароход по реке,

Да за кедром цвела гречиха,

Рыба шла на речном говорке.

И к нему, в его сердцевину

Я без пропуска в Кремль вошел,

Разорвав расстояний холстину,

Головою повинной тяжел…

Февраль 1937. Воронеж

* * *

Если б меня наши враги взяли

И перестали со мной говорить люди,

Если б лишили меня всего в мире:

Права дышать и открывать двери

И утверждать, что бытие будет

И что народ, как судия, судит, —

Если б меня смели держать зверем,

Пищу мою на пол кидать стали б, —

Я не смолчу, не заглушу боли,

Но начерчу то, что чертить волен,

И раскачав в колокол стан голый,

И разбудив вражеской тьмы угол,

Я запрягу десять волов в голос

И поведу руку во тьме плугом,

И, в океан братских очей сжатый,

Я упаду тяжестью всей жатвы,

Сжатостью всей рвущейся вдаль клятвы,

И в глубине сторожевой ночи

Чернорабочей вспыхнут земли очи,

И промелькнет пламенных лет стая,

Прошелестит спелой грозой Ленин,

Но на земле, что избежит тленья,

Будет губить разум и жизнь Сталин.

Воронеж, 1937

* * *

Куда мне деться в этом январе?

Открытый город сумасбродно цепок…

От замкнутых я, что ли, пьян дверей? —

И хочется мычать от всех замков и скрепок.

И переулков лающих чулки,

И улиц перекошенных чуланы —

И прячутся поспешно в уголки,

И выбегают из углов угланы…

И в яму, в бородавчатую темь

Скольжу к обледенелой водокачке

И, спотыкаясь, мертвый воздух ем,

И разлетаются грачи в горячке —

А я за ними ахаю, стуча

В какой-то мерзлый деревянный короб:

— Читателя! советчика! врача!

На лестнице колючей разговора б!

Конец января — февраль 1937. Воронеж

* * *

Обороняет сон мою донскую сонь,

И разворачиваются черепах маневры —

Их быстроходная, взволнованная бронь

И любопытные ковры людского говора…

И в бой меня ведут понятные слова —

За оборону жизни, оборону

Страны — земли, где смерть уснет, как днем сова…

Стекло Москвы горит меж ребрами гранеными.

Необоримые кремлевские слова —

В них оборона обороны

И брони боевой — и бровь, и голова

Вместе с глазами полюбовно собраны.

И слушает земля — другие страны — бой,

Из хорового падающий короба:

— Рабу не быть рабом, рабе не быть рабой, —

И хор поет с часами рука об руку.

13 февраля 1937. Воронеж

* * *

Как светотени мученик Рембрандт,

Я глубоко ушел в немеющее время,

Но резкость моего горящего ребра

Не охраняется ни сторожами теми,

Ни этим воином, что под грозою спят.

Простишь ли ты меня, великолепный брат

И мастер и отец черно-зеленой теми, —

Но око соколиного пера

И жаркие ларцы у полночи в гареме

Смущают не к добру, смущают без добра

Мехами сумрака взволнованное племя.

8 февраля 1937. Воронеж

* * *

Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева,

И парус медленный, что облаком продолжен, —

Я с вами разлучен, вас оценив едва:

Длинней органных фуг, горька морей трава —

Ложноволосая — и пахнет долгой ложью,

Железной нежностью хмелеет голова,

И ржавчина чуть-чуть отлогий берег гложет…

Что ж мне под голову другой песок подложен?

Ты, горловой Урал, плечистое Поволжье

Иль этот ровный край — вот все мои права, —

И полной грудью их вдыхать еще я должен.

8 февраля 1937. Воронеж.

* * *

Еще он помнит башмаков износ —

Моих подметок стертое величье,

А я — его: как он разноголос,

Черноволос, с Давид-горой гранича.

Подновлены мелком или белком

Фисташковые улицы-пролазы:

Балкон-наклон-подкова-конь-балкон,

Дубки, чинары, медленные вязы…

А букв кудрявых женственная цепь

Хмельней для глаза в оболочке света, —

А город так горазд и так уходит в крепь

И в моложавое, стареющее лето.

7 — 11 февраля 1937. Воронеж

* * *

Пою, когда гортань сыра, душа — суха,

И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье:

Здорово ли вино? Здоровы ли меха?

Здорово ли в крови Колхиды колыханье?

А грудь стесняется, — без языка — тиха:

Уже не я пою — поет мое дыханье —

И в горных ножнах слух, и голова глуха…

Песнь бескорыстная — сама себе хвала:

Утеха для друзей и для врагов — смола.

Песнь одноглазая, растущая из мха, —

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Стихи 1930 — 1937 - Осип Мандельштам бесплатно.

Оставить комментарий