Они, как-то сразу понравились друг другу. Оба старшие лейтенанты, по двадцать пять лет, не женаты, молоды, задорны. У обоих нет никого из родни. Только Егор белобрысый, а Николай — шатен. И Коля немногим выше Егора. А в остальном…
Постепенно, в разговорах выяснилось, что они не особо любили эту войну. Оба сходились на том, что не нужен Советским людям Афганистан, так же, как и афганцам не нужен социализм. Хотели они (афганцы) жить своей отсталой жизнью, без дорог, медицины и образования. Хотели намаз пять раз в сутки и по четыре жены «на брата»…
Вот так, приблизительно и рассуждали Егор и Николай…
Но делать нечего. Они солдаты и у них служба.
…В общем, достаточно сильно молодые офицеры, похожи друг на друга. Егор с особой заботой выходил Николая, поддержал его в трудный период жизни. И уезжая в Кабульский госпиталь, после недели, проведённой в полевом госпитале, где служил Строев, старший лейтенант Ребко уже имел настоящего друга. Не то чтобы у него совсем не было друзей. Были друзья — товарищи. А вот такого, как Егор — не было.
…Часами разговаривали они друг с другом, рассказывая о своей довоенной жизни и делясь планами на будущее. Нашлись «родственные души»…
Потом это нелепое ранение Егора, после которого тот едва остался жив.
Хорошо ещё, что Николаю удавалось изредка и ненадолго, навещать друга после демобилизации по ранению. После ампутации руки, посечённый осколками, Егор совсем было пал духом, но поддержка Коли помогла ему снова вернуться к нормальной жизни.
Уже позже, когда Егор писал другу в Афганистан, о том равнодушии, с которым ему пришлось столкнуться после «коммиссовки», с теми препонами, которые в изобилии устраивали ему бюрократы, Николай стал по другому оценивать происходящее. Во — первых было глубоко обидно, что он, пока, ничем не может помочь другу. Во-вторых неприятно-мерзко за вопиющее равнодушие к герою-инвалиду Афганской войны и его другу. В третьих униженно-стыдно за Егора, которого заставляли отстаивать свои права, гарантированные государством. В итоге у инвалида-афганца, маленькая комнатка в общежитии, с общими удобствами. Даже без балкончика. Но это ничего! За то пенсия, едва позволяет сводить концы с концами!
Вот печальный итог заботы о патриоте со стороны власти. Недаром бытует пословица: — Сделал дело — пошел вон!..
Не смотря на юмор и оптимизм письма Егора, У Николая осталось на душе, тяжёлое чувство. Он не знал, до определённого момента, как помочь другу.
Но однажды…
Десантники — караван с наркотиками
…Однажды, десантная группа старшего лейтенанта Ребко, получила приказ — уничтожить караван моджахедов, везущий оружие и наркотики. Он, со своим отделением, прибыли на вертолётах и высадились недалеко от места перехвата каравана. Дальше десантники скрыто подошли к едва заметной тропе, по которой должен был идти караван. Несколько часов ходу и они устраивают засаду на горной тропе, находящейся высоко в горах. Командир десантной группы, связался с комбатом по радио и доложил, «что группа заняла исходное положение» и готова «к выполнению боевой задачи». Десантники оборудовали позиции и выставив бойцов охранения приготовились к схватке.
О чём думали бойцы?..
Ещё несколько часов ожидания и бой. Скоротечный, жестокий бой.
Бой «на уничтожение».
Несмотря на то, что «духов» было почти в три раза больше, и они были не плохо вооружены, у них не было шансов на спасение. Группа старшего лейтенанта Ребко, была хорошо подготовлена. Но, как бывает в битве, погиб боец-десантник из отделения Егора…
Один из «душманов» успел швырнуть гранату…
Бойца разорвало в клочья.
…Именно тогда, на том задании и появилось у него неучтенное оружие. Его личный, не большого размера и калибра, пистолет. Он забрал его и пару обойм с патронами, с трупа молодого моджахеда, которому на вид было не более шестнадцати лет. Небольшой ствол прекрасно-удобно ложился в руку и обладал не плохой убойной силой…
…Ещё витал в воздухе запах пороха, ещё стонали недобитые моджахеды, а радист уже настраивал рацию.
— Всё готово, — сказал он через несколько секунд, протягивая гарнитуру рации командиру.
Николай надел наушники стал вызывать командование, позывной у которого был «Опорный». У его группы, позывной — «Малахит».
— «Опорный» — «Малахиту». «Опорный» — «Малахиту», ответьте… — Рация передавала эфирные помехи шипения и потрескивания, демонстрируя плохую проходимость радиоволн. И не удивительно, ведь их закинули в горы на такую высоту, что некоторые облачка проплывали ниже гор, на которых они сейчас находились.
— «Опорный» — «Малахиту», — продолжал вызывать командир группы, поглядывая на куски тела погибшего боевого товарища.
— «Опорный» на связи, — ответила рация голосом комбата.
— Задача выполнена. Имею один груз двести и два трехсотых (один убитый и двое раненных). Приём.
— «Малахит», тебя понял. Что с грузом? Приём.
— Груза — килограмм пятьсот-шестьсот. Невозможно транспортировать. Приём. — Несколько секунд рация молчала. Потом опять отозвалась голосом комбата.
— Малахит, весь груз уничтожить на месте. Вертушка за вами ушла. Подлетное время двадцать минут. Как понял меня? Приём.
Николай огляделся вокруг. Стояла задача уничтожить около полутоны опиума и гашиша. Вокруг были лишь скалы и невысокие, чахлые, скрюченные беспощадным горным ветром деревца. Скинуть груз в пропасть, куда уже полетели первые трупы караванщиков и моджахедов, нельзя. Задача по уничтожению груза будет считаться не выполненной. Подорвать оставшимися гранатами?..
— «Опорный» нужна горючка. Приём.
— Возьмёшь у «летунов» канистру с бензином. Хватит тебе? — Устало спросил комбат.
— Так точно, — ответил Николай, с сомнением смотря на возрастающую кучу наркотиков, которую бойцы, сносили в одну кучу. Они раскладывали хурджуны и перемётные сумки, освобождая от поклажи ослов и мулов.
— Давайте, сынки, заканчивайте нашу работу, и домой — не по-уставному, с теплотой в голосе приказал «Опорный», как-то по особому подчеркнув слова «нашу работу»…
— Вас понял, отбой — сказал Николай и передал гарнитуру радисту. Николай отдал указания бойцам и подошёл к куче наркотиков. Раньше, он как-то не особо обращал внимание на них. А сейчас вдруг захотелось посмотреть, за что погиб его товарищ. Он увидел коричнево-тёмно-красные упаковки с опиумом, похожим на жидковатый пластилин и прессованные, ядовито-зелёные, маслянистые упаковки с «гашишем». На каждой из обернутой в целлофан упаковке красовался знак — фирменный штамп. Орёл, или сокол, со сложенными крыльями.
…— Ничего себе! — обратился он к сержанту, отслужившему уже полтора года и являющемуся старожилом. — Знаки ставят свои фирменные, совсем не боятся ничего…
— А чего им боятся, — откликнулся молодой сержант. — Эти упаковочки мне известны. Пакистанские. Уже пару раз до этого мы им кислород перекрывали. Да только без толку. У них денег — куры не клюют. Их чёрта с два задавишь.
— Просто удивительно. Они упаковывают наркотики, как товар, который можно просто купить в магазине. Как буханку хлеба. — Удивился Николай, наблюдая, как растёт куча наркотиков, заботливо упакованная в непромокаемый целлофан.
— Так и есть командир, такой товар по всему миру как горячие пирожки расхватывают. Представь сколько им бабла надо, чтобы с нами воевать. «У них», в основном, всё на наркоте завязано. «У них» тут её — завались. А денег стоит — немерено. Всё на этом держится. — Согласился с ним сержант.
Вскоре появился вертолёт и десантное штурмовое подразделение, погрузив убитого товарища, запалила кучу наркотиков и, забрав с собой трофейное оружие, отправилось домой…
Улетая с задания, уже в вертолёте, он смотрел, как облитые бензином наркотики ядовито-чёрным дымом чадили в чистом горном воздухе. Тогда впервые в его забитую лозунгами голову пришло равенство: наркотики = деньги.
Через некоторое время, он, сопровождая очередную группу десантников на «дембель», договорился с «летунами» и за символическую плату вывез первый килограмм гашиша, который купил у контрабандиста Салима. В Ташкенте, он продал его через знакомого десантника…
Он сделал это не для себя. Для себя, такого никогда и не за что не сделал бы.
…Денег после продажи наркотиков, себе не взял. Всё оставил Егору. Ему самому, для самого себя, не надо было ничего. В армии, ему всего хватало. А друг жил бедно…
…Но СЧАСТЛИВО…
Таня
Последние несколько часов она проводила в лихорадочном возбуждении. И дело было не только в наркотиках, которыми она «подзаправилась». Её возбуждение было вызвано тем «делом», которое намечалось. Таня уже узнала, что пересечь финскую границу по туристической путёвке практически не составит труда. Заграничный паспорт у неё есть, спасибо «предкам» — подсуетились. Денег она собиралась «срубить немерено». Только бы попасть за «кордон», а там уж…
