Когда мы пришли на занятие, она уже сидела в комнате.
Лариса представила:
– Ребята, это Елена. Она пришла рассказать о своих проблемах. Вернее, она пришла ко мне, но я ей предложила выступить со своей проблемой на группе, и она согласилась.
Елена сидела очень прямо, аккуратно сложив руки на коленях.
Мы молчали. Потом она сказала, медленно, отчетливо выговаривая каждое слово:
– Я сама не ожидала, что захочу что-то обсуждать с чужими людьми.
И замолчала.
– Дело в том, что я постоянно боюсь потерять своего ребенка. Я боюсь, что с ним что-то случится, что он заболеет, попадет под машину. Я сидела с ним дома до шести лет, он никуда не выходил без меня. А теперь ему пора в школу, а я понимаю, что мне страшно его отпускать. Я думаю только об этом, и не могу отвлечься ни на что.
Ирина, интересная решительная женщина, у которой был свой бизнес и сын четырнадцати лет, сказала:
– Так отдай его в платную частную гимназию, в которой тебе не нужно будет за него бояться. Там за детьми замечательный уход, питание, контроль.
Тут вмешалась Оля, решительная девушка с громким голосом:
– А потом нужен будет частный институт и частная платная армия?
Елена ответила:
– Конечно, я понимаю, что я не смогу контролировать его всю жизнь. Но мне кажется, что только я могу защитить его.
Мы молчали. Вмешалась Лариса.
– У тебя есть какие-то основания думать, что твоему ребенку всегда нужна твоя защита? Что-то произошло раньше?
– Да. Он много болел в раннем детстве. Он родился раньше срока, и лет до трех я постоянно боялась за его жизнь. А теперь не могу избавиться от этого страха.
Ирина спросила:
– А ты не думала о втором ребенке?
Елена отшатнулась:
– Нет, что ты. Мне даже и подумать страшно. Это невозможно.
– Но почему? Что такого невозможного в этой мысли?
– Я тяжело перенесла первую беременность. Чтобы родить ребенка, мне нужно все девять месяцев лежать в больнице на сохранении. Я этого не выдержу. К тому же, а как я смогу бросить Сашу?
– А если взять приемного ребенка? Почему нет? – не отставала Ира.
Елена возмутилась:
– Как ты можешь такое говорить? Я никогда не пойду на это. Взять в дом чужого ребенка с непредсказуемой наследственностью! Кто оставляет детей в детском доме? Алкоголички и наркоманки!
Нелли побледнела, сжала руки так сильно, что побелели пальцы, и спросила:
– У тебя есть опыт общения с приемными детьми?
– Нет, конечно.
– Тогда почему ты так говоришь?
– Потому что я слышала об этом.
Лариса вмешалась:
– Мы говорим сейчас о проблеме Елены.
Нелли огрызнулась:
– Я и не уходила от темы. А у твоего ребенка есть друзья?
Елена ответила:
– Самый главный его друг – это я. Саша мало гуляет на улице, редко приводит друзей. Больше всего мы общаемся вдвоем.
– А твои друзья и друзья твоего мужа часто приходят в гости?
– Честно говоря, после рождения Саши нет. Раньше мы часто ходили в гости, ездили вместе отдыхать на природу. А когда родился Саша, он был очень слабеньким, и я боялась, что чужие люди могут принести в дом всякую заразу – ту же простуду, например. Я была противницей этих визитов, и постепенно они перестали приходить.
– А ты не чувствуешь себя одинокой из-за этого?
– У меня есть Саша.
– А муж?
– Я люблю своего мужа, но он редко бывает дома. Много работы, он часто в командировки ездит.
Нелли наклонилась к Елене и спросила:
– Лена, а ты никогда не думала о том, что тебе чего-то недостает в твоей жизни? Друзей, общения?
По щекам Елены покатились слезы. Она сидела и молча плакала. Оля попыталась что-то сказать, но Лариса жестом остановила ее.
Сквозь слезы Елена выкрикнула:
– Да, я хочу ходить в гости, я хочу выйти на работу, я хочу хоть немного почувствовать себя свободной! И не могу. Я должна была быть рядом с Сашей, а теперь мне кажется, что он не сможет без меня. Хотя иногда я думаю, что он испортил мне жизнь, и я не хочу его никуда отпускать, чтобы он тоже чувствовал то же, что и я.
Елена произнесла это и сама испугалась своих слов.
Но Нелли взяла ее за руку:
– Не бойся. То, что ты чувствуешь, естественно. Ничего страшного в этом нет. Ты любишь своего ребенка, просто ты устала, и у тебя тоже есть право на собственную жизнь. Нам всем приходится чувствовать страх за своих близких, но они могут жить и без нас. Просто нужно дать им такую возможность.
Нелли придвинулась ближе к Елене, и что-то ей говорила, так тихо, что я не могла расслышать. Потом Елена достала платок, вытерла слезы, улыбнулась Нелли и молча вышла из комнаты. В комнате было тихо, только слышалось гудение электрообогревателя.
Потом Лариса встала, подошла к Нелли и протянула ей руку:
– Молодец. В какой-то момент я испугалась, но ты молодец.
После тренинга мы с Нелли вышли вместе. Она выдохнула:
– Я ужасно устала.
– Как тебе это удалось? Мне показалось, что она все-таки задела тебя словами о приемных детях, что ты разозлилась на нее, но ты потом так классно все повернула!
– Положим, насчет приемных детей она не права. – Нелли улыбнулась. – Хотя я так часто слышала подобные высказывания, что уже почти перестала на них реагировать.
Она повернулась ко мне:
– Давай—ка отметим наш первый опыт консультирования. Пойдем в «Россолини». Я приглашаю.
Я с радостью согласилась. Мы заказали пиццу и две чашки чая. Первым почему-то принесли чай. Я никогда не могла понять нелепость такой последовательности. Если заказываешь еду и напиток, то первым всегда приносят напиток, не зависимо от того, какой он – пиво или чай. Поэтому, если хочешь, чтобы чай был горячим, нужно идти на хитрость, и заказывать его уже после того, как поешь.
Нелли вдруг сказала, держа в своих руках чашку:
– У Елены есть большая проблема, с которой не знаешь, что и делать. Проблема смысла жизни, который никому не ведом. Страх потери близких – жуткий страх.
– Да, особенно когда он становится навязчивым.
Нелли спросила:
– Тебе, наверное, тоже знаком этот страх, когда, если кто-то не отвечает на телефонный звонок или задерживается на работе, начинаешь воображать себе самое страшное?
У меня внутри что-то дрогнуло, как будто меня поймали на чем-то неприличном или опасном.
– Да. А тебе?
– К сожалению, да. Пять лет тому назад мне позвонила бабушка. Тогда я поняла истинный смысл выражения: «Сядь, если стоишь». Она сказала мне эту фразу, но я подумала, что она шутит. А когда услышала то, что она мне сказала, очнулась уже на полу.
Нелли замолчала. Я боялась спрашивать.
– Она сказала, что мой отец и сестра погибли в автокатастрофе.
Мы вдвоем долго молчали. Потом Нелли продолжила.
– Отец поехал отвозить мою самую младшую сестру с мамой на вокзал, они ехали в отпуск. И столкнулся лоб в лоб с грузовиком. Отец уснул за рулем, – Нелли говорила быстро, швыряя слова. Я боялась даже пошевельнуться. Меня охватило чувство паники, мне хотелось, чтобы она замолчала или сказала, что все это неправда. Я больше не хочу об этом слышать! Я ничем не могу ей помочь! Тогда зачем же она мне все это рассказывает?
Но Нелли не умолкала.
– Вот так все и произошло. Все – все! – погибли в один день.
У меня пересохло во рту:
– А как же ты… потом?
– Я?
Нелли словно удивилась моему вопросу:
– Я была уже замужем, как раз родился Сережка. Труднее всего пришлось Зое. Она тогда не поехала со всеми, потому что сломала ногу. Мама не решалась оставить ее, но отец и бабушка ее уговорили. Маме нужно было отдохнуть, да и Саше это было полезно. Ей как раз год исполнился. – Нелли грустно улыбнулась. – Да, мама родила на полгода раньше меня. Я еще ревновала, что она любит свою Александру больше, чем Сережу. А она стеснялась, что стала бабушкой.
– А с кем осталась Зоя?
– К нам тетя приехала из Воронежа. Мамина сестра. Они очень дружили.
Голос Нелли изменился, стал тихим и одновременно твердым.
– Жизнь не закончилась. Это было страшное горе, но жизнь не закончилась. Только с тех пор я не нахожу себе места, если долго дети не приходят с улицы. Или если Дима не отвечает на звонок.
– Ты тоже боишься? – спросила я. – Ты выглядишь такой спокойной, уверенной! Я думала, что только у меня есть этот страх и боялась сказать о нем. Боялась, что выпущу его на свободу, и он сбудется!
– Да, я тоже боюсь, – Нелли с вызовом подняла голову. – Но думаю, что ничто в мире не происходит просто так. После смерти родителей родственники устроили пышные похороны, на которых говорили, что отец с мамой любили друг друга и умерли в один день. Но только я знаю, что в вечер накануне их гибели отца принесли домой друзья, потому что он был настолько пьян, что не мог идти. И что он напивался почти каждый вечер, чтобы не слышать маму. И что они давно уже ненавидели друг друга, и отдыхать ехала только мама, ехала, чтобы, по большей части, отдохнуть от отца. Она села с ним, еще до конца не протрезвевшим, в машину из какого-то жестокого упрямства. Он не хотел признавать, что он пил и неспособен вести машину, а она хотела доказать, что он все-таки пьян. «Вот увидишь, нас сейчас гаишники остановят, и…». Вот и доигрались.
