Долго ковыряться в сундуке Ирэн не пришлось. Внутри он был разделён на две части тонкой перегородкой. Сверху какой-то мягкой рухляди лежал довольно большой мешочек с яркой вышивкой. В нём и нашлось искомое – иголки, довольно большие и с крупными ушками, клубочки толстых ниток и палочки, похоже заменявшие здесь катушки – на них были намотаны яркие шёлковые нити хорошего качества.
Там же были несколько неуклюжие ножницы, шило, большое деревянное яйцо. Ирэн недоуменно покрутила его в руках и вдруг – сообразила. Это – грибок для штопки чулок! Не такой удобный, как был у ее бабушки, но пользоваться – можно. Раньше ещё и перегоревшими электрическими лампочками пользовались в таких случаях! Надо же, она так давно носков не штопала, что уже, поди-ка, и забыла, как это делать. Хотя – вряд ли. Понадобится – сядет и сделает.
Шило и толстые нитки, вместе с большой иглой, Ирэн вручила Анги. Сперва хотела сама сесть, а потом поняла, что раз она здесь «госпожа Ирэн», то, наверное, нельзя самой-то? Лучше пока не привлекать внимание. Отбросила скатерть с половины стола, разложила шкуры, чуть обравняла им края прямо ножницами, срезав неровности и выступы.
— Анги, смотри – вот здесь и вот здесь – два прямых шва. Где кожа толстая будет – проколешь, иглу только не сломай!
Сама же она собиралась, пока светло, изучить свой ларец. Больше всего порадовало, что в крышку вставлено небольшое, с тетрадный лист размером, зеркало. Конечно, не такое, как у леди Беррит, но хоть что-то. Стекла здесь вообще мало, похоже, что оно дорогое, так что зеркало точно не помешает. Ларец был наполнен небольшими мешочками из атласа. В каждом лежали украшения. Не так и много, да и особого интереса у Ирэн они не вызвали – ну, не было у неё привычки цацки на себя цеплять.
Только обручалку и носила всю жизнь. А после похорон, насмотревшись на рыдающую рыжую деваху, и его сняла и убрала. Так и здесь, особого интереса все эти колечки и серёжки не вызвали. На каждый день – только мешать будут, а праздников в жизни не так и много. Пожалуй, то, что лежит в мешочке для рукоделия – ей и нужнее, да и привычнее. Решительно захлопнув крышку, закрыла добро на маленький ключик и сама, без помощи вскочившей Анги, отнесла в сундук.
Всё добро вытаскивать не стала, но пару стопок посмотрела – ткани. Три, вроде как, шерстяные, а остальные – плотное х/б. Пусть лежат, может, потом пригодятся. Гораздо больше заинтересовала её та часть сундука, где лежала готовая одежда. Нашлось и чистое платье, добротное, новое, не слишком нарядное. И несколько рубах-сорочек. И три пары чулок новых. Надо их надвязать, что ли, и придумать, как к поясу крепить. Нельзя же с этими ремешками на ногах всё время ходить. А вот эту шаль тёплую можно и сейчас достать – пригодится.
С осмотром она управилась быстро. Посмотрев на Анги, старательно ковыряющую шкуры, поймала взгляд Питера, мающегося от безделья, и кивком указала ему на дверь. Встали и дружно вышли, под пристальным взглядом недоумевающей Санти.
Было, было госпоже Санти с чего удивляться. Вместо ежедневных бесконечных молитв – какая-то странная деятельность сестрицы. Отец отдал Ирэн своего пажа. Зачем? Что это значит? А не подлизалась ли она к нему?! Она, хоть и дура беззлобная, но исключительно по дурости и могла ляпнуть что-то, что покажет Санти в невыгодном свете. Могла сказать, например, что Санти, когда может – ептимью не выполняет. Могла сказать, что в прошлый раз, как на ярмарку ездили, Санти себе купила диво – краску для губ! И когда зовут их гостям в зале показать – губы красит. За такое отец, пожалуй, и правда может своей милости лишить. Он и так на эту тварь, жену третью, тратит больше, чем на дочерей старших, обоих, вместе взятых. Так что стоило бы выяснить, что здесь происходит.
— Линта, сюда поди… Внимательно слушай! Исполнишь всё, как велю – на платье отрежу новое. А проболтаешься – найду, за что выпороть приказать. Поняла?
А Ирэн и Питер, не думая о худом, спускались по широкой лестнице к выходу во двор.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Там конюшня есть, госпожа Ирэн. И кузница, и казармы… Оттуда и начнём замок смотреть. Неужели и правда – не помните ничего?!
Лёгкий морозец заставлял Ирэн плотнее кутаться в шаль, да и Питер зябко поёжился. Но до середины двора она всё равно дошла и встала, задрав голову на громаду замка. Сразу и не поймёшь, где что находится! Несколько высоченных башен разных форм. И круглая есть, самая высокая – там, вроде бы, покои отца находятся? И три квадратных, разной высоты, и ещё внизу переходы и связи между ними. Где в три этажа, а где – пониже.
Во дворе суетился народ, в честь прохлады двигаясь шустро, не застаиваясь на месте. Пробегали служанки с корзинами и бельём, у одного из боковых входов под ругань разгружали пару телег с тяжёлыми мешками, выскочил мальчишка в грязном белом фартуке и кинулся к навесу с огромной поленницей дров. Из будки вылез крупный обшарпанный пёс с колтунами, лениво потянулся, распахнув чудовищную пасть, встряхнулся и, посмотрев на суету, полез было назад. Однако, что-то его насторожило, потому неловко, задом, снова высунувшись, он принялся громко лаять.
Весь двор был обнесён высоченной каменной стеной и там, по этой стене, ходило несколько солдат. Их Ирэн опознала по мечам, болтающимся сбоку. Ворота замка были распахнуты, в них как раз въезжала странная коробка на колёсах, запряжённая четвёркой лоснящихся чёрных коней. Вот на эту коробку, в которой открылась дверца и выпустила на свет невысокого, лысоватого человечка в чёрной длинной хламиде до земли и тёплой меховой накидке поверх, и лаял пес. Точнее – на этого лысоватого, который на улице, зябко поведя плечами, принялся натягивать меховой капюшон.
— К отцу Карпию опять гости приехали…. — поморщился Питер.
— Что за гости?
— Это карета отца Паисия. Опять он…
— Что – опять?
— Он-то отцу Карпию выволочку устроит за пьянку. Тот, конечно, поклоны свои земные отобьёт, а потом на нас на всех накинется. И пойдёт раздавать и правым, и виноватым! И молимся-то мы все мало, и во грехе погрязли и всякое такое…
— Ладно, Питер. Я поняла. А сейчас – пошли в дом. Холодно очень. Да и не так уж мне нужны эти конюшни и казармы. Лучше изнутри всё покажи мне.
— А что показывать-то?
— Ну, где запасы хранят, кто в замке прислугой распоряжается, где гостей принимают и всякое такое…
— Понятно, госпожа Ирэн. Ну, как прикажете…
Осмотр замка занял всё время до обеда. Не слишком и запомнила Ирэн, что и где находится. Зато из дружелюбной болтовни Питера поняла довольно много. Всеми горничными в замке заведовала мадам Векс. Она – иностранка и вдова. Потому и называли её не как всех, а «мадам». И ещё она – дальняя родственница леди Беррит.
А всеми делами в замке заправлял господин Буст. Он – кастелян. И все-все – и повара, и работники, и сама мадам Векс – у него в подчинении. Он много работает и у него своя комната есть. Там всякие договора он хранит и следит, чтобы крестьяне налоги платили честно. А крестьян у лорда Беррита – видимо-невидимо! Целых пять сёл и даже ещё город есть. Настоящий город, с площадью и храмом своим.
А леди Беррит боится, что лорд за вами слишком много приданого даст – тогда её сыну меньше достанется. Ну, как это – почему? Потому, что лорд-то вас за владетельных лордов отдаёт, а те тоже очень денежки уважают. Приданое то, говорят, золотом платить будет. Землю не выгодно отдавать. Вот леди Беррит и бесится. Не будет денег – не будет платьев новых. Лорд Беррит и так на леди злится, что все кладовые поопустошала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Какое кроме денег приданое? Да кто же его знает-то? Ну, богатой госпоже в дом мужа нужно и бельё привезти, и одёжи на себя много, и всякое-разное, что в дому ещё требуется. А леди уже скандалила, что лорд вам в приданое ещё и кубки серебряные даёт и кувшины. Это ведь страсть, как дорого выходит! Она-то уговаривала в монастырь вам приданое собрать…
Тут Ирэн невольно содрогнулась. Про монастыри знала она мало, только из сериалов, но мысль о том, что запрут на век, как в тюрьму, и ни ребёнка, ни котёнка не заведёшь – пугала.
