— Да, да. Я больше не хочу двойного задатка. Семен отдает мне мои деньги.
При этих словах он взглянул на Семена и на Олену, словно говоря им: «Пособите мне, ведь и вы к этому причастны».
Олена поняла его взгляд. Она быстрехонько подошла к столу и, кивая головой, словно кланяясь, проговорила:
— Мы, прошу милости у светлого суда, с Петром соседи. Нам ни к чему ссориться, мы в ладу живем.
Адвокат побагровел и стал судорожно комкать в руках какую-то бумагу.
— Ты спятил, человече! — закричал он на Петра. — У тебя судебное постановление, какого ж чорта еще тебе надо?
На лице Петра опять проступили красные пятна, он вспомнил, что обещал приплатить адвокату, если ему достанется земля или же если он получит задаток в двойном размере. Петро чувствовал себя теперь вдвойне виноватым. Во-первых, в том, что, наперекор крестьянским обычаям, покупал не подлежащую продаже землю, а во-вторых, в том, что не кончил затеянного вместе с паном нечистого дела. Потому что, по его мнению, паны только для того и существуют, чтобы наносить вред людям; и коль уж толкнет тебя нечистый на дурное дело и пан при этом тебе помощник, — так надо уж и дальше, до конца лезть в болото. Поэтому Петро ничего не отвечал, а только потел да краснел.
Судья был сконфужен, так как ему показалось, что хотя мужики столько времени морочили ему голову, а дела он все же так и не понял. Он подумал-подумал и пришел к выводу, что, вероятно, купли-то никакой не было, а Семен либо пьяница, либо дурак, — и Петро обманул его. Чтобы исправить свою ошибку, судья окинул всех грозным взглядом (это должно было внушать почтение) и сказал Олене:
— Ступай с мужем в управу, пусть ему опекуна назначат, так как он расточитель. Или же пусть он перепишет землю на твое имя, не то его еще не один обманет.
Все трое низко поклонились.
Выйдя за двери, они опять постояли в сенях.
— Что ж теперь делать? — спросил уныло Семен.
Петро сиял от радости. Он с трудом сдерживал улыбку.
— А я вам скажу, — произнес он шопотом и поднес палец к глазу, словно выдавая какую-то большую тайну. — Не ходите туда, где назначают опекуна, потому как там бесплатно. А паны бесплатно ничего не делают. Вы пойдите к нотариусу и перепишите землю на жену. Заплатите порядочно, зато он вам сделает все как следует.
— По мне… — согласился Семен.
Петро уже больше не мог сдержаться и рассмеялся. Радовался тому, что избежал дурного дела.
— Еще вы, Семениха, — сказал он, чтоб как-нибудь объяснить свой смех, — еще вы будете тайком от мужа землю продавать.
Олена глянула на Петра. Но, увидев его сияющее радостью лицо, улыбнулась и сама. Но эта улыбка, по сравнению с искренним смехом Петра, была словно вспышка далекой зарницы на горизонте темной ночью по сравнению с сияньем ясного солнца.
1902
Подарок Стрибога
I
Когда самый старший боженька, Перун, смилостивился над бедным своим народом, тогда он позвал к себе своего младшего божка, Стрибога, да и говорит ему:
— Стрибоже! Ты моя правая рука. Ты у меня вроде как первый министр при царе. Не раз выручал ты меня. Когда, бывало, я попадал в такой переплет, что не знал, какой совет дать своему народу, так ты всегда умел такое выдумать, что и волки бывали сыты, и овцы целы… Ведь народ всегда жаждет получить от нас с небес какую-то правду и не понимает того, что если он сам не добудет эту правду, то всегда будет обижен. Вот и сейчас, Стрибоже, я как раз очутился в таком затруднении. Донимает меня мой бедный народ своими просьбами да молитвами. Обязан же я для него что-нибудь сделать, хоть для видимости, а то начинает он поругивать меня, и боюсь, как бы он не стал поклоняться другому божку…
Для всей страны не волен я сделать что-нибудь существенное, так как не хочу вмешиваться в политику, да и не с руки мне связываться с теми, кто властвует над народом. Но для одного села, пожалуй, кое-что можно было бы сделать.
Есть в горах село Смеречивка, оно совершенно отрезано от мира, дороги туда нет, и, чтобы добраться до него, надо перейти двадцать четыре глубоких реки. Нет там ни господ и ни одного чиновника. Вот и думаю я, что никому не помешает, если в Смеречивке сделаю для народа доброе дело. И никто меня потом упрекать не посмеет, — смело скажу: сделал все, что можно было. Надеюсь на тебя, Стрибоже, как на самого себя: ступай в Смеречивку и сделай для людей все, что они пожелают.
Так говорил Перун. И, выполняя его волю, Стрибог взлетел легкокрылой птицей и вмиг спустился с неба на землю. А когда увидел Смеречивку, подумал: «Эх! Счастье мое, что я божок! Не надо мне ни пешком итти, ни на лошадях ехать! А то не добраться бы мне по этим ухабам да рекам и никогда не видать бы этой самой Смеречивки, хоть пригласи меня к попу на свадьбу».
II
Едва появился Стрибог в Смеречивке, как люди очень перепугались: одни пустились наутек, а другие — прятаться. Стрибог сиял, как ясный месяц, и люди приняли его за какого-то комиссара[7]. Поэтому-то и боялись его, а больше потому, что не знали, по какой части этот комиссар.
Всякие бывают комиссары: от одного прячут табак, от другого — соль, от третьего — дрова, взятые из казенного леса, от четвертого прячут все, что только есть в хате. А что надо прятать от этого комиссара, люди не знали, оттого им становилось еще страшнее.
Смекнул божок, в чем здесь дело, и стал он людей успокаивать.
— Остановитесь, добрые люди! — кричал он. — Я не комиссар, я — божок, вам нечего бояться.
Начали и люди друг другу кричать:
— Не бойтесь! Это не комиссар, это божок.
Но не все так сразу и поверили. Кто-то крикнул:
— Что там за божок? Может, чертяка?
— Пускай хоть чертяка, лишь бы не комиссар!
Это совсем успокоило людей, и они толпой пошли за Стрибогом. Стали люди на площади возле общественного правления, а Стрибог поднялся немного вверх и промолвил:
— Слушайте смеречивчане, слушайте, добрые люди! Я божок Стрибог, и прислал меня к вам самый главный из богов, бог Перун, тот, который громом убивает и молниями палит. Перун вам передает следующее: «Смилостивился я, говорит, над смеречивчанами и услышал их молитвы». Говорите, что вам надобно, и исполнится все, что сегодня от меня, Стрибога, пожелаете. Не просите только никаких прав политических, — это запрещено.
Сходка зашумела и вдруг утихла. Стрибог ждал. Но не дождался.
— Почему не говорите?
К Стрибогу подошел войт и поклонился ему в ноги.
— Прошу милости, — говорит, — самого старшего бога Перуна и вашей! Боимся мы, как бы за это не повысили подати…
Стрибог заверил, что не повысят. Только теперь сходка опять зашумела, заговорила. Так сильно не жужжат пчелы в улье и даже вороны не каркают на ветер. Ни слова нельзя было разобрать: такой поднялся галдеж. Но вот один мужик из середины толпы, перекрывая голоса остальных, крикнул:
— Нам бы казенный лес обратно вернули, потому как искони он был наш!
Но войт запротестовал.
— Вернут, как же, — крикнул, — это ж цесарский!
А какой-то мужик из толпы добавил:
— Вишь какой умник выискался! Ему-то в самый раз, у него в казенном лесу покосы!
Стрибог даже подскочил.
— Нельзя, — говорит, — это политическое.
— Политическое! — повторила сходка и успокоилась на этом слове, хотя и не понимала, что оно означает.
Снова зашумела сходка, да так разноголосо и бестолково, что ничего путного нельзя было добиться. Стрибогу наскучило все это, и он стал выспрашивать по одному, но так толком ничего и не смог узнать.
Тогда один мужик, Семен, — тот, что умеет кровь скотине пускать, вышел вперед, поклонился Стрибогу в ноги и говорит:
— Прошу милости у Перуна и у вас! Это народ несговорчивый, так они и до скончания века не договорятся. Лучше поодиночке вызывать в правление и там расспросить.
— Кум Семен правду говорит, — подтвердила сходка.
III
Стрибог послушался совета, зашел в правление, сел и стал ожидать. Тем временем у дверей столпились люди: каждому хотелось попасть первым.
Наконец кум Семен, пробравшись через толпу, влетел в комнату, хотя ему изрядно намяли бока и поцарапали лицо.
— Чего для себя желаешь? — спросил его Стрибог.
Семен поклонился в пояс.
— Хотел бы сказать вам кое-что, но только промежду нас, — ответил он, боязливо оглядываясь.
— Подойди поближе.
Ступая мягко, как кот, Семен на цыпочках приблизился к Стрибогу.
— У моего соседа Петра, — прошептал он, — есть пара серых бычков. Вот если бы мне эти бычки достались.
— Зачем же у соседа быков отбирать? Если хочешь, я тебе других дам.
— Что мне быки? Пустое! — шептал Семен. — Я, слава богу, и так имею… Но вот обидно мне, что сосед Петро богатеет, а он очень вредный человек. Не стоит того, чтобы и курица была у него во дворе. Ну, если уж пресветлые боги не хотят мне этих бычков дать, то пусть лучше они у Петра передохнут.
